И есть ли на самом деле возможность этого “мы”?

Закрываю дверь на замок, хотя это и кажется смешным, когда в двух окнах зияют провалы, но мне нужны простые машинальные действия, которые хоть как-то смогут помочь не свихнуться от всего, что происходит в последнее время.

— Садись, принцесса, — говорит, указывая рукой на свой мотоцикл, который и правда огромен. Я такие видела только в кино или рекламных роликах, а тут вживую. Красота! — Не против в одно место со мной заехать? Обещаю, там тебя никто не обидит.

Паника бьёт в голову, потому что на мне самые обычные джинсы, чёрная футболка, которой уже лет двести, наверное, ветровка, что делает меня похожей на мальчика, ни грамма косметики на лице… В какое такое место он хочет меня отвезти?

— Может быть, просто покатаемся? И вообще... тебя же дома наверняка ждут.

Намекаю на жену, но спросить об этом напрямую не решаюсь. Всё-таки я трусиха, но именно в этот момент боюсь узнать правду.

— Ты боишься, что ли? — усмехается и становится совсем близко. Настолько, что ощущаю терпкий аромат его туалетной воды с лёгким оттенком цитрусовых. К нему примешивается запах бензина, табака и нагретой на солнце кожи. С ума сойти можно, или в обморок упасть. — И никто меня нигде не ждёт, не выдумывай.

— Нет, ты что? Не боюсь я ничего, но можно просто покататься…

— Упёртая какая, — проводит рукой по моим волосам, а я замираю, потому что, обычно, в такие моменты люди целуются. Паника скручивает внутренности в тугой узел, и я задерживаю дыхание. У меня совсем небольшой опыт в общении с мужчинами, но кое-что всё-таки понимаю в этой жизни. — Главное, чтобы ты меня не боялась.

Отрицательно машу головой, а Роджер отходит в сторону и к мотоциклу направляется. Поворачивается ко мне спиной, а я невольно засматриваюсь на широкие плечи, тонкую талию, крепкие ноги. Он похож на пловца или человека, который довольно много времени проводит в спортзале.

— Запрыгивай, не бойся, обижать девушек в списке моих дел на сегодня не значится.

И я иду к нему, потому что не хочу оставаться одна. Без него быть не хочу.

12. Роджер

— Можно хотя бы вперёд сесть? — спрашивает, а на губах улыбка лукавая играет. — Если самой повести нельзя.

Разве что на месте не прыгает от предвкушения, а у меня харя треснет, наверное, от улыбки.

— Замётано, — киваю, а Ева бодро запрыгивает на сидение, даже без моей помощи, хоть и морщится слегка, думая, что я не вижу, когда за грипсы* руками забинтованными хватается.

Что она делает со мной? Жилы на кулак наматывает, не иначе. Прямо уплываю, стоит ей только рядом оказаться. И ведь умом понимаю, что нельзя злоупотреблять, чтобы выбраться суметь, пока по макушку не засосало, а всё равно продолжаю поводы и причины искать хоть немного растянуть удовольствие. Как героиновый наркоман, мучаюсь, но приход ловлю, каждой дозе радуясь.

Когда руки кладу поверх её ладошек, а стройное тело в опасной близости от моего, закрываю глаза, чтобы нервы успокоить. Её огненно-красные пряди пахнут ландышами. Такой простой аромат, а как голову кружит, с ума сойти можно. Чуть наклоняюсь вперёд, почти носом касаюсь шелковистых густых волос, спадающих ниже лопаток, и от этого почти задыхаюсь. Поцеловать бы её, прямо в солнечный затылок, закрыть глаза и унестись туда, где живёт счастье. Оно же где-то должно обитать, правильно?

Завожу мотор, включаю музыку, чтобы мысли лишние в голову не лезли, а Ева радостно взвизгивает, когда мотоцикл с рёвом с места срывается. Втягиваю живот, задерживаю дыхание, чтобы ненароком к ней корпусом не прислониться. Потому что, кажется, почувствую тепло её кожи даже сквозь слои одежды, и тогда никто ответить не сможет, каким боком повернётся наше путешествие.

Башка забита мыслями разной степени бредовости, но руки знают, что делать. Я с двенадцати лет за рулём: в равной степени неплохо управляю как велосипедом так и КАМАЗом, но лучшим способом расслабиться и найти для себя гармонию считаю прокатиться на мотоцикле по ночному городу, лавируя по узким улочкам и мчась по широким магистралям. Правда, когда Ева так близко, дико жалею, что не кручу сейчас баранку автомобиля. Так было бы безопаснее.

Очень давно, когда жизнь ткнула меня носом в моё же собственное дерьмо, снова тряхнула, перевернув всё с ног на голову, перед выбором поставила, я задумался, чем хочу заниматься в жизни. И оказалось, что ничего кроме как бить морды, крутить гайки и вертеть руль из стороны в сторону не умею. В итоге стал учить молодёжь управлять железными конями, стальными гробами и прочим транспортом, чему был безмерно счастлив, потому что нашёл себя и своё место в жизни. До кучи открыли с Викингом пару авто- и мотомастерских, а в последствии организовали с Карлом "Петли и узлы", правда белобрысый параноик старается не отсвечивать, ну а мне светиться не зазорно, меня и так все знают. От кого мне прятаться? Разве что от собственной совести.

