Кира шла по пустеющим вечерним улицам. Над головой зажигались фонари. Градус набирал оборот, но в голове Новиковой нет-нет, а проскакивали мысли о том, что она будет делать, когда дойдет до Шефа. С другой стороны, пусть у него болит голова, что с ней делать. Она свое дело сделала — принесла приз. Можно сказать, на блюде. Костя — не мальчик в свои 30+, должен уже знать, как обращаться… с призами.

Вот и тот самый подъезд. Новикова нажала на кнопочку домофона. По ту сторону раздался собачий лай. Кобель, но не тот. Потом раздался голос Шефа:

— Кто?

— Это Кира.

«… пришла, вам сюрприз принесла», — закончила она про себя. К счастью, дистанционно объяснять, что ей потребовалось в десять часов вечера, не пришлось. Дверь пиликнула. Чтобы не сбивать дыхание (и немного оттянуть момент встречи), Новикова вызвала лифт. Когда он открылся на нужном этаже, Зорин уже стоял в подъезде.

— Что-то случилось? — озабоченно спросил он.

Кира кивнула.

— Можно, я пройду? — попросила она.

Костя молча открыл перед ней двери, пропуская вперед. В коридоре крутился, помахивая мохнатым калачиком хвоста, пес.

— Атос, место! — строго приказал хозяин.

Собак торопливо обнюхал ладонь гостьи и понуро поплелся на свою подстилку. Шеф, напротив, подошел к Кира и положил руки ей на плечи.

— Кира, что произошло?

Пока ничего. Но Кира надеялась, что произойдет. Потому что от близости Кости (даже без предлога «с»), у нее закружилась голова. Она даже забыла, для чего пришла, потому что забыла обо всём.

— Ки-ра? — затормошил ее Шеф, и она обняла руками его за шею, поднялась на цыпочки и потянулась к его губам.

Он не сразу, но ответил на поцелуй. Щемящее-нежно. Кира обмякла в его руках и навалилась корпусом на горячую грудь. Или грудью на его горячий корпус? Неважно. Ей было так хорошо сейчас, что мысль о том, что это — всего на один раз, вызвала физическую боль.

— Кира, ты пьяная? — оторвался от ее губ Костя.

— Чуть-чуть. Для храбрости, — призналась она и вернулась к поцелую.

Костя по-прежнему держал ее только за плечи и, несмотря на глубокий поцелуй, вел себя прямо целомудренно. Будто всё же мальчик. Хотя нет. Мальчики так не целуются. У Киры в этой части был кро-хотный опыт, но поцелуй ее однокурсника и Шефа отличались, как земля и небо. В таком соотношении. И всё же Зорину, похоже, придется объяснить, что победа пришла отдаться и домой так просто не уйдет. Новикова провела кончиками пальцев от шеи до живота (мышцы пресса судорожно сократились под ее руками) и запустила ладошки под футболку, касаясь теплой кожи на боках.

— Кира, — вновь прервал поцелуй Костя, но она продолжила его целовать — скулы, шею, ключицу, выступающую из выреза футболки.

Гладить — это не то, что ей сейчас хотелось, и она провела по груди ноготками. Не так сильно, как хотелось, но ощутимо. Там, где они соприкасались бедрами, что-то шевельнулось.

— Ки-ира, — прошептал Костя ей в макушку, охватывая ладонями ее лицо. — Кира, ты же завтра пожалеешь…

Ну и что? Она уже сегодня жалеет. Чуть-чуть. Пусть всё не так, как хотелось бы. Но завтра не будет и этого. И Кира чуть отстранилась и повела ногтями по животу от ребер к паху. Тонкие домашние штаны не оставляли простора для фантазий о том, что происходило у Зорина к югу волосистой дорожки. Видимо, приняв для себя какое-то решение, Костя вдруг полувыдохнул, полузастонал девушке в волосы и, взявшись руками за ее попу, прижал к себе. И поцеловал совсем по-другому. Словно тайфун обрушился на Киру. Тайфун страсти. Костя приподнял ее на полом, вынуждая обхватить ногами его бедра, и прижал спиной к стене. Он целовал Киру, как сумасшедший. И, на самом деле, было не важно, сколько в этом было игры. Это было так… сильно. Это было… даже просто для того, чтобы узнать, что так действительно бывает, стоило прийти работать в этот рассадник кобелизма.

Сбоку платья вжикнула молния, но Костя внезапно отстранился, отпуская Киру, и прижался лбом, тяжело дыша. Дает ей шанс передумать. Зачем? Зачем все эти игры в благородство? Может, пора уже закончить? И прекратить эту мучительно-сладкую пытку, которую Кира потом будет вспоминать долгими одинокими вечерами. Она потянула задранное почти до самого «хочу» платье вверх и бросила его на тумбу в прихожей. Если Костя и этого намека не поймет…

Костя понял. Он поднял ее на руки, отнес в темную спальню и уложил на кровать. Широкую, такую, кровать. Явно рассчитанную не на одинокие вечера. Эта мысль царапнула изнутри. Хотя, боже, какая же глупость сейчас ревновать… Костя бросил свою футболку и со стоном притянул Киру к себе и под себя. Он целовал ее лицо, шею, плечи… Избавив от ставшего лишним бюстгальтера, принялся за грудь. Какая к черту грудь! Кира и так уже была готова на всё и прямо сейчас, она извивалась, раскрыв колени, ловя тем местом, где давно было пора, ту часть, которой там не хватало, но Костя всё медлил… Тогда Кира вновь взяла дело в свои руки. В прямом смысле этого слова, стянув его штаны (и правда, никаких трусов) и проведя рукой по шелковистой коже члена. Костя снова застонал, толкаясь в ее руку. Но не-е-етушки! Не сюда. Она сняла последний бельевой оплот на кровати и притянула Костю к себе.

