Дом Эккольса гудел, но я был спотыкающимся мертвецом, которого запихнули в кресло бабушки Эккольса. Тина сидела на подлокотнике кресла, играя пальцами с воротником моей футболки. Я позволял ей. Я бы уже оттолкнул её к этому моменту, но мне не хватало прикосновений. Даже если руки принадлежали не Сидни.

— Проваливай, Тина. Ты пачкаешь бабулины кружевные салфетки, — сказал Ченс, отталкивая её длинные ноги в сторону. — Тебе больше повезёт с Фернандо. — Он кивнул в сторону Фернандо, который в углу исподтишка нюхал свои подмышки, бросая оценивающие взгляды на двух брюнеток в столовой.

Тина обвила руками мою шею и наклонилась ближе.

— Я никуда не уйду.

— Проваливай, Тина, — повторил я слова Ченса. — Этому не бывать. Ни сегодня. Ни когда-либо.

Тина отпустила мою шею и слезла с подлокотника.

— Ты неудачник, Питерс. Не удивительно, что та странная стерва бросила тебя. Она видела тебя насквозь.

Ченс рассмеялся, когда Тина вихрем выбежала из гостиной.

— Не слушай её. — Он сел на ближайший ко мне диван. — Она не знает, о чём говорит.

— Она права, — пробормотал я, поднеся свой бокал пива к губам. — Она права насчёт меня. Я неудачник, и я всё разрушил.

— Ну, прямо сейчас ты пьян вдрызг, Питерс. Сколько стаканов, девять или десять?

Кивнув головой в сторону Ченса, я открыл рот, чтобы ответить.

— Заткнись, засранец. Сам знаю, что одиннадцать, — резко ответил он, осматривая переполненную гостиную. — Вы с Сидни оба идиоты. Ты неделями сидел здесь, привязанный к ней. В то же самое время мучая её, и ты думаешь, что она прям так сразу возьмёт и простит тебя? — Прислонив ступню к кофейному столику, он наклонил ко мне свой стаканчик. — Вы оба упрямые. Воевать из-за ночи, которая была два года назад? Что за напрасная трата времени.

Снова прислонив голову к стулу, я тяжело вздохнул.

— Да пошёл этот Ник Шарбас.

Прошлой ночью я потратил шестьдесят баксов, покупая Эштону Уильямсу выпивку. Это общеизвестный факт, что любой мужчина, который выпьет столько «Кадиллаков Маргарит», сколько он весит, рано или поздно расскажет вам историю своей жизни. В нашем случае историю о том, как Ника и Эштона вышвырнули из футбольной команды Нортерна. Их выгнали после нескольких интрижек с несовершеннолетними и недоказанных обвинений в приёме наркотиков.

— Пенелопа Шарбас чертовски хороший адвокат, — сказал Ченс. — Нику просто повезло, что его не вышвырнули из колледжа.

Выхлебав своё пиво, я швырнул стаканчик через комнату.

— Ему повезло, что он сейчас не за решёткой. Насрать на Ника Шарбаса. — Я встал и тут же упал обратно на сиденье.

— Когда-нибудь обращал внимание на то, какие здесь кривые стены? Этого бы никогда не случилось с «Юнион драйволл ворк». — Подняв руку перед собой, я ударил кулаком по стене. — Вот что происходит, когда выбираешь самое дешёвое предложение по строительству.

— Ты пьян, Питерс. — Ченс кивнул головой, сигнализируя Фернандо. — Нам надо забрать тебя отсюда. Завтра встреча с представителем «Стиллерс».

— Насрать на Питтсбург, — невнятно произнес я, снова пытаясь встать. Когда я начал как в замедленной съёмке опускаться прямо в стеклянный кофейный столик, Ченс схватил меня за руку. — Насрать на футбол.

Ченс расхохотался.

— Фернандо, пойдём, засранец!

Фернандо приподнял и понёс меня, как двухлетняя девочка носит тряпичную куклу, пока мы, наконец, не дошли до пустого крыльца Эккольса. Когда мы обернулись, Ченс исчез.

— Жди здесь, — сказал Фернандо, прислонив меня к перилам и обернув мои руки вокруг колонны. — Сцепи пальцы. — Когда я этого не сделал, Фернандо тщательно переплёл мои пальцы. — Я скоро вернусь.

«Ночь – моя подруга, — подумал я, глядя в безоблачное небо. — её угольно-чёрная душа засасывает меня, словно что-то широкое, угольно-чёрное и поглощающее». Ага, хорошо сказано. Надо будет позже записать.

Вскоре после моего, достойного приза, озарения, чёрная машина подъехала и остановилась перед домом. Кто паркуется за пределами вечеринки? Дилетанты.

Пассажирская дверь открылась, и я присмотрелся получше, наблюдая за тем как, по крайней мере, четыре Сидни спрыгнули с сидения.

— Сидни? — пробормотал я и с третьей попытки отпустил свой столб. Все Сидни остановились как вкопанные и посмотрели на крыльцо.

— Питерс?

— Сидни!

Я ощутил тепло внутри, когда, спотыкаясь, спускался по ступенькам крыльца.

— Сидни, вы выглядите как экзотические греческие богини. — Раскрыв объятия, я подошёл к ней и врезался в заднюю дверь машины.

— Дерьмо, — пробормотал я, схватившись за свое плечо. — Почему ты подвинулась, детка?

— Я стояла у капота всё это время, — сказала она, скрестив всё свои восемь рук. — Питерс, ты пьян. Где Ченс и Фернандо?

Пойдя на звук её голоса, я ударился о бордюр и упал назад, ударившись головой о бетонный тротуар. Когда Сидни присела на колени рядом со мной, я услышал, как закрылась ещё одна дверь.