Бекка Ритчи - Коснуться небес

Может быть мне пропустить бритье.

Я дрожу.

Да пошло оно все. Я и так зашла уже слишком далеко. Голая, в душе с голыми мужчиной. Могу же я немного наклониться. Я намыливаю себе ноги и затем наклоняюсь, чтоб закончить бритье. Моя попка трется о член Коннора, и я уж было собираюсь выпрямиться и немного отодвинуться вперед, но Коннор кладет руку мне на спину, надавливая так, чтобы я оставалась в согнутом положении.

Другая его рука нежно ласкает кожу на моей попке. А затем он с силой сжимает мою плоть, и в этой хватке словно слышится подтекст, что он не отдаст Скотту ничего своего.

Я морщусь, но не могу не улыбнуться, мне нравится, что его заботят посягательства другого мужчины. Его рука движется, сжимая и разжимая, потирая и лаская, все сильнее приближаясь к моей промежности. Но все еще не касаясь меня там. Мои руки дрожат, пока я пытаюсь побриться, особенно когда между своими ласками он вставляет шлепки. Ахх... охуеть...

Почему это ощущается так хорошо?

Он убирает руку у меня со спины, позволяя мне подняться, но его пальцы скользят в опасной близости с моими складочками.

Коннор все сильнее опускает свою руку. И я всхлипываю - это звук, который никогда прежде не срывался с моих уст. Я чертовски боюсь за свой гребаный мозг. Пиздец... Я резко падаю на свои коленки, кровь приливает к лицу, я быстро собираюсь и распрямляюсь, от чего рука Коннора отлетает в сторону.

Скотт смеется. Он, блядь, смеется, и от этого шок и чувство вины накрывают меня еще сильнее. Я отказала Коннору прямо на глазах у Скотта - именно так выглядит данная ситуация? Я медленно поворачиваюсь и встречаюсь с самодовольным выражением лица Коннора, и что самое главное, я все еще не могу прочесть его эмоции. Потому я просто пытаюсь своим выражением извиниться перед ним. Я использую мышцы лица, которые находились в неподвижном состоянии все 23 года моей жизни.

Фырканье Скотта все еще жжет мои барабанные перепонки. Неспешно, я поворачиваюсь к продюсеру и мысленно проклинаю его, хоть и знаю, что ему не понять, что дело совсем не в Конноре. Если бы кто-то другой попытался проделать со мной подобное, то получил бы точно такую же реакцию.

Коннор берет меня за подбородок и поворачивает лицом к себе. Наши взгляды встречаются, но совершенно по-новому. Мир сужается.

Больше нет Скотта.

Нет душа.

Нет никакого ощущения воды или наготы.

Есть просто я. Просто он. Просто мы.

Снова вместе.

Желание окутывает меня и пульсирует, накрывает своим пьянящим одеялом. Мы оказываемся в коконе желаний и потребностей, чувств, которые держали в узде с момента переезда в таунхаус. Это все побуждает к жизни, и я вижу, как жажда бурлит в голубых омутах его глаз.

Какое-то время мы сдерживали себя. Я не мастурбировала в нашей постели, так как боялась издавать звуки, которые могли бы уловить вмонтированные в стены микрофоны. Коннор же привык это делать в душе, а здешние коммунальные условия не очень способствуют данному занятию.

Мы оба заведены до предела. Особенно после того, как возбудили друг друга на кухне.

И затем Коннор проводит большим пальцем по моему подбородку, касаясь контура нижней губы и проскальзывая пальцем мне в рот.

Я громко стону в знак согласия, томления и удовольствия.

Но из-за звука воды этот стон почти что неуловим.

Она смыкает губы вокруг моего пальца. От удовольствия ее щеки заливаются румянцем, а тело придвигается к моему, вызывая еще более сильную пульсацию в моем члене, желание, оказаться там, куда она не впускала еще ни одного мужчину.

Мне хочется напомнить Роуз, что это я именно тот, благодаря которому ее тело дрожит, я - не чертов олигофрен в соседней душевой кабинке. Ее гнев по отношению к Скотту лишь заводит его и позволяет верить, что у него есть над нею власть. Бросать едкие комментарии и подколки - это движущая сила наших отношений в стиле любовь-ненависть.

Это не его отношения.

Но как только Роуз громко стонет с моим пальцем во рту, Скотт выключает душ. Я наблюдаю за тем, как он оборачивает полотенце вокруг талии и смотрит на меня ледяным раздраженным взглядом, а затем наконец-то выходит из кабинки. Меня не смущает эта ситуация, но видимо стон моей девушки от моих прикосновений к ней, довел его до предела.

Свободной рукой я скольжу по шее Роуз, притягивая ее еще ближе к себе. Наклоняясь, я шепчу ей на ухо:

- Я намерен вложить в твой ротик кое-что еще, Роуз.

Ее глаза встречаются с моими, и я вижу в них невысказанный вопрос. Мой взгляд отвечает ей без слов.

