— Мадам, вы были великолепны. Вы выбрали очень верный тон. Теперь я не сомневаюсь, что его величество охотно проявит щедрость.

— Посмотрим. А я тем временем продолжу жить как живу, пока мной не распорядятся иначе.


Парламент подтвердил постановление епископов и официально аннулировал брак Анны. Доктор Харст принес ей известие об этом ближе к вечеру на следующий день; он прибыл как раз в тот момент, когда Анне накрывали ужин, и получил приглашение составить ей компанию.

— У вас озабоченный вид, друг мой, — сказала она.

— Вовсе нет, мадам. Вам будет приятно услышать, что ваше письмо королю зачитали обеим палатам парламента и его хорошо приняли.

— Король был там?

— Нет, мадам. Он написал послание, которое лорд-канцлер прочитал остальным лордам.

Анна почувствовала, как в нее заползает беспокойство. Со вчерашнего дня манера поведения Харста изменилась. Он был необычно для себя напряжен. Она не сомневалась, что посол скрывает от нее какую-то важную информацию.

— Что-то неладно, — произнесла Анна. — Прошу вас, расскажите мне.

— Вероятно, это мелочи, мадам. Но послание короля вызвало кое-какие домыслы.

— Домыслы о чем? — Теперь Анна уже не на шутку встревожилась.

Харст деловито расправлялся с едой и не смотрел на нее:

— Помимо перечисления трех оснований для аннулирования брака, его величество утверждал, будто епископы усмотрели и другие важные причины, которые не должно оглашать публично.

Нет! О святый Боже! Возможно ли, что Генрих намеревался показать ей: если она не проявит послушания, он может раскрыть всем ее позорную тайну?

— У вас есть какие-нибудь соображения, что это могут быть за причины? — спросил Харст.

— Не представляю, — сказала Анна, молясь, чтобы собеседник ее не разоблачил.

Ложь оставалась единственным оружием.

— Я слышал, как сэр Ричард Рич говорил, что эти тайные причины могли быть использованы для доказательства несостоятельности брака, но король отказался раскрывать их, так как они затрагивают вашу честь.

Какой кошмар! Намек на существование неких обстоятельств, затрагивающих честь женщины, был равносилен заявлению об аморальности ее поведения. Анну охватил гнев.

— Это ни на чем не основанные измышления! — крикнула она. — Какая наглость! Мне никогда не нравился сэр Ричард.

Харст пристально вглядывался в нее:

— Простите меня, мадам, но разве посмел бы он говорить такие вещи, которые так сильно касаются чести короля и вашей, если бы не услышал их от заслуживающего доверия лица? Возможно ли, что источник этих сведений — сам король?

— Не могу поверить, что король мог повести себя так не по-рыцарски и распространял клевету на меня, и я бы не стала доверять ни единому слову сэра Ричарда. Мне говорили, этот человек лгал, давая показания, когда разбиралось дело Томаса Мора. Мои дамы утверждают, что он содействовал свержению Кромвеля. Такой господин не задумываясь мог очернить меня.

Харст замялся:

— Мадам, кое-что еще подпитывало эти сплетни. А именно пункт из акта парламента, где утверждается, будто вы открыто признались, что не познали короля плотски.

— Я это признала, — сказала Анна; гнев и страх заставляли ее говорить резко. — Что здесь не так?

— Некоторые рассуждали, не познали ли вы плотски кого-нибудь другого.

Анна обмерла.

— Это возмутительно! — бросила она, вставая и вынуждая посла тоже подняться. — И вам не к лицу, доктор Харст, доверять такой злонамеренной болтовне и допрашивать меня в таком тоне. Мой брат должен узнать об этом. Я считала вас своим другом!

— Мадам, я ваш друг, вот почему я без всякой охоты завел этот разговор, — воспротивился обвинениям Харст. — Естественно, в беседе я защищал вас от нападок, решительно и горячо, но вам нужно знать, о чем толкуют люди.

— Однажды вы, доктор Харст, сами советовали мне не верить слухам.

— Но эти слухи циркулируют в верхах, мадам. Их нужно пресечь. Если вы позволите, я от вашего имени пожалуюсь королю.

— Нет! — испуганно выпалила Анна, и глаза их встретились.

Наступила пугающая тишина.

— Может, была еще какая-то причина? — спросил Харст, искательно заглядывая ей в глаза.

Посмеет ли она довериться ему? Он был советником ее брата и, может статься, предпочтет сохранить верность Вильгельму. Чем меньше людей знают ее тайну, тем лучше.

— Нет, никакой причины не было, — заявила Анна. — И я не хочу навредить себе, обращаясь с жалобами к королю.

Она боялась, что не убедила доктора Харста и в возникшем между ними доверии появилась брешь, которую будет не залатать.

— Тогда я ничего не скажу, мадам, — ответил посол и сглотнул.

Желая как-то исправить ситуацию, Анна указала ему на стул и, сев сама, предложила:

— Давайте закончим ужин. Какие еще новости?

