Пришла Марна с паратхами, чатни и молоком с куркумой.

Я принялась за еду, надеясь, что присущая служанке болтливость не даст ей долго молчать, и не прогадала.

– Сегодня ночью гость господина почувствовал себя плохо, и слуги пригласили лекаря.

Я отломила кусочек промасленной лепешки, обмакнула в кисло-острый соус и, поощряя продолжать, посмотрела на Марну.

– Лекарь сказал, что гостя отравили очень сильным ядом, и вряд ли сможет чем-то помочь, – служанка бросила на меня настороженный взгляд. Надеюсь, что я смогла остаться невозмутимой, хоть по спине и стекла капелька пота. Неужели я не рассчитала с количеством яда? Или Абхей так умело притворяется? Как узнать? – Какой удар по имени господина! – тем временем продолжала щебетать Марна. – В его доме отравили гостя. На кухне говорят, что если об этом станет известно, то честь господина очень пострадает. А в купальнях говорят, что теперь станет меньше желающих воспользоваться его гостеприимством, – она замолчала, а я отпила молока. Марна переминалась с ноги на ногу, ее так и тянуло поделиться еще одной новостью, но решиться не могла. Продолжая молчать, я сделала еще один глоток, и служанка не выдержала. – А в гареме говорят, что это вы его отравили, и теперь господин выгонит вас. Клянусь, я никому ничего не говорила, но кто-то видел, как вы входили в его комнату.

«Конечно же», – я еле сдержалась, чтобы не усмехнуться. – «Я даже знаю, кто видел меня у дверей Абхея».

– Нейса-джи! – когда я подняла взгляд на служанку, то увидела в ее глазах слезы. – Вас правда могут выгнать?

– Не знаю, Марна, – почти искренне ответила я, действительно, не зная, как поступит со мной Поллав. Подобный исход стал бы для меня самым лучшим, но не стоило слишком на него надеяться. Если я вызову неудовольствие господина, то, скорее всего, просто убьют, чтобы больше никто меня не заполучил. – Господин может это сделать, я ведь и правда отравила его гостя, а теперь выяснилось, что есть свидетели, – в голову проникла настолько неожиданная мысль, что даже замолчала – что если Поллав все это спланировал сам, чтобы иметь возможность угрожать мне разоблачением и заставлять делать все, что он захочет? Но и без этого я выполняю все его приказы. Или слишком много возомнила о себе? Стоп. Кажется, я начинаю паниковать. Надо успокоиться. Способность мыслить ясно мне сейчас нужна как никогда.

– Но господин сам велел вам идти в покои гостя, – по взгляду Марны я видела, что она ничего не понимает.

– Ты правда думаешь, что господин это признает, когда для очистки имени потребуется наказать виновного? – грустно спросила я.

Кажется, моя дальнейшая судьба приобретает все более четкие очертания.

– Что же нам делать? – воскликнула Марна.

Я посмотрела на служанку – кажется, со мной ей стало житься лучше, чем было до этого, и наверняка она не захочет лишиться теплого и сытного места. И на этом можно сыграть.

– Полагаю, все зависит от того, выживет ли гость, – медленно, словно раздумывая, начала я. – Ты можешь послушать, что говорят об этом слуги? Уж они-то должны быть в курсе всего.

Как и ожидала, Марна с готовностью вскочила.

– Конечно, Нейса-джи! Я все узнаю! – и не успела я моргнуть, как она скрылась за дверью.

Выходить мне все еще было запрещено и, пока не вернулась Марна, смотрела в окно на горожан. А там кипела жизнь: под знойным солнцем в земле возились полуголые ребятишки, женщины неторопливо махали метлами, расчищая улицу около своего дома и поднимая еще больше пыли, туда-сюда сновали юноши-водоносы и торговцы, громкими криками привлекающие внимание к своему товару – пестрота, суета и гвалт, в то время как каменной стеной стояла полнейшая тишина, словно в подземной темнице, чем для меня и стали великолепные покои богатого дома, на который мы с Малати когда-то смотрели и возлагали столько надежд.

Отвлекая от грустных мыслей, стукнула дверь. Я обернулась, и стоявшая на пороге Марна сокрушенно покачала головой на мой вопросительный взгляд.

– Со мной никто не хочет говорить, – она подошла и опустилась рядом со мной на колени. – Все очень напуганы и говорят, что я пропиталась вашим ядом и стала такой же. Нейса-джи? – служанка подняла голову и заглянула мне в глаза. – Это возможно? Что я тоже стала ядовитой?

– Нет, Марна, – хотелось погладить испуганную девушку по голове, успокоить, но я сдержалась. – Это невозможно. Ты не станешь такой. Так что, ты не смогла ничего узнать?

Прояснив, видимо, важный для себя вопрос, Марна расправила плечи и горделиво на меня посмотрела.

– Удалось, – она улыбнулась, но улыбка получилась грустной. – Я походила среди служанок, послушала. Нейса-джи, все уже знают, что вы побывали в покоях гостя и после этого он заболел. Все уверены, что это вы его отравили.

Я задумалась. О моем визите знали только я, Абхей, господин и приставленный за мной следить Гопал. Неужели смотритель сам разболтал о том, что видел, или все же это было поручение господина? Может, мои предыдущие предположения не так и ошибочны? Что теперь ждать от Поллава?

