Делаю шаг к ней, и обнимаю, а она кладёт голову мне на плечо и что-то тихо шепчет, словно молится. А я не мешаю, пусть. Ей это сейчас необходимо, а я просто побуду рядом.

* * *

— “Ржавая банка”? — спрашивает Ева, слезая со своего мотоцикла.

Мы ехали сюда самыми окольными из возможных путей, чтобы Ева могла привыкнуть к ощущению скорости и смогла почувствовать аппарат. Всё-таки байк — не жёлтенький мопедик, тьфу на него, стыдоба стыдобушка.

— Я тебя сюда ещё не привозил, но именно здесь и родился твой железный конёк.

— Ой, правда? — воодушевляется Ева и расплывается в улыбке. Веснушки, от майского солнца яркие, вспыхивают, когда она краснеет от удовольствия. — Пошли скорее, буду благодарить! Блин, надо было им хоть пирожков, что ли, напечь? Вот почему не предупредил?! А так, с пустыми руками — некрасиво же.

— Да ладно тебе, золотая девочка, — обнимаю её за плечи и веду ко входу, — они и без пирожков красивые. Нечего их баловать, лопнут.

Она тихо смеётся и чуть не вприпрыжку идёт рядом, такая смешная и вся переполненная эмоциями.

Мне долго казалось, что такому придурку, как я, не место рядом с ней, но день следует за днём, а я всё больше понимаю, что сдохну, если не смогу быть рядом. Потому начхать ведь на всё, если она хочет быть со мной. Спорить с этим мне уже совсем не хочется.

Толкаю дверь и вхожу первым, чтобы оценить обстановку. В гараже тихо — парни с утра закрыли “Ржавую банку” для клиентов на пару дней, потому никого лишних быть не должно.

— О, припёрся, рыжий чёрт, — восклицает Арчи, выходя из кабинета. — Долго копаешься, каждая минута ведь на счету.

Арчи хлопает себя по карману, выуживает ключи и потрясает ими в воздухе.

— У нас уже всё готово, — говорит, укоризненно глядя на меня, — ждали только вас. Ещё ж за девами нашими ехать, а это время.

— Привет, — говорит вошедшая следом Ева и робко улыбается.

— Привет, Веснушка, — смеётся Арчи, а я кусаю щёку изнутри, чтобы не заржать в голос. Клоун, что с него взять? — Подарок понравился?

— Да, спасибо, — отвечает Ева, стремительно краснея. — Он прекрасен.

— Вот! Значит, не зря ночей не спал, вот этими белыми рученьками — поднимает ладони вверх и склабится — гайки сутками крутил, мозоли натирал.

Ева прыскает со смеху, а я не выдерживаю и хохочу.

— Эх, лишь бы смеяться над творцом. Никакого почтения, одни насмешки.

Смахивает пальцем несуществующую слезу, шмыгает носом и кричит:

— Филин, какого чёрта там копаешься? Роджер приехал, пора выдвигаться!

— Достал ты меня! — доносится голос Филина, но самого его не видно. — Сейчас выйду, всё равно Брэйн ещё в студии своей занят. Потому не ори, башка от тебя трещит.

— Видишь, Веснушка? Они все только и могут, что рот мне затыкать. А я не друг, я золото, вот и терплю их, страдаю!

Арчи горестно вздыхает и направляется в кабинет, а Ева оглядывается по сторонам.

— Это, значит, и есть легендарная “Ржавая банка”?

— Ага, она самая. Я часто сюда приезжаю, потому что здесь всегда весело. Можно забыть обо всём и просто расслабиться. Будешь со мной сюда ездить?

— Если пригласишь.

— Глупая, — улыбаюсь, и притягиваю её к себе. — Пошли на задний двор. Ещё один сюрприз.

— У тебя сегодня по плану значится довести меня до обморока своими сюрпризами? — Смотрит на меня, слегка наклонив вбог голову, а я беру её за руку и веду к чёрному ходу, где должен ждать…

— Артём! — восклицает Ева, завидев брата, сидящего на пеньке. — Ты как? Ты здесь? О, господи!

Артём улыбается, раскрывая объятия, а Ева бежит к нему и прыгает на шею. На нём рабочий тёмно-синий комбинезон с эмблемой “Ржавой банки” — места, куда его приняли на поруки и перевоспитание люди, которым я доверяю больше чем самому себе.

Он ведь, в сущности, хороший парень. Просто однажды потерялся, сбившись в тумане отчаяния с курса, заблудился. Кто я такой, чтобы осуждать за это? Я, сделавший в этой жизни слишком много глупостей.

— Меня выписали две недели назад, — говорит, а Ева смотрит на него, удивлённо раскрыв глаза.

— А почему не позвонил, не сказал?

— Потому что мне нужно было разобраться со своей жизнью, понимаешь? Присядем?

Ева усаживается на лавочку, а я так и остаюсь стоять, сложив руки на груди.

