Розамунда прикрыла глаза, призывно улыбнулась и спустя мгновение почувствовала на губах горячие нетерпеливые губы. Этот поцелуй оказался совсем не таким, как поцелуй шевалье: не столь уверенный, он увлекал молодой силой и страстной энергией. Импульсивный, искренний ответ не заставил себя ждать.

Наконец Уил отстранился и посмотрел на Розамунду так, словно увидел ее впервые в жизни.

- Ты прелестна, - прошептал он, и тихое признание отозвалось в ее душе радостью победы.

Наверное, даже Агата не получала столь глубоко прочувствованного комплимента.

Еще пару мгновений Уил смотрел на Розамунду серьезно, а потом вдруг шутливо подмигнул и превратился в хорошо знакомого озорного приятеля.

- Ну что, пойдем в театр?

Вспомнилось недавнее приглашение, которое трудно было воспринять иначе, как розыгрыш. Во всяком случае, Розамунда поняла его именно так. Но после чудесных приключений сегодняшнего дня все казалось возможным. Так почему бы не попробовать?

- Когда? - лаконично уточнила она, и Уил восторженно рассмеялся.

- Значит, все-таки решилась, набралась храбрости.

- Конечно! - воскликнула Розамунда с шутливым возмущением. - Просто раньше не могла решить, хочу я этого или нет.

Заявление снова насмешило Уила, но вскоре он заговорил серьезно:

- Насколько мне известно, через три дня двор в полном составе переедет в Гринвич - всего лишь на одну ночь. Королева будет принимать там послов. Если бы тебе удалось найти причину и остаться в Уайтхолльском дворце?…

Он вопросительно поднял брови.

- Ну, можно, например, придумать какую-нибудь дамскую хворь, - неуверенно предположила Розамунда.

- Если сможешь вырваться на свободу, я подыщу костюм, - пообещал Уил и поднялся.

- Уж постараюсь.

Розамунда ухватилась за протянутую руку и тоже встала. На мгновение Уил крепко прижал ее к себе, обдав жаром молодого сильного тела, но тут же быстро отпустил: с вершины холма доносились голоса.

- Кажется, пикник закончен. Не отставай от меня, если лошадь выдержит.

Эти слова были сказаны уже на ходу: Уил быстро взбирался в гору и тащил за собой Розамунду.

- О, моя Дженни лучше всех, - с гордой уверенностью заявила она.

Два романтических приключения за день - вполне достаточно, чтобы остро ощутить азарт погони.

Кристофер Марло пришел в театр в одиночестве. У Томаса возникло срочное дело к отвратительному Фрайзеру, и Кит ничуть не сожалел о том, что встреча состоится без его участия. Его собственное задание тоже не внушало особого энтузиазма: вместе с Гилбертом Гилфордом предстояло спровоцировать молодого, наивного и чрезмерно эмоционального Джона Сэвиджа и заставить того открыто признаться в приверженности королеве шотландцев. Недвусмысленное заявление позволило бы сэру Фрэнсису арестовать изменника в любой удобный момент.

Кристофер ненавидел тайный мир Уолсингема и свое в нем существование, однако находил в душе достаточно мужества, чтобы признаться самому себе в материальной привлекательности дела. Теперь он носил собственную одежду. Каждая из четырнадцати золотых пуговиц, гордо сиявших на рукавах темно-коричневого бархатного камзола, Символизировала верную службу родной стране. А до чего радовала душу отделка из оранжевой тафты на рукавах и нежное, невесомое, словно паутина, кружево на воротнике и манжетах рубашки! Да, следовало признать, что пристрастие к кружевам возникло в подражание Томасу, но ничего не скажешь: красиво и подчеркивает статус джентльмена.

По дороге в театр «Занавес» Кристофер зашел в таверну неподалеку, обильно смочил горло и, как обычно, направился за кулисы, чтобы поболтать с актерами, пока те готовятся к спектаклю.

- Эй, Кит, что это ты нарядился в цвета шлюхи? - ядовито поддел Нед Аллен, гримируясь перед небольшим серебряным зеркалом. - Никак зарабатываешь на панели?

Кит хлопнул забияку по плечу. Получилось сильнее, чем требовали обстоятельства.

- Сам знаешь, работка не в моем вкусе, - парировал он. - Да и не понимаю, каким образом коричневый бархат связан с панелью.

- Он об оранжевых вставках, - пояснил из своего угла Бербидж. - А где Томас?

- Занят. - Кристофер лихо оседлал стул и порылся в карманах в поисках монетки. - Эй, парень… - он поманил одного из учеников, тех юных актеров, чьи нежные лица отлично годились на женские роли, - сбегай за элем, Робби.

- Хорошо, мастер Марло.

Парнишка схватил монету и исчез.

- До конца спектакля никакого пива, - строго провозгласил Бербидж. - Достаточно и того, что публика навеселе. Мои актеры должны работать трезвыми.

Заявление утонуло в шутливо-возмущенных стонах и восклицаниях. Кристофер предложил свой вариант:

- Что ж, тогда я выпью первым, а что останется, допьют другие.

- А ничего не останется, - вполголоса заметил один из актеров и испуганно взглянул на Кита в надежде, что тот не услышал.

