— Сноук, кстати, тоже не туда двигался, — спешит сообщить она ему, чтобы он не решил, будто она безоговорочно принимает политику его компании.

— Я это знаю, — бросает он ей, продолжая смотреть на мать.

— Что ж, — сухо, но без обиды в голосе говорит та, — вижу, что это тема для многих и многих часов разговоров, но явно не для сегодняшнего дня. А сейчас… Я надеялась, что ты не откажешься поужинать дома. Бен?

— Ведь не откажешься же? — из своего положения, будучи прижатой к Кайло, Рей запрокидывает голову, чтобы взглянуть на его лицо.

Кайло смотрит на нее.

— Только вместе с Рей.

17. По всем фронтам

Хакс очень придирчиво осматривает букет, доставленный только что курьером прямо на его рабочее место.

Вчера он нашел в интернете онлайн-магазин и потратил уйму времени, договариваясь по телефону с консультантом, который показался ему удручающе некомпетентным. Никаких советов по колористике, никаких пояснений о языке цветов.

В итоге пришлось полагаться лишь на свой вкус.

Красные пионы и розы с какими-то буйными зелеными веточками — все смотрится достойно. Даже, он бы сказал, чувственно. Что ж, кажется, два с половиной часа жизни, потраченные на его составление, не пропали впустую. Не говоря уже о той сумме, которую с него запросили.

Хакс дожидается вечера, еще раз повторяя в уме все детали своего нехитрого плана и проверяя, в своем ли он вообще уме, что додумался до такого.

На протяжении нескольких последних дней он обдумывал всю свою ситуацию в свете недавно открывшихся обстоятельств, и ничто так идеально не вставало в этот пазл, как-то, что он намеревается выкинуть сейчас.

Он обрел решимость, и теперь ничто не сможет его остановить.

Когда до конца рабочего дня остается двадцать минут, Хакс поднимается со своего места, берет букет задрожавшей вдруг рукой и невесомой поступью (от страха, не иначе — тело его, наверное, так и осталось сидеть за столом, ушла лишь душа) направляется к лифтам.

Зайдя в кабинку, он жмет кнопку цокольного этажа, шепотом повторяя заготовленные слова. Не то чтобы он выучил речь наизусть, скорее, набросал тезисы. Не хотелось бы опростоволоситься в такой ответственный момент.

Лифт едет ужасно медленно, продлевая его агонию. Он совершает три остановки — все на этажах «Скайуокер Корпорейшн». Ленивые бездари спешат домой пораньше. Ей-богу, Лея что-то совсем распустила своих подчиненных. Хакс закатывает глаза, не обращая внимания, что сам он со своим букетом вызывает усиленный интерес.

На первом этаже все выходят, а он спускается ниже. На самый мрачный, лишенный света и любых перспектив на капремонт уровень здания.

Двери лифта отъезжают в стороны, являя ему жуткое место — прямо-таки коридор страха и ужаса. Но он, как настоящий сказочный принц, готов преодолеть и это испытание.

Сжавшись и внутри, и снаружи и задержав дыхание, он проносится сквозь тусклое освещение и споры плесени, наверняка, парящие в воздухе, прямиком к заветной двери. Та приоткрыта, и, не задумываясь, чтобы не струсить перед самым трудным, Хакс вламывается внутрь без стука.

Выходит слишком решительно и порывисто, но это и неплохо.

Он всегда знал, что на Скайуокеров работают преимущественно бездельники. А какие еще подчиненные могут быть у таких людей, как По Дэмерон, например?

Поэтому, когда его взору открывается картина масштабной, разложенной на большую часть пола настольной игры и круглые спины согнувшихся над картой айтишников, он не поводит и бровью.

Они так увлечены расстановкой фигурок на ярком поле, что его драматическое появление не производит должного эффекта.

Первой его замечает сестра Роуз — Пейдж.

— Опа! — протягивает она удивленно, подняв голову. Обращается она скорее к его букету, чем к нему.

Фигура, стоящая на четвереньках прямо в паре метров перед ним и обращенная к нему обтянутой в рабочий комбинезон попой, — это совершенно точно Роуз. И по мере того как все взгляды обращаются к нему, она тоже спешит посмотреть назад.

Выходит… так эротично. До того момента, как она торопится вскочить вслед за остальными и складывает руки на груди в такой знакомой ему боевой позе.

— Чего надо? — недружелюбно интересуется она.

Что ж, Хакс, вот он — твой звездный час, апогей всех стремлений.

Коротко кашлянув и глядя только на Роуз, он говорит то, зачем вообще все это затеял:

— Роуз, ты любовь всей моей жизни! Существование без тебя не имеет смысла. Я понял это только недавно, хотя должен был понять сразу. А еще мои чресла горят, когда я думаю о тебе. Так что собирайся и пошли со мной. Сейчас.