— Только та, что парламент постановил каждого, кто продолжит называть вас женой короля или станет отрицать решение Собора, признавать виновным в измене. Миледи, вам будет приятно узнать, что многие люди любят вас. Я слышал, как некоторые лорды хвалили вашу храбрость и здравомыслие. — Это была оливковая ветвь, и Анна обрадовалась, что Харст протянул ее, ненавидя себя за вынужденную ложь. — Один даже выразился так: может быть, королю угодно не любить свою супругу, но сам он всегда считал вас отважной леди.

— Ваши слова согревают мне сердце, — сказала Анна, но тревога в душе не утихала: ведь еще чуть-чуть, и ее тайна была бы раскрыта.

— А другой джентльмен сказал: прискорбно, что король женился на чужой жене, — продолжил Харст, — но вы были восхитительной королевой.

— Лучше бы я знала, что люди держатся такого высокого мнения обо мне, когда была королевой, — с легкой горечью проговорила Анна. — Но я почти ничего не знала о происходящем за пределами моих покоев. Может быть, король хотел изолировать меня. Наверное, он уже давно все это спланировал.

— Сомневаюсь, — сказал Харст. — По моему мнению и судя по тому, что вы мне говорили, король начал привязываться к вам после свадьбы, но потом ему приглянулась госпожа Говард, и, только когда его внезапное чувство к ней усилилось, он решил добиваться аннулирования брака.

Анна покачала головой:

— Едва ли мы когда-нибудь узнаем правду. Мне тоже казалось, что мы становимся ближе, но потом вдруг меня отправили в Ричмонд. И теперь нам известно почему.

В дверь постучали, и вошла леди Ратленд:

— Простите меня, мадам, но здесь снова лорды из Совета, они хотят поговорить с вами.

— Я к ним выйду, — сказала Анна, вытерла рот салфеткой и допила вино. — Доктор Харст, прошу вас сопровождать меня.


Саффолк, Саутгемптон и сэр Томас Риотесли ожидали в приемном зале. Анна засомневалась: прилично ли ей теперь садиться на трон? А потому приняла лордов, стоя перед помостом. Герцогини Саффолк и Ричмонд заняли места справа и слева от нее.

Саффолк, по своему обыкновению, демонстрировал сердечность:

— Миледи Анна, король очень рад, что вы на все согласились, и просил нас передать его благодарность, а также оповестить вас о том, какие распоряжения были сделаны относительно вашего имущества и владений в Англии.

По сигналу герцога вперед выступил Саутгемптон.

— Мадам, мы принесли вам письмо от его величества. — Он с поклоном передал ей послание. — В нем выражены дружественные намерения, и нам было приказано доставить его вместе с этим подарком его дражайшей названой сестре.

Саффолк протянул Анне бархатный кошель:

— В нем пятьсот марок золотом.

Анна упала на колени, думая про себя, не слишком ли быстро она пришла к заключению, что Генрих исподтишка угрожал ей.

— Его величество так милостив. Прошу, передайте ему мою смиренную благодарность. Господа, кто-нибудь может прочесть мне письмо?

— Мы оставим вас, чтобы вы прочли его со своим переводчиком, — сказал Саффолк, указывая на доктора Харста. — Мы подождем в антикамере[40].

— Что там говорится? — спросила Анна посла, когда они остались одни.

Тот прочел вслух:

— «Поистине дорогая и безмерно любимая сестра, из отчета нашего Совета и вашего письма мы убедились в вашей осмысленной покорности. Мы с большим удовлетворением и благодарностью принимаем мудрые и делающие вам честь решения, так как вы поступили по правде Божьей. Продолжая сохранять верность слову и жить в непротивлении, вы найдете в нас превосходного друга, склонного называть вас нашей дражайшей сестрой». — Лицо Харста осветилось радостью. — Ну вот, мадам, наши надежды сбылись! Король продолжает: «В течение пяти или шести дней по завершении сессии нашего парламента мы определим, чем вы будете владеть, с великим к вам уважением, отчего у вас появятся прекрасные причины для довольства, так как мы имеем в мыслях наделить вас четырьмя тысячами фунтов ежегодной ренты. Мы определяем вам во владение два дома, Ричмонд и Блетчингли, неподалеку от Лондона, чтобы вы находились рядом с нами и, когда бы вам этого ни захотелось, могли приезжать к нашему двору и видеться с нами, так же как и мы могли бы приезжать к вам. Когда закончится сессия парламента, мы встретимся и поговорим с вами, и вы увидите, какого друга обрели в нас. Мы повелеваем вам жить покойно и счастливо. Ваш любящий брат и друг, H. R.»

— Это очень благожелательное письмо, — заметила Анна, уяснив себе его смысл. — Король весьма щедр. Содержание не меньше, чем было у меня как королевы. Похоже, я ни в чем не буду нуждаться. Больше всего меня радует, что я получу Ричмонд, потому что мне здесь очень нравится.

— Меньшего вы не заслуживаете, мадам, — сказал Харст. — Эта щедрость вызвана не только благодарностью к вам короля за то, что вы так облегчили ему жизнь, но и его желанием сохранить дружбу вашего брата.