— Кира, — почти жалобно прошептал он ей в ухо. — Кира, что ты со мной делаешь… Я так не могу.

Хрена себе! Не может он. Да это она не может. Кира притянула его за бедра, направляя в себя. Костя выдохнул стоном, погружаясь до самого предела. Выныривая. И вновь погружаясь. И вновь. Заполняя ее не только физически, а просто… всю. Темп ускорялся. Ласки становились всё более отрывистыми, но такими… умопомрачительными. В прямом смысле — сознание Киры перешло в бессознательное состояние, омывая волнами чего-то очень важного, очень нужного, того, чего так и не хватает… ну, еще чуть-чуть… Капельку… И чистейшее наслаждение окатило Киру с головы до ног, заставляя кричать в полный голос. Костя поймал ее крик поцелуем, но практически следом почти до боли сжал ее за бедра, и замер, шумно выдохнув. А потом повалился сверху, обжигая горячим тяжелым дыханием.

Они лежали молча. Костя — вороша ее волосы. Кира — размышляя о том, что свой вклад в общий колхоз Шеф так и не сделал, и презервативом не воспользовался. Радовало только то, что дни были безопасными, и месячные должны были начаться практически «вчера».

— Я в ванную, — шепнул Костя и оторвал себя от кровати. Сразу стало холодно и одиноко.

Однако стоило ему открыть дверь в освещенный коридор, он резко развернулся.

— Кира, ты… — Шеф смотрел себе на… то самое место и в его голосе слышался такой неприкрытый ужас, что Новикова и сама испугалась. Что она там такого натворила?!

Она скатилась с постели и чуть не рассмеялась, разрываясь между комизмом ситуации и неловкостью. На постели темнели пятна. Ура, вроде как. Контрацепция окончательно потеряла актуальность. А Костя убежден, что лишил ее невинности. Какая идеальная возможность отомстить. Сыграть на чувстве вины… Кира печально хмыкнула про себя. Она подняла трусики и, проходя мимо Шефа, сказала:

— Это совсем не то, что вы подумали.

Новикова подобрала в прихожей сумочку, в которой всегда на случай ядерной войны лежал резервный пакетик и направилась в ванную. Справившись с одной критической ситуацией, она пошла создавать другую. По дороге кстати нашлось платье, так что Кира вернулась в спальню во всеоружии.

— Мне очень неловко, что так вышло с вашей простыней, Константин Сергеевич, — как можно нейтральнее произнесла она, — но кровь отстирывается. В крайнем случае, купите новый комплект. На выигранные средства.

Костя — всё еще без белья и прикрытый лишь покрывалом, — резко подскочил.

— А ну-ка еще раз, — велел он.

— Зачем? Я всё знаю. Влад мне рассказал про ваш спор.

Костя рассмеялся сдавленным смехом и помотал головой.

— Вот гаденыш. Значит, он тебе всё рассказал про спор?

Кира кивнула.

— И ты пришла ко мне такая красивая, чтобы назло кондуктору пойти пешком, в смысле, отдать мне приз, чтобы я подавился?

Кира кивнула, но потом поняла, что где-то ее накалывают (и совершенно точно подкалывают — везде) и, поправившись, пожала плечами.

— Ты сама своим умищем дошла до такого гениального решения, или этот засранец тебе его подсказал?

Блин. В мечтах Киры, после откровения о споре Костя должен был пасть в судорогах от чувства вины. Нужно было всё же не признаваться, что у нее банально месячные начались…

— Кира, я фигею с твоей патологики, — Шеф опустил взгляд себе на голые коленки и помотал головой. — Я ставил на то, что ты ни с кем, — НИ С КЕМ, — не переспишь. И минут двадцать назад от своего выигрыша отказался.

Новикова смотрела на эту ухмыляющуюся физиономию и понимала, что ничего не понимала.

— Сядь, — велел Шеф, хлопая рукой по постели рядом с собой.

— Я вам не собака, — отбрехалась Кира.

— Это я вижу. Пес у меня — существо разумное, — хохотнул он. — Садись. Ты же не думаешь, что я тебя теперь так просто отпущу.

Кире стало страшновато за последствия, но она всё же села. На самый краешек кровати.

— Вообще-то, да. Я так и думаю, — призналась Кира.

— Ха-ха.

Костя стремительным броском подхватил ее на руки и завалил на постель, головой на подушку.

— Раз уж я остался без выигрыша, ты теперь будешь отрабатывать его натурой, — нависая сверху, заявил Шеф.

Ниже пояса, где сегодня уже не грозило ничего отрабатывать, сладко заныло. Но тут Жаба вернула Кире подачу про гордость. Новикова собралась решительно возразить, но Костя продолжил:

— Ну, там, постельное белье стирать. В квартире убираться. Еду готовить.

С каждым новым словом внутри Новиковой растекалась ярость, грозя вот-вот прорваться извержением вулкана.