Он бросает один взгляд на настенные часы, другой — на карту на полу. Уместно ли было просить уйти ее до окончания рабочего дня? А! Гори оно все синим пламенем:

— Вы все равно херней страдаете.

— Не зарывайся, Армитаж.

— Молчи, женщина! Твой генерал приказывает тебе идти с ним! Букет! — он подходит, сует ей в руки цветы и командует, протянув к ней руки: — Запрыгивай.

Хорошо, что их игры так его натаскали в использовании командного голоса, а то он непременно дал бы петуха. И хорошо, что он в принципе презирает всех прочих сотрудников «Скайуокер Корпорейшн», чтобы обращать на них и их вытянувшиеся лица внимание.

Роуз, прищурившись, вглядывается в него. На ее лице он совершенно точно различает сдержанное сомнение, недоверие, а затем — осторожную заинтересованность с искоркой веселья. Она делает шаг навстречу… А потом, не выпуская букета, заскакивает ему на руки.

Ох! Так… Это чуть тяжелее, чем он рисовал в своем воображении. В конце концов, он не завсегдатай спортзала. Но ради Роуз он выдержит.

— Блин, а можно с вами в вашу ролевую? — с неподдельным интересом спрашивает один из молодых коллег Роуз.

— Это не та ролевая, — Пейдж спешит ответить ему.

Ну, все. Можно уходить. Хакс сам не верит своему счастью. Но прежде чем он направится обратно, к коридору страха и ужаса, Роуз, так мило обхватившая его за шею, спрашивает:

— А режим интенсивной мужественности сколько еще продлится?

Он немного теряется и мнется.

— Меня хватит еще на час-полтора…

— Тогда вперед! — она указывает букетом на выход, и он торопится ринуться к нему, потому что путь до его машины неблизкий, а его коленки не титановые.

* * *

Рей не может себе ответить, как так получилось, что она стала заходить в приемную «Сноук Энтерпрайзис» как к себе в кабинет, но именно так она и появляется на этаже у Кайло, и секретарь лишь приветствует ее вежливой улыбкой, не спрашивая ни о чем.

Причем она пришла даже не по какому-нибудь делу или вопросу (часто надуманному).

Нет.

Спустя час после окончания рабочего дня (они с Кайло часто задерживаются в офисе), когда все дела были переделаны, а глаза устали от работы за монитором, ей просто захотелось его увидеть, и она без лишних раздумий встала и направилась сюда.

Вообще, всё в последнее время наконец-то сделалось простым. Таким, как она всегда желала видеть вещи.

Она и Кайло живут вместе. И это так… замечательно. И чего она вообще боялась?

Существовать с ним в одном небольшом, но уютно обставленном пространстве — на самом деле просто сказка.

Например, можно завтракать, закинув ноги ему на колени, или смотреть телевизор в обнимку на узкой софе, на которой если и лежать вместе, то строго на боку, плотно прижавшись друг к другу. А еще очень хорошо валяться вместе под пуховым одеялом в выстуженной поутру спальне в каждый их выходной. Вместе уходить и возвращаться с работы, поскорее спеша с улицы заскочить в теплую маленькую прихожую, — тоже блаженство.

И сам Кайло на удивление безболезненно, даже с невероятной легкостью перенес переезд. Будто только и ждал, как бы сменить больше двух сотен квадратных метров в престижном квартале на ее чуть больше сорока — в старом доме, в районе, где не так давно неделя считалась успешной, если никого не зарезали и не ограбили.

Он привез на днях кое-какие вещи, так что его присутствие в ее квартире стало более очевидным теперь, когда одна полка в ванной полностью его (она знала, что такие волосы сами по себе не вырастают!), когда в ее шкафу увеличилась концентрация мужской одежды, когда на полках с посудой появилось несколько больших черных кружек — все ее оказались для него маленькими.

Ну… и когда в гостиной пришлось найти местечко для урны с прахом дедушки. Присутствие усопшего в квартире до сих пор слегка беспокоит, но с этим можно мириться.

В конце концов, ради нее Кайло изменил в своей жизни гораздо больше вещей, чем она — ради него.

И самое большее, что он сделал, — положил конец своей вражде с семьей.

Она не может не вспоминать время от времени их ужин у его родителей. Люк тогда отказался приехать, сказал, что у него осенний турнир по шахматам между пенсионерами квартала в самом разгаре. Но зато к ним присоединился дядя Чубакка.

Кайло, конечно, был немногословен и держался прохладнее обычного, не отвечая на каламбуры отца, а на сдержанные вопросы матери отвечая односложно, поэтому ей пришлось говорить за них двоих.

Но она верит — это только начало. Когда-нибудь они смогут запросто провести время вместе, и никому при этом не будет неловко.

В самом приподнятом настроении она без стука проходит в его кабинет.

Кайло в задумчивости стоит у окна вполоборота: руки сунуты в карманы, а сам смотрит на город внизу. Когда она приближается, он оглядывается на нее, но потом возвращается в прежнее положение.