– Нейса-джи! – отвлек от раздумий голос Марны. – Жены настаивают на встрече с господином и собираются просить его избавиться от вас, пока вы не отравили еще кого-нибудь…

– Значит, гость умер? – перебивая трескотню служанки, выпалила я и в ожидании ответа перестала дышать.

– Нет, он пока живой, но очень плох. Лекари все еще не уверены, что он выживет, – со знанием дела, словно она сама лекарь, заявила Марна.

Я перевела дыхание и приготовилась слушать дальше, поскольку, служанка, кажется, еще не закончила отчет.

– Нейса-джи, вам необходимо опередить жен и встретиться с господином. Он благоволит вам. Вы в силах склонить его на свою сторону, пока жены не настроили против.

– Все в руках Матери, – рассеянно ответила я.

В словах Марны безусловно был смысл, если смотреть на ситуацию ее глазами, но, боюсь, что мое положение было намного сложнее. Несомненным оставалось только одно – Абхей должен выжить. Как жаль, что учителя, обучая нас ядам, совсем не познакомили с противоядиями, ведь нашим жертвам не полагалось выживать.

Служанка еще продолжала что-то щебетать, а я уже раздумывала как бы незаметно проникнуть к Абхею, чтобы своими глазами удостовериться в его состоянии. Хотя, то, что он еще жив, давало надежду на дальнейшее выздоровление.

Я слишком углубилась в раздумья и даже не услышала негромкий стук в дверь. Очнулась, только когда Марна позвала меня по имени, подняла рассеянный взгляд и увидела топчущегося на пороге слугу.

– Господин ожидает вас в своих покоях. Поторопитесь. Он велел не медлить.

Вот и пришло время истины. Надеюсь, встретившись с Поллавом, я смогу узнать что у него на уме. Вот только я все еще была в утреннем сари. Симпатичном, конечно, цвета розового лотоса, но оно совсем не подходило для глаз господина, как своей простотой, так и прозрачностью.

Я вопросительно посмотрела на Марну и увидела на ее лице сложную смесь ликования и страха.

Подбежав, служанка распахнула шкаф и указала на тяжелые украшения с аметистами. Массивное ожерелье очень удачно легло поверх тонкой ткани и практически закрыло грудь. Браслеты скрыли руки почти до локтя, а длинные серьги отвлекали взгляд от неприбранных волос.

Надев последними собственные ядовитые браслеты и застегнув пояс, я направилась к выходу.

– Нейса-джи! – Марна подлетела ко мне, обвела руками около моего лица, сжала кулачки и поднесла их к своим вискам. – Пусть у вас все будет хорошо, – напоследок прошептала она, а я отправилась к Поллаву.

Встречавшиеся по пути слуги испуганно отскакивали, стражники стояли с каменными лицами, не подавая вида, что знают о вчерашнем, но стоило миновать их, как за спиной слышалось перешептывание.

Пусть сколько угодно шепчутся и злословят, лишь бы возможность покинуть этот дом не исчезла вместе с Абхеем.

Нервно сжимая и разжимая кулаки, я шла к покоям господина, и, достигнув цели, постучала.

– Входи, – донеслось из-за двери, и я толкнула тяжелую створку.

Поллав развалился на кровати и выглядел крайне помятым. Длинные жесткие волосы спутаны, подведенные сурьмой веки отекли, и глаза превратились в узкие щелки. Дорогая ткань одежды расцвечена пятнами и подтеками, а яркие циновки почти скрылись под объедками и крошками. Судя по его виду, можно было подумать, что он не спал всю ночь и пил какой-то дурманящий напиток. Неужели он так беспокоился из-за исхода моей с Абхеем встречи.

– Рассказывай, – его голос был тусклым и невыразительным, в то время как глаза жадно шарили по прозрачному сари.

Решив заранее как оправдать то, что Абхей выжил, я послушно начала говорить:

– Как вы и велели, я надела красивый наряд, украшения и пошла к молодому господину… – глаза Поллава сверкнули злостью, и я осеклась, не понимая, в чем ошиблась.

– Молодому?! – рыкнул он. – Неужели этот мальчишка тебе понравился тем, что молод?

«Ах вот в чем дело», – я успокоилась и недоуменно хлопнула ресницами.

– Поллав-джи, как может этот мальчик сравниться с вами, – как смогла вкрадчиво произнесла я. – Вы же сами отправили меня к нему.

– Да, я знаю, змейка, – он с силой потер лицо, отчего на коже проступили красные полосы, и господин стал выглядеть еще неприятнее. Странно, но к Абхею я не испытывала подобного отвращения. А то, что привыкла к нему, не сделало меня более терпимой к остальным мужчинам. – Знаю, что сам отправил тебя, но от этого не становится легче. Знать, что ты, моя маленькая змейка, там наедине с этим сопляком, стало истинным мучением.

О, Богиня! Как же он воспримет весть о неудаче?

– Поллав-джи, я сожалею и надеюсь только на вашу доброту и снисходительность, – потупившись, пролепетала я, – но я оказалась слишком глупой и неловкой для вашего поручения.

– Что это значит?! – Поллав подался вперед, и на меня пахнуло несвежим дыханием.

– Я сделала все, что в моих силах. Пела самые пленительные песни и танцевала красивые танцы, но ваш гость хорошо помнил, что я ядовита и только смотрел, не делая попытки сблизиться, – последние слова снова напомнили мое посвящение и горло так сдавило, что я еле смогла договорить. – Только один раз мне удалось коснуться его в танце, после этого он избегал меня.