— Когда лежал в клинике, сначала так хотелось умереть. Ломало всего адски, думал, не переживу. — Артём ковыряет носком ботинка пыль, не глядя ни на кого конкретно, уйдя в воспоминания с головой. — Но потом попустило, конечно. Вот. А выписали когда, домой сунулся, но там так тоскливо стало, хоть вой. В общем…

— В общем, — вклиниваюсь в его путаный рассказ, а Ева переводит на меня взгляд, — я договорился с парнями, и они приняли Артёма в “Ржавую банку” на испытательный срок. Свободные руки им всегда нужны.

— Правда? — удивляется Ева, будто ушам не верит. — То есть ты теперь работаешь, да?

Артём улыбается, приглаживает растрепавшиеся волосы и кивает.

— Прикинь, систер? Самому не верится, но здесь прикольно вообще-то, мне нравится. В мотах я разбираюсь, перебирать умею, так что всё путём. Да и платить обещали хорошо.

Он смеётся, выпячивая горделиво грудь, а Ева сверлит его взглядом. Её так просто не заболтаешь, слишком уж привыкла к его фокусам.

— А наркота? С ней как?

— Я держусь, стараюсь, — признаётся Артём и тяжело вздыхает. — Тяжело, конечно, чего врать-то? Но врач сказал, что я не убитый торчок, и если пару лет ничего колоть себе не буду или там курить, то в норме буду.

— Парни следят за ним, всё хорошо будет, — говорю, а Ева смотрит в одну точку широко открытыми глазами, переваривает услышанное. — Ладно, я пойду, поговорите о своём, у меня дела.

И, развернувшись на каблуках казаков, ухожу. Им и правда, нужно побыть наедине, а мне поговорить с парнями и провести последние приготовления к небольшому путешествию.

* * *

— За Артёма не бойся, — говорю, когда выходим на парковку перед “Ржавой банкой”. — За ним присмотрят.

— Так, по коням? — громогласно вопрошает Арчи, оглядывая наш тесный коллектив.

Филин кивает и достаёт ключи от Фрэнка — своего мотоцикла. Арчи удовлетворённо хмыкает и растягивает губы в улыбке.

— Ух, давно мы никуда все вместе не выезжали, да? Прямо охренеть как здорово.

— Плавки взял? — смеётся Фил, оседлавший байк. — А то, я тебя знаю, с голым задом будешь детей на пляже пугать.

Ева переводит взгляд с одного на другого, потом берёт меня под локоть и тащит в отдаление.

— О чём они говорят? Я снова чего-то не знаю? Опять сюрприз?! — шипит, оглядываясь на всё ещё спорящих парней.

— На море поедем, все вместе.

— А работа?

Она снова вернулась в “Долину вкуса” и “Корсар”, только мыть подъезды её больше не пускаю. Только через мой труп и точка.

— У тебя два выходных, я договорился, — улыбаюсь, глядя, как она меняется в лице. Столько эмоций на нём написано, что даже слов не подобрать, чтобы их все описать. — Не злись, вернёмся, и будешь снова пахать как лошадь, слова не скажу.

Ева хмурится, но потом смотрит на свой подарок, припаркованный рядом с моим чоппером, и чуть щурится.

— На море, говорите?

— Ага. Я же обещал тебя плавать научить, помнишь? Вот и научу, будешь Ла-Манш потом переплывать.

— Выдумщик-придумщик, — смеётся, становится на носочки, и целует меня.

Не торопясь, касается своими губами моих, а я прижимаю её худое тело к себе, сжимая почти до хруста, а сквозь тонкую футболку чувствую, насколько горячая её кожа. Ева льнёт ко мне, прижимаясь сильнее, а от аромата ландышей и весны голова плывёт. Да я и сам, чёрт возьми, плыву в долбанном экстазе, как в облаке, а организм привычно отзывается на присутствие золотой девочки рядом.

— Так, на море! — говорю охрипшим голосом, с трудом оторвавшись от сладких губ. — Там продолжим.

Ева краснеет и смеётся, а я щёлкаю её по носу и иду к нашим байкам.

Вот сейчас мы сядем каждый на свой мотоцикл, и помчим навстречу ветру, способному унести с собой все опостылевшие проблемы, дурные воспоминания и груз совершённых ошибок. Нужно уметь слушать ветер, нужно любить его, и только тогда на смену тоске и боли он принесёт надежду и покой.

И когда завьётся под колёсами шёлковой лентой дорога, и скорость вскипятит кровь, а адреналин разольётся по венам полноводной рекой, я посмотрю вокруг и увижу тех, кого люблю больше самого себя, больше долбанной жизни и пойму, что я невероятно счастливый придурок.

За это счастье я буду держаться руками, вгрызаясь в жизнь зубами, расталкивая с пути любого, кто посмеет его у меня отнять.

Когда жизнь катится в пропасть — улыбайся. Потому что только так можно попробовать из пропасти этой выкарабкаться.