Рыцарь кивнул, но симпатичное лицо его выражало недоумение, и он заметил:

– Если ты ждешь Меррика, он сумеет собрать войско и подойти сюда не раньше чем через месяц.

– Я жду не атаки, а какой-нибудь хитрости. Напав на Хардин, он рискует потерять дочерей; они могут погибнуть либо в бою, либо случайно, либо от рук его собственных бойцов, либо – а именно так он и подумает – от наших. Поскольку атака в таких обстоятельствах невозможна, у него нет выбора, кроме как попытаться освободить женщин. Чтобы добиться этого, ему надо в первую очередь направить сюда людей. Я приказал управляющему не нанимать лишних слуг, если только он точно не будет знать, что это деревенские жители.

Рыцари кивнули. Ройс резко встал, пошел к каменной лестнице в конце зала, потом повернулся, слегка хмуря брови:

– Вы не замечали, чтобы Стефан обмолвился или совершил нечто, из чего можно было бы заключить, что младшая девушка начинает вызывать у него… интерес?

Рыцари – оба они были старше Стефана – обменялись взглядами, затем посмотрели на Ройса и отрицательно затрясли головами.

– Почему ты спрашиваешь? – полюбопытствовал Юстас.

– Потому, – кисло ответил Ройс, – что он ринулся защищать ее нынче днем, когда я приказал, чтобы женщин разлучили.

Передернув плечами, он принял к сведению мнение своих друзей и направился к себе в спальню.

Глава 9

На следующее утро Дженнифер, завернувшись в ночной халат из мягкой светлой шерсти, глядела в крошечное окошко спальни, обшаривая глазами поросшие лесом холмы, которые вздымались прямо за громадой замка. Потом перевела взгляд вниз, во двор, неторопливо исследовала окружающие его мощные стены, ища какой-нибудь путь к спасению… какие-нибудь признаки потайной двери. Она обязательно должна быть; в стенах Меррика есть одна такая калитка, скрытая за буйно разросшимися кустами, и, насколько Дженни известно, в каждом замке имелись подобные, чтобы обитатели могли бежать в случае сокрушения врагом внешних оборонительных сооружений. Несмотря на уверенность в существовании потайного хода, она не находила в кладке толщиной в десять футов никаких на него намеков, даже щелок, в которые они с Бренной сумели бы проскользнуть. Подняв глаза выше, понаблюдала за стражами, неусыпно разгуливающими по стене, пристально осматривая дорогу и близлежащие склоны. Домашний штат прислуги, может быть, и неряшлив, медлителен и, безусловно, нуждается в понукании и контроле, но граф не оставил без внимания оборону замка, угрюмо думала она. Каждый часовой оставался настороже, и расставлены они были через двадцать пять футов.

Граф говорил, что отца их уведомили о пребывании у него в плену Дженни и Бренны. Это достаточно веская причина, чтобы отец не задумываясь повел к Хардину пятитысячное войско. Если он рискнет освободить их, от Меррика до Хардина не более двух дней верховой езды или пяти дней пешего марша. Но она даже вообразить не могла, каким чудом удастся отцу вызволить их из такого необычайно укрепленного замка. И это опять приводило ее все к тому же головоломному вопросу – она сама должна отыскать путь к бегству.

Желудок заурчал, напоминая, что она со вчерашнего дня ничего не ела, и Дженнифер отвернулась от окна, чтобы одеться и спуститься в зал. Она направилась к сундукам с одеждой, которые нынче утром доставили к ней в покои. Кроме того, если она не спустится, граф, несомненно, придет и погонит ее, даже если для этого ему придется взломать дверь.

Нынче утром она получила возможность посидеть в деревянном ушате, наполненном горячей водой, и насладиться хотя бы ощущением чистоты с головы до пят. Омовение в ледяном ручье, вспоминала она, возвращаясь мыслями к прошлой неделе, не идет ни в какое сравнение с теплой водой и куском мыла.

Первый сундук содержал наряды, принадлежавшие бывшей владелице замка и ее дочерям, и многие из них напомнили Дженни милый причудливый стиль, предпочитаемый ее теткой Элинор, – женские платья, которые леди носили с высокими коническими прическами и волочащимися по полу вуалями. Хотя такие одежды давно вышли из моды, денег на наряды явно не жалели, ибо все они были из богатого бархата и атласа, расшиты шелками. Платья, однако, казались чересчур пышными и не соответствующими ни обстановке, ни ее положению в этом доме, и Дженни открыла другой сундук. С уст ее слетел вздох восторга, чисто женского ликования, и она осторожно вынула платье из мягчайшего кашемира.

Она только закончила приглаживать и укладывать волосы, как в дверь застучал слуга с паническим воплем:

– Миледи, его сиятельство велели сказать, что, если вы через пять минут не сойдете вниз, они сами поднимутся и отведут вас собственноручно!

Чтобы граф не вообразил, будто она послушалась, устрашившись угрозы, Дженни прокричала в ответ:

– Можете передать его сиятельству, что я и без того собираюсь сойти и появлюсь через несколько минут.

