Катарина Макги - Королева Америки

Сэм из любопытства выдвинула верхний ящик стола, обнаружив там личные канцелярские принадлежности Беатрис и аккуратный ряд ручек. В следующих нескольких ящиках лежали стопки манильских папок, упаковка собачьих угощений и несколько записок от Роберта.

В детстве Сэм любила пробираться в комнату Беатрис: рыться в ее ящиках, примерять платья, растирать руки ароматным лосьоном сестры. В то время Сэм не отдавала себя отчета, почему так делает. Но теперь знала, что, перебирая вещи Беатрис, она пыталась понять свою сестру и то, чем они отличаются.

Сэм наклонилась еще ниже, вспомнив о потайном ящике, встроенном в основание стола. Ей было интересно, держала ли Беатрис там запас лимонных конфет, как некогда отец. Она нашла защелку, нажала на нее, открыла ящик – и в замешательстве нахмурилась.

Внутри лежал тяжелый конверт, подписанный витиеватым почерком дворцового каллиграфа. Он был адресован г-ну Коннору Дину Маркхему и отмечен переплетенными буквами WP в правом верхнем углу, куда обычно клеили марку.

Одна из привилегий монарха заключалась в том, что он освобождался от уплаты почтовых сборов.

Коннор Маркхем – разве не так звали прежнего гвардейца Беатрис, того, кто был с ней в Гарварде? Почему его приглашение не отправили вместе с остальными?

Сэм поняла, что в ящике есть что-то еще: тонкая коробка, перевязанная лентой цвета слоновой кости. Это выглядело как подарок на помолвку.

Саманта не удержалась; она развязала ленту и подняла крышку.

Внутри лежал рисунок тушью. За оконной рамой виднелись заснеженные горы. В дальнем конце комнаты был камин, а рядом с ним – маленькая фигурка, которая могла быть только сестрой Саманты.

«Они же любят друг друга», – ошеломленно осознала Сэм.

Беатрис на эскизе была полностью одета; в изображении не было ничего эротического или откровенно сексуального. Но чувства Коннора читались в каждой линии чернил. Беатрис неуловимо сияла, словно хранила какую-то личную тайну, о которой можно было только догадываться.

Сэм еще немного изучила рисунок: ее глаза задержались на искрах, вылетающих из огня, на зубчатой линии гор, скрытой пышным снежным покровом. Ей пришло в голову, что это не выдуманная сцена. А реальная.

Это был набросок той декабрьской ночи, прямо перед Новым годом, когда Беатрис и ее охранник застряли на пути в Теллурайд.

Теперь все обрело смысл, разрозненные части головоломки наконец совпали. Сэм вспомнила ту ночь, когда Беатрис сказала ей, что отменяет помолвку. Саманта еще тогда догадалась, что сестра с кем-то встречается.

Беатрис призналась, что любит простолюдина и что он был там в тот вечер. Сэм всегда думала, что сестра говорила об одном из гостей, но Беатрис явно имела в виду своего гвардейца.

Она порылась в памяти, пытаясь вспомнить, когда же Коннор ушел в отставку. Это случилось сразу после того, как они вернулись из Салгрейва, когда Беатрис и Тедди назначили дату свадьбы.

Так любя Беатрис, Коннор, должно быть, решил, что скорее уволится, чем будет смотреть, как она выходит замуж за другого.

Руки Сэм сжали бумагу. Ей захотелось подбежать к сестре, схватить за плечи и втряхнуть в нее хоть каплю здравого смысла. «Ты не должна с этим мириться! – закричала бы Саманта. – Тебе не обязательно выходить замуж за нелюбимого только потому, что папа так сказал».

Но Сэм знала, что она лишилась права давать Беатрис личные советы.

Эта пропасть между ними была ее ошибкой. Каждый раз, когда Беатрис пыталась извиниться, Сэм ей отказывала. И ради чего, ради Тедди? Во имя собственного упрямства и гордости? Ничто из этого не стоило разрыва с сестрой.

Сэм положила набросок обратно в коробку и перевязала ленту, гораздо более неряшливо, чем раньше. А вот приглашение Саманта почему-то не убрала. Она продолжала смотреть на него, обводя кончиками пальцев завитушки имени Коннора.

Не дав себе время подумать, Сэм вышла в коридор и бросила приглашение в блестящую латунную емкость с пометкой «для исходящей корреспонденции».

Нина опустилась на одеяло для пикника, разложенное на траве перед сценой. Амфитеатр в центре парка Джона Джея был полностью забит, землю усеивал разноцветный ковер из пляжных полотенец и одеял.

Вокруг бурлили разговоры, смех лениво плавал в воздухе, как дым.

– Я так впечатлена, что ты достал билеты на Шекспира. Во сколько же тебе пришлось занимать очередь? – спросила Нина.

Итан с преувеличенным вздохом вытянул руки над головой.

– В шесть утра, когда ты еще валялась в постели, спящая красавица.

Нина улыбнулась, хотя ее беспокоило, что Итан встал рано, потому что опять проворочался в постели без сна. Она знала: Джефф по-прежнему отказывался разговаривать с бывшим другом.

Хотя принц, похоже, не сильно переживал, судя по фотографиям, которые Нина видела во всех блогах, посвященных королевской семье. На этой неделе Джефф почти каждую ночь развлекался в группе, в которую входили Сэм, Маршалл – и Дафна.

