Прекрасная тактика. Назвать меня по имени, чтобы обратиться к моей более мягкой стороне. Новость дня, заранец, у меня её нет.

– Может, он не заслуживает находиться здесь, если принимает глупые решения и бегает за тупым квотербеком, как щенок. – Я встала, расправив платье.

Питерс сидел, практически пуская слюни на проблеск обнажённого бедра, которое только что мельком увидел.

– Если мои колёса не будут у меня к полуночи с письменными извинениями, подписанным всей футбольной командой, я набираю пять чёртовых нулей.

Питерс тоже встал и смахнул пыль с плеч, что заставило меня подумать о бесхозных лобковых волосах. Я быстро повертелась на месте и потрясла волосами, пока двигалась.

– Это были новые колёса. У меня нет папочки, который покупал бы мне «порше» каждый раз, когда я бы прокалывала шину.

Он усмехнулся и указал на моё левое плечо.

– Один пропустила.

Принадлежащий неизвестно кому кудрявый волос прилип к моему плечу, и я завизжала. Глаза Питерса стали круглыми, и он закрыл мне рот своей большой ладонью, приподняв меня напротив одиночной душевой кабины в углу. Когда я прекратила напрягаться, он опустил руку, но оставался прижатым ко мне.

– Не кричи, – прошептал он. Питерс прижимал мои руки к бокам, пока я наблюдала, как медленная улыбка расползалась на его лице. – Я уберу его, если ты пообещаешь не звонить копам.

Он ещё крепче стиснул мои запястья, чтобы мне не удалось поднять руки.

– Дай мне передышку, Питерс, – прошептала я в ответ, пристально глядя ему в лицо.

Мы не были так близко два года. Я знала, что девушки видели в нём. Чёрт, однажды и я купилась на это. Рыжеватая щетина россыпью покрывала челюсть. Карие глаза обещали абсолютное удовлетворение желаний. Скулы были острее лезвий бритвы. И даже несмотря на то, что он вспотел так, словно был в скандинавской бане, его дурацкий запах достиг моих ноздрей. Это был коктейль его естественного запаха с лёгкой примесью одеколона. Он завладел моими чувствами, унося меня обратно к той ночи, когда я по глупости отдала свою девственность.

Сделав незаметный вдох, я затолкала свою боль в глубину души: туда, где она и сидела два года. Я не позволю ей всплыть на поверхность. Это было не то время, не то место и не тот человек, чтобы дать волю эмоциям. Питерс был паразитом, питающимся за счёт любой слабины, которую я выкажу.

– Сидни, пожалуйста. – Он склонил свою голову к моей, лбом коснувшись стеклянной двери душевой кабины. – Прошу, будь хорошим человеком хоть один раз.

Я повернула к нему голову, и мы безотрывно стали смотреть друг другу в глаза.

– Нет, – произнесла я невозмутимо, а потом подула на своё плечо, отчего волосок отцепился и полетел к его лицу.

– Иисус… бля… чёрт. – Он бил себя по лицу, и я пожалела, что оставила свой мобильник в другой комнате. Фотография этого была бы бесценной.

Я не смогла сдержать довольного смеха, наблюдая за этой сценой. Болван ростом почти два метра скачет по кругу, ударяя себя по лицу.

В конце концов, он остановился, мрачно зыркнув на меня.

– Ты тупая стерва. – Он вытер рот ладонью. – Видимо, все яйца в семье достались тебе. Но помни, Джек равняется на меня. – Он ударил пальцем себе в грудь. – Он сделает всё, что я скажу, и однажды, Сидни, сбудется твой самый худший кошмар. Джек станет мной, и прежде чем ты об этом узнаешь, он будет трахаться, пить и водить глупых девчонок к себе в комнату в общаге под банальное бренчание гитары.

У меня в груди всё сжалось, а потом заболело. Питерс насмехался надо мной и нашей ночью вместе. Первой моей реакцией было заплакать. Второй моей реакцией было убить его. Я не была уверена, что возымело было больший терапевтический эффект. Чёрт, Сидни. Но я сохранила над собой контроль, позволив себе услышать музыку в другой комнате.

– Джек не играет на гитаре. Он играет на флейте.

Питерс бешенно зарычал.

– Ну конечно же Джек играет на грёбаной флейте. Господи.

Бит разогревал народ, и я слышала сквозь стены одобрительные крики. Джек отлично справлялся самостоятельно. За последние несколько лет я научила его некоторым вещам и могла сказать, что за пультом он чувствовал себя уверенно. Питерс думал, что у Джека не было внутреннего стержня, но уверенность Питерса исходила из того, что он был сволочью и бахвалился своим футбольным статусом в кампусе, тогда как Джек был намного выше всего этого. Он был лучше, чем все они вместе взятые.

– У Джека всё с этим в порядке. Ему не нужна твоя помощь. – Я наконец подняла на него взгляд, но он смотрел на кабинку, не желая глядеть мне в глаза. – Джек хороший мальчик. Знаю, вы, парни, считаете, что он слабый, но это не так. Его способность заботиться о других, открывать людям своё сердце и надеяться на лучшее – не наивна. Она прекрасна.

Он ещё раз сделал долгий вздох.

– Мы с тобой можем уничтожить друг друга, но он пострадать не должен. Он может получить всё что угодно. Ты не знаешь и половины того дерьма, через которое он прошёл.

Взгляд Питерса всё ещё был прикован к душевой кабине, но я видела, как медленно поднимался его кадык и слышала, как он сглотнул. Он знал, что я была права.

Подняв руку к его лицу, я повернула его подбородок, заставив посмотреть мне в глаза.

– Мы с тобой трахнулись, – я сказала это медленно, чтобы мои слова нашли отклик. – У нас была связь на одну ночь, и ты заставил меня почувствовать себя дешёвой и грязной. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой ничтожной. Ты можешь идти к своим шлюхам, Питерс, а можешь отправляться в ад, но будь я проклята, если ты утащишь моего брата с собой.


Глава 10