Она повременила ровно столько, сколько составило, по ее мнению, несколько минут, и покинула спальню. Лестница, ведущая из верхних спальных покоев в большой зал внизу, была крутой и узкой, точно такой, как лестница в Меррике, устроенная специально, чтобы в случае проникновения захватчиков в зал им пришлось пробивать себе путь наверх в узких каменных стенах, где невозможно размахивать мечами, а защитники оставались бы целыми и невредимыми. Впрочем, в отличие от Меррика эта лестница была сплошь увешана паутиной. С содроганием представляя себе обитателей густых тенет, Дженни ускорила шаг.

Раскинувшись в кресле, Ройс, твердо сжав челюсти, созерцал лестницу, мысленно ведя отсчет бегущим минутам отведенного Дженни и уже истекающего времени. Зал был почти пуст, только несколько рыцарей склонились над кружками с элем, да слуги убирали остатки завтрака.

«Все, время вышло!» – гневно решил он и качнулся в кресле с такой силой, что ноги тяжело грохнули о плиты мощеного пола. А потом замер на месте. К нему, в мягком платье золотого солнечного цвета, с высоко перехваченной грудью, шла Дженнифер Меррик. Но не чарующая нимфа, которую он привык видеть. Претерпевшая волнующее и ошеломляющее преображение молодая женщина, от которой захватывало дух, была графиней, достойной занять подобающее положение при самых блестящих дворах страны.

Волосы, расчесанные на прямой пробор, струились мерцающим золотисто-рыжим водопадом, вились по плечам, по спине, заканчиваясь ниже пояса пышными локонами. Треугольный вырез платья подчеркивал полноту груди, одежды изящно спускались по стройным бедрам, переходя в длинный шлейф; в широких, ниспадающих до колен рукавах были прорези, открывающие запястья.

У Ройса возникло странное чувство, что она стала какой-то другой, но когда девушка подошла ближе, сомнения рассеялись – это были ее сверкающие синие глаза и чарующий лик.

Она остановилась перед ним, и намерение заполучить ее, как бы ни осложняла она эту задачу, обрело несокрушимую решимость. Восторженная улыбка медленно расплылась на губах Ройса, и он проговорил:

– Ну и хамелеон же вы!

Глаза ее сощурились от возмущения.

– Ящерица?

Ройс проглотил смешок, стараясь оторвать взгляд от маняще выставленной напоказ в вырезе платья гладкой плоти и вспомнить о своем справедливом гневе.

– Я хотел сказать, – сдержанно пояснил он, – что вы постоянно меняетесь.

Дженни не могла не приметить странного жадного блеска в ощупывавших ее серых глазах, но на мгновение отвлеклась, с тревогой обнаружив, как красиво и элегантно выглядит он в обтягивающей мускулистые плечи темно-синей тунике из тончайшей шерсти с длинными, плотно прилегающими рукавами, прошитыми серебряными нитями. Пояс из плоских овальных серебряных бляшек низко перехватывал бедра, сбоку висел короткий меч с большим сапфиром на рукоятке. Ниже Дженни рассматривать не пожелала.

Наконец до нее дошло, что он уставился на ее волосы, и она с опозданием вспомнила об оставшейся непокрытой голове. Закинув руку за спину, подхватила широкий золотой капюшон платья, опустила на голову, надвинула так, что лицо оказалось словно бы в рамке, уложила, как следовало, изящными складками на плечах.

– Очень мило, – изрек Ройс, изучая ее, – но я предпочитаю видеть вашу голову непокрытой.

Сегодня он снова собрался ее очаровывать, с болезненным чувством поняла Дженни; ей было легче встречаться с открытой враждебностью, чем с добротой и любезностью. Она схватилась за спасительную тему о головных уборах.

– Как вам, несомненно, известно, – молвила она с холодной вежливостью, пока он пододвигал для нее стул, – не подобает ни молодым девушкам, ни невестам ходить простоволосыми. От женщины требуется, чтобы она скрывала свои…

– Прелести? – подсказал Ройс, окидывая оценивающим взглядом ее волосы, лицо и грудь.

– Вот именно.

– Потому, что Ева соблазнила Адама? – предположил он, выкладывая все свои религиозные познания.

Дженни потянулась к тарелке с овсянкой.

– Вот именно.

– А мне всегда казалось, – насмешливо заметил он, – что его соблазнило яблоко, и причиной грехопадения была вовсе не страсть, а голод.

Хорошо помня, что оба раза падала в его объятия как раз после такой шутливой болтовни, Дженни категорически отказалась удивляться или возмущаться подобной ересью и даже подыскивать ответ. Вместо этого она подняла другую тему, тщательно сохраняя по-прежнему любезный тон:

– Не соблаговолите ли вы пересмотреть приговор, обрекающий нас с сестрой на разлуку?

Он вопросительно поднял бровь:

– А ваш нрав исправился?

От возмутительного непоколебимого спокойствия в сочетании с высокомерием она едва не задохнулась. После продолжительного молчания, во время которого Дженни пыталась выдавить из себя хоть слово, ей удалось вымолвить только:

– Да.

Удовлетворенный Ройс оглянулся на слугу, стоявшего у него за спиной, и велел:

– Скажи леди Бренне, что сестра ожидает ее здесь. – Потом вновь повернулся к Дженнифер, любуясь ее изящным профилем. – Садитесь и ешьте.