Вспыльчивый нрав мастера Марло знал весь театральный люд. К счастью, Кристофер, даже если и слышал, предпочел не реагировать на дерзкий выпад: в комнату вошел Том Кид, и внимание драчуна сосредоточилось на добром приятеле. Скоро весьма кстати подоспел эль, и, обняв Тома за плечи, Марло провозгласил, что сядет на сцене, а кувшин возьмет с собой. Потом продекламировал несколько неудачных строк из сочиненной Кидом «Испанской трагедии» и заявил, что давно хотел обратить на них внимание автора.

Тому Киду критика не слишком понравилась, однако решающим фактором выступил все-таки эль. В итоге коллеги-соперники взяли стулья и устроились на краю сцены.

Кристофер отхлебнул из кувшина и передал сокровище Тому, а сам от нечего делать принялся осматривать постепенно заполняющийся зал. Партер уже едва выдерживал натиск публики, а галереям грозила опасная перегрузка. Взгляд упал на симпатичного юношу, который стоял в первом ряду, облокотившись на перила. Розовощекий, очаровательно пухлый мальчик с упрямым каштановым локоном, выбившимся на лоб из-под полей шляпы, не мог не понравиться.

Кит мечтательно улыбнулся, представив прелестное создание. Пару дней назад ему довелось повстречаться с таким вот бутоном в конюшне. Что ж, грешно замыкаться на зрелой страсти к Томасу Уолсингему. В уже ставших постоянными отношениях было все: тоска, стремление, неистовое единение, восхитительный триумф и столь же восхитительная покорность… и все же порой - так, для разнообразия - хотелось чего-то новенького, легкого, сладкого.

Пока актеры выходили на сцену, Кристофер не спускал с мальчика восторженных глаз. Неужели подросток пришел в театр один? Нет, рядом стоял мужчина. О, так это же Крейтон! Значит, и Уил способен оценить всю прелесть расцветающей юности? Вот он уверенно положил руку на плечо спутника, как будто хотел оградить, защитить. Возможно, существует какое-нибудь простое, прозаическое объяснение? Например, эти двое - родственники?

Кит твердо решил выяснить истину, как только спектакль закончится, и сосредоточился на игре актеров.

Розамунда едва верила собственному счастью: неужели она действительно здесь, на балконе театра «Занавес»? Симулировать боль в животе оказалось совсем нетрудно; соседки поверили, что новенькая не в силах встать с кровати. Никому и в голову не пришло, что камеристка готова по доброй воле пропустить радости поездки в Гринвич. А радостей действительно предвиделось немало: путешествие по Темзе на королевских барках, банкет, бал и ночь в роскошных апартаментах, которыми славился загородный дворец.

Проявив сочувствие, Джоан сообщила о нездоровье подруги графине Шроузбури. Главная фрейлина распорядилась, чтобы мистрис Уолсингем осталась в постели, восстановила силы и вернулась к исполнению обязанностей к вечеру следующего дня, когда королева в сопровождении придворных вернется в Уайтхолльский дворец. В окно спальни Розамунда наблюдала, как пестрая толпа направилась к берегу и заполнила барки. Во дворце воцарилась небывалая, почти призрачная тишина. О жизни напоминал лишь шорох мыши за обшивкой стены.

Как и договорились, Уил ждал возле лестницы с мужским костюмом в руках. Не проронив ни слова, передал узелок, и Розамунда бесшумно скрылась в спальне, а вскоре появилась в черном камзоле из домотканой материи, черных панталонах, плоской шляпе, под которую постаралась спрятать пышные волосы, и грубых башмаках с оловянными пряжками. Настоящий паж.

Вспомнив изумленно восторженное лицо Уила, она улыбнулась. Дворец они покинули верхом: Уил ехал на своем гнедом мерине, а юный паж - за его спиной. Привлекать внимание, выводя из конюшни Дженни, было очень опасно. И вот наконец долгожданный театр с его сценой, несколькими ярусами галерей, волнующими звуками и крепким запахом множества собравшихся в тесном пространстве людей.

Пьесу она раньше не видела, но актеров узнала сразу. Заметила даже Кита Марло: с неизменным кувшином эля в руках он устроился на сцене рядом с Томом Кидом. Впрочем, опасаться встречи не стоило: заглядывать за кулисы ни она сама, ни ее спутник не собирались.

Уил наклонился и прошептал на ухо:

- Стой здесь. Сейчас вернусь.

Он исчез, и сразу стало одиноко и страшно. Свободное место тут же заняли какие-то незнакомые люди, а неприятные запахи нахлынули с новой силой: несвежее дыхание, пивной перегар, сырой лук, многодневный пот. Голоса звучали громко, грубо, кто-то с силой толкнул ее в спину, так что пришлось прижаться к перилам. Розамунда уже с трудом дышала, но, к счастью, Уил вернулся и сразу отвоевал место и себе, и ей.

- Думаю, ты успела проголодаться.

В руках он держал два аппетитных пирога с мясом: один протянул спутнице, а от второго жадно откусил огромный кусок. Жир капнул на подбородок, Уил стер его тыльной стороной ладони и широко улыбнулся.

Сразу стало хорошо и спокойно. Она здесь, в вожделенном театре, рядом с Уилом, и никто об этом не знает. Может восхищаться и переживать вместе с шумной толпой и радоваться собственному перевоплощению. Розамунда тоже откусила от своего пирога и, подражая приятелю, вытерла подбородок тыльной стороной ладони. Пирог оказался восхитительным: в жизни не доводилось пробовать ничего вкуснее. Розамунда подняла глаза, благодарно посмотрела на спутника и по-мальчишески откровенно улыбнулась. Да, сейчас она и правда чувствовала себя мальчишкой-подростком.