Со мной ты в безопасности.

Она может уйти. У нее есть полное право снова ударить меня в грудь и наказать за то, что я толкнул ее ранее на колени. Роуз не из застенчивого десятка. Она не слабая или беззащитная. Если она хочет что-то, то даст мне об этом знать.

Она - девственница, напоминаю я себе. И нуждается в том, чтобы я дал ей все, чего она жаждет, все, что она полюбит, но от чего пока что так отчаянно отказывается; да, это займет время, но я подожду, не важно, насколько мое тело протестует против этого затянувшегося ожидания. Однако если она все-таки может принять это, может начать подчиняться мне в постели, то мы наконец-то сдвинемся с мертвой точки.

Пока она осмысливает сказанное мною, ее тело уже отвечает, изгибаясь и прося о большем. В этот раз она хочет отпустить контроль. Я знаю. И она это тоже знает. Ей просто нужно решить, позволит ли она себе это удовольствие или окажется от него по какой-то нелепой возвышенной моральной причине.

Ее пальцы скользят по моему запястью, и я убираю свой палец у нее изо рта. Довольно медленно и бесшумно она опускается на свои колени, так что ее глаза оказываются на одном уровне с моим членом. Я хочу поместить его к ней в ротик и трахнуть его так, словно это ее киска. Она - девственница.

Терпение, Коннор.

Я захватываю горсть ее мокрых волос и сжимаю в кулак, ее тело так красиво под струями воды. Ее дыхание глубокое, а взгляд направлен на мой полутвердый член. Я поднимаю вторую руку и опираюсь о стену.

Роуз берет мой ствол в свои руки, очень нежно и бережно, так, словно она не уверена, как его держать.

- Положи его в свой рот, - настаиваю я низким, собственническим голосом.

Она бросает на меня резкий взгляд, он в десять раз жестче, чем ее захват на моем члене. Тело реагирует на этот взгляд, разжигая мою жажду в ее охренительно чистом виде. Я наслаждаюсь тем, как трудно ей все это дается. Глядя на Роуз, я наблюдаю, как ее рот приоткрывается настолько широко, чтобы моя головка могла пройти между губ.

Она преодолевает меньше, чем половину разделяющей нас дистанции и останавливается. Ее руки снова падают на бедра, а в глазах мелькает неуверенность.

Она пытается отодвинуться, но я сильнее сжимаю ее волосы. В ответ в ее взгляде возрождается еще более сильное неистовое пламя. Это однозначно не взгляд, говорящий мне "стоп". Этот взгляд полон страсти, неприятных и прекрасных матерных слов. "Трахни меня" плюс "мудак" и "хуесос" и "о да, блядь, пожестче".

Она непростая. Все, как я люблю.

- Я собираюсь трахнуть твой рот, дорогая, - говорю я прямо. Я сильнее натягиваю ее волосы, и ее руки бросаются к моему запястью.

Стон застревает в ее горле, и я проскальзываю головкой члена ей в рот. В ее взгляде читается смесь удивления и внезапного откровения. Откровения, состоящего в том, что она вообще сейчас во всем этом учувствует.

Я отодвигаюсь, и мой член выскальзывает у нее изо рта. По-прежнему упираясь рукой о стену, я разжимаю кулак и опускаю вторую руку на шею Роуз.

- Я сделала это неправильно, - говорит она. - Знаю, я, наверное, ужасна.

- Ты еще ничего не сделала, - говорю я ей с улыбкой. - И ты не можешь быть ужасна в чем-либо.

- Не относись ко мне, как к ребенку, - вставляет она. - Если ты научишь меня, то я с удовольствием сделаю все правильно. Я хочу быть лучшей.

Она несколько раз моргает и опускает взгляд на мою талию, это взгляд в котором читается вызов и еще больше наслаждения.

И от этого взгляда я становлюсь еще более твердым... черт. По мере того как нарастает моя эрекция, ее глаза расширяются, вероятно, ее интересует, как этот размер поместится в ее ротике.

- Ты станешь лучшей, малышка, - говорю я. - Возьми его.

Я хочу сделать это комфортным для нее. Но все-таки это должно быть по-моему.

Она сжимает руку у основания, так же аккуратно как делала это и прошлый раз.

- Это странно, - говорю я.

- Что? - она хмуриться.

- Ты грозишься кастрировать мужиков по десять раз ко дню, но при этом держишь мой член, словно собираешься уложить его в кроватку.

Ее захват мгновенно усиливается, и мои губы приоткрываются от внезапно нахлынувших ощущений. Говоря следующее, я смеюсь.

- Пока что ты отличница.

- Я окончила все учебные заведения с отличием, - говорит она. Да, я знаю. Я был на ее выпускном. Я видел, как она выходила на сцену, как ей вручали диплом. У меня была возможность стать свидетелем ее окончания и освобождения от четырех лет тяжелого труда и образовательного рабства. Эти воспоминания всегда при мне.