Рядом всегда были Карл и верный Витёк, успевший за годы стать Викингом, потому моё извечное внутреннее стылое одиночество, сковывающее чувства ледяным панцирем, почти не мешало жить. И вот, со временем нашлись и другие люди, которым оказался нужен, а я почти оттаял, стал даже казаться нормальным. Все проблемы, боль прошлого и жажду мести запихнул на самую дальнюю полку сознания, лишь иногда доставая на свет, отряхивая от пыли, чтобы не забыть, кто я есть на самом деле и почему таким стал.

И вдруг появилась Ева, пахнущая солнцем и луговыми травами, пропитанная весенними ветрами и майскими грозами, с глазами, наполненными тоской, и мне на миг показалось, что могу стать другим и забыть всё то, что на дно утягивает, когда грудную клетку вскрыть готов, чтобы лихорадочно стучащее сердце вырвать.

— Ты так и не сказал, куда мы едем! — Поворачивает ко мне голову, а ветер развевает рыжие волосы, и те пламенеют вокруг огненным ореолом. Смотрит на меня, а в глазах ни капли страха, только решимость и сила, которой не должно быть у девушки её возраста. — Точно не в лес?

Смеюсь, отрицательно машу головой, стараясь поменьше смотреть на неё, за дорогой слежу, чтобы в кювет не выехать. За тридцать лет ни разу не попал даже в незначительную аварию, и ломать устоявшиеся законы не хочется. Но как же сложно устоять рядом с ней, и не впитывать её образ каждой порой.

Ей девятнадцать, девятнадцать, чёрт возьми, а тебе сорок два. Запомнил? Повтори. Пару раз повтори, чтобы как азбуку помнил, назубок.

Противный внутренний голос долбит по нервам, призывает одуматься, не творить херни, пока ситуация не накалилась до предела, а последствия слабости не утащили за черту.

Усиленно слежу за дорогой, а Ева вздыхает и отворачивается. Ёрзает на сидении, по сторонам смотрит, радостно вскрикивает, когда на вираж захожу, и от свиста ветра в ушах закладывает. От её реакции на мой, порой весьма агрессивный стиль вождения, от чистого восторга и неподдельной радости голова кружится. Такой чистый кайф, когда эйфория радужными волнами течёт по венам...

— Приехали? — спрашивает, когда останавливаю мотоцикл на парковке у "Чёртовой хижины", одного из многочисленных заведений нашего многоуважаемого Карла.

Здесь, за городом, в уединении почти лесной поляны стоит весьма готичное строение, скрытое от любопытных — лишних — глаз высокими соснами. Смеюсь про себя, потому что обещал  же не завозить в лес, а по факту именно туда и привёз. Но здесь спокойно, а дышится особенно легко. Мне почему-то кажется, что после событий последних дней, Еве именно этого и не хватает, чтобы воздух — полной грудью и никаких случайных пассажиров.

В ночной тьме место кажется особенно зловещим, и на миг представляю, что она может испугаться, потому как даже не спросил, чего она хочет и чего боится. Просто сделал так, как посчитал нужным, словно чёртов деспот. Но отчего-то чувствую, что Еве именно это и нужно. Надеюсь, в этот раз интуиция в этот раз не подведёт.

— Ничего себе, — ахает Ева, глядя по сторонам. — Никогда здесь не была. Краси-иво!

Подхожу к ней, беру пальцами за подбородок и вглядываюсь в глаза. Если страх там увижу, сразу назад отвезу, в Макдональдс там, например, или ещё куда. Но нет, ничего из того, что ожидаю. Лишь всё та же спокойная решимость и уверенность.

— Всё хорошо? — Приглаживаю свободной рукой запутавшиеся на ветру волосы, такие шелковистые и густые, что под их покровом, наверное, можно от всего мира укрыться.

— Вроде бы, — пожимает плечами и легко улыбается. — А у тебя?

Секунду размышляю над ответом, прислушиваюсь к себе и понимаю, что впервые за очень долгое время мне хорошо. По-настоящему хорошо.

— Лучше, чем когда бы то ни было.

— Правда? — спрашивает, чуть хмурясь.

— Чистая.

Она смотрит на меня, потом протягивает руку и касается моей повязки. Снова делает это, даже, наверное, отчёта себе не отдавая, что значит это для меня. Она не спрашивает, что со мной случилось, почему так изощрённо протюнингован, но своими прикосновениями будто сама до правды докопаться хочет, без моей помощи.

На миг бы, на один крошечный миг, попасть в её голову и понять, о чём она думает в такие моменты. И почему не убегает, когда вокруг столько молодых парней, без багажа прошлого, способных сделать её счастливой.

— Ты голодная, пошли, — отнимаю её руку от своего лица и веду к заведению, где способны накормить в любое время дня и ночи.

— Вовсе нет! — протестует, руку вырвать пытается, но я сильнее. — С чего ты взял?

Резко поворачиваюсь, беру её бледное лицо, покрытое густым слоем веснушек, в ладони и в глаза заглядываю. Мне важно, чтобы она поняла, что в таких вопросах со мной спорить бесполезно. Понимаю, что неловко чувствует себя, когда забочусь о ней, и мне чертовски интересно, почему в таком юном возрасте она барахтается в мутном болоте жизни, жилы разрывая.