Нину и Итана намеренно исключили из списка гостей.

– Спасибо за билеты. «Ромео и Джульетта» в парке – явно не лучшая идея, по твоему мнению, как провести пятничный вечер, – сказала она в попытке разрядить атмосферу.

– Все нормально; на следующей неделе мы можем пойти в кино. Сеанс выбираю я.

– О боже, опять что-то с кучей взрывов и погонями.

– Эй, не суди строго, – возразил Итан. – Еще мне нравятся фильмы о зомби.

Нина все еще не могла поверить, что он отстоял ради нее пятичасовую очередь. Джефф никогда бы так не сделал – но принцу и не было нужды утруждаться. Он мог получить пропуск за кулисы, просто щелкнув пальцами – но тогда им пришлось бы оставаться там всю ночь. Принц Америки не мог сидеть посреди толпы. Это был бы кошмар с точки зрения безопасности и логистики.

Один из актеров вышел на сцену. Итан сел, порылся в своем рюкзаке и выудил пару очков в квадратной оправе.

– Мне нравится, когда ты их носишь, – пробормотала Нина. В очках он выглядел таким очаровательным зубрилой.

– А потише нельзя? – Итан толкнул ее локтем. – Кое-кто пытается насладиться пьесой.

Нина читала «Ромео и Джульетту» в средней школе, видела фильм, в котором Джульетта носила нелепую пару белых ангельских крыльев. Однако сегодня история казалась другой. Теперь, вместо того чтобы вздыхать над прекрасным языком пьесы, Нина огорчилась, что Ромео и Джульетта вообще хотят быть вместе.

Отношения обречены, если люди принадлежат разным мирам. Как бы долго им ни удавалось держать все в секрете, обстоятельства в конечном итоге их разлучат. И выйдет намного хуже, чем если бы они вообще не встретили друг друга.

В реальной жизни любви вопреки всему было недостаточно. Нина лишь навредила дорогим ей людям – натравила папарацци на родителей, дала незнакомцам право писать про нее гадости. В реальной жизни невозможная любовь приносила больше боли, чем радости.

Когда спектакль закончился, амфитеатр разразился аплодисментами, и Нина медленно пришла в себя. Она почти забыла, где находится. Нина вытерла щеки, немного смущенная тем, что расплакалась.

– Ты в порядке? – спросил Итан, когда все вокруг начали собирать вещи.

Она прижала колени к груди.

– Итан. Я не хочу делать тебе больно.

– Что? – недоуменно переспросил он. – Ты и не делала.

– Но тебе больно! И нам обоим удалось сделать больно Джеффу! Нам вообще не стоило…

Итан наклонился вперед.

– Что ты хочешь сказать? Что нам вообще не стоило встречаться?

– Я не знаю! – Нина закрыла глаза, ее сердце болело. Она ненавидела себя за то, что поставила Итана в такое положение, когда он мог потерять лучшего друга.

Итан обнял ее за плечи. Нина глубоко вздохнула, чувствуя, как спина поднимается и опускается под его руками.

– Джефф справится с этим – может, не сразу, но рано или поздно. Мы слишком долго были друзьями, чтобы он меня не простил. – Итан говорил уверенно, но у Нины сложилось ощущение, что он пытается убедить себя не меньше, чем ее.

– Конечно, было бы лучше, узнай он правду от нас, – продолжил Итан. – Но я бы солгал, если бы сказал, что сожалею о случившемся. В любом случае, мы бы ему сообщили. А пока мы с тобой можем перестать прятаться.

– Мы и не прятались, – отметила Нина. Иначе репортерша никогда бы о них не узнала.

– Я не про кампус. А про королевскую семью. – Итан положил ладонь ей на поясницу. – Я думал, мы могли бы вместе пойти на свадьбу Беатрис.

Нина моргнула.

– Итан, – нерешительно протянула она, – ты понимаешь, о чем говоришь? Это же самое громкое событие. Если та репортерша хотела сделать историю из простых слухов в университетском городке, подумай, насколько будет хуже, когда мы появимся вместе на свадьбе! – Нина покачала головой. – Нас обоих пригласили; разве мы не можем просто поболтаться в стороне, не привлекая внимания?

– Вряд ли мы его привлечем, – возразил Итан. – Остальные гости куда более интересны для прессы. Кто будет говорить о нас, когда вокруг иностранные королевские особы? Кроме того, – добавил он более низким тоном, – я хочу пойти с тобой.

Нина тоже хотела пойти с ним. И все же не была готова снова оказаться в центре внимания, чтобы ее фото напечатали в таблоидах. Она так усердно старалась отмежеваться от сплетен, но если заявится на свадьбу с Итаном, ее снова начнут преследовать.

– Я подумаю, – пообещала Нина и взглянула на реку.

В нескольких сотнях метров, на краю парка, стояла позеленевшая от времени Статуя Свободы. Прожекторы освещали ее лицо, озаряя черты золотисто-зеленым пламенем. С этого ракурса она выглядела более динамично, как если бы замерла в движении – взяла факел и собралась обрушить его на кого-то, чтобы отстоять саму свободу.

Нина знала, что, когда французы привезли статую, та чуть не оказалась в другом городе: в Бостоне, Филадельфии или даже главном порте страны – Нью-Йорке. Конечно, Конгресс настоял на том, чтобы ее поставили прямо здесь, в столице, где ей и место.