С ее вкусом, ярко ощущающимся на его языке, он неохотно прервал поцелуй, чтобы проложить дорожку губами к ее подбородку, по ее челюсти и вниз по стройной шее. Проклятье, он хотел задерживаться на каждом участке подольше, смаковать ее. Но в то же время ему чертовски не хватало терпения. Голод и нужда безжалостно и неустанно подгоняли его. То, как он контролировал себя, чтобы не сорвать оставшуюся на ней одежду и ворваться в местечко между ее бедер, сначала ртом, а потом и членом... Он заслуживал золотой медали.

Отклонившись назад, он зацепил пальцем переднюю застежку ее бюстгальтера. Поднял глаза на нее. И подождал. Только когда она одарила его маленьким кивком, он щелкнул застежкой и практически благоговейно отодвинул чашечки. Поддев пальцами лямки, он стянул кружево и сатин вниз по ее рукам.

— Красавица, — промурлыкал он, упиваясь зрелищем прелестей, говорящих — проклятье, кричащих — что она была женщиной. — Ты так чертовски красива, — полные, мягкие, как шелк, увенчанные карамельными сосками. — Так чертовски сладка.

С низким рыком, застрявшим в его горле, он обхватил ее грудь, притянул одну вершинку к губам и всосал ее в рот. Сидней испустила крик, содрогнувшись всем телом, но ее хватка на его волосах усилилась, притягивая его ближе.

Он обвел языком вокруг твердого кончика соска, смакуя его. Боготворя его. Она заслуживала, чтобы ее боготворили, говорили даже без слов, как она прекрасна и сексуальна. Освободив ее сосок, он переключился на другой, награждая его таким же пристальным вниманием, пальцем лаская влажную, опухшую вершинку, которой только что насладился.

Тихое хныканье сорвалось с ее губ, когда она изогнулась сильнее, предлагая ему еще больше себя. Ее бедра покачивались в диких, умоляющих движениях. Его член пульсировал от этого эротической картины ее голода. Он ловко поменял их местами, опрокидывая ее на спину, на кровать. Быстро избавив ее от оставшихся предметов одежды, он стянул свои штаны и черные трусы, отбросил их на пол.

Желание выбило воздух из его легких. Узкие плечи, совершенная грудь и стройная талия, переходящая в бедра, будто созданные, чтобы мужчина утопил в них пальцы во время дикого, неистового секса. Подтянутые крепкие ноги, идеальные, чтобы обхватить мужской торс или плечи. Такая его. По крайней мере, на год она была его, чтобы касаться ее, ласкать, доставлять удовольствие.

Стянув через голову свитер, он поставил колено на матрас. Обхватил ее бедра, развел их шире. И еще шире. Достаточно широко, чтобы соответствовать его плечам. Кудряшки, более плотные и темные, чем спиральки на ее голове, закрывали ее естество от него. Но когда он просунул руки под ее попку и поднял ее к себе, ничего не могло скрыть распухшее сосредоточие ее женственности и сверкающее доказательство ее желания. Так близко, что он мог вдохнуть сладкий и острый аромат ее плоти. Он был прав. Аромат жимолости был здесь насыщенней. Его рот наполнился слюной от предвкушения вкуса, даже зная, что лишь проба не сможет удовлетворить его голод, бурлящий в его нутре.

— Лукас, — прошептала она, цепляясь за его плечи.

— Люк, — поправил он ее, оставляя поцелуй на чувствительном месте, где бедро соединялось с торсом. — Здесь называй меня Люк, — он не мог объяснить, почему настаивал на употреблении более интимного краткого имени. Он просто знал, что хотел — нуждался — услышать это имя на ее губах. Прямо здесь, когда они вот-вот станут так близки, как только возможно для двоих людей. — Скажи это, Сидней.

После короткого сомнения она выдохнула:

— Люк, — обхватив его за голову, потянула его голову. — Пожалуйста, — выдохнула она.

Ей не нужно было умолять его взять то, чем он желал овладеть. Зарычав, он склонил голову и языком проложил путь от маленького, сжатого входа до выступа вверху ее блестящих складок. Нежно он обвел языком ее клитор, лаская тугой, пульсирующий бугорок ее плоти. Но и этого было недостаточно. Проникнув глубже, он наслаждался пиром. Сосал. Ласкал. И проникал толчками внутрь. Ни одна ее часть не была более тайной для него. Даже когда ее мольбы и крики наполнили комнату, он не остановился. Пока, не присосавшись к ее клитору, он не ввел в нее два пальца, и мускулистые стенки сократились вокруг него. Сидней забилась на кровати, метаясь, изгибаясь под его рукой и ртом. Она кончала так живописно, так эротично, так сексуально, так женственно, что он почти последовал за ней.

Когда ее стенки сократились в последний раз, он вывел пальцы из ее скользкого жара. Поднявшись на ноги, вытащил кошелек из заднего кармана брюк и достал пакетик из фольги, бросив бумажник на прикроватную тумбочку, он избавился от джинсов. Несколькими расчетливыми движениями руки раскатал презерватив по своей длине, что подтолкнуло его еще ближе к нейтральной зоне. Вернувшись к кровати, он склонился на колени перед ее разведенными бедрами, обхватывая их снизу и толкая ее ноги назад. Обнажая ее розовую, распухшую плоть для своего жадного взгляда и члена.

— Одного раза будет недостаточно, солнышко, — предупредил он, тыкаясь круглой головкой члена в ее маленький вход. — Как только я попаду внутрь… — он толкнулся, и неописуемое удовольствие пронзило его до мозга костей, заставив яйца сжаться, — …твоей киски, одного раза и близко будет недостаточно, — простонал он. Он отстранился, двинулся вперед, пока половина его толстого стержня не погрузилась в ее прекрасное, узкое тело. — Ты такая тугая. Такая влажная. И это все для меня.

Глядя на то место, где она цвела вокруг него, он еще раз подался назад, а потом с животным рычанием толкнулся вперед. Экстаз криком вырвался из его горла, смешиваясь с ее громким стоном. Всего него. Она сжала и обернулась вокруг всего него. Проклятье. Он замер, оставаясь без движения. Пот катился по его вискам, усеивал каплями его плечи и грудь. Каждый мускул в его теле был напряжен и жаждал, чтобы он взял, ворвался, трахал. Еще пара минут. Еще пара минут, и он сможет наскрести немного контроля...

И тогда взбесилась она, обернула руки вокруг его шеи. И укусила его.

Потрепанный ошейник на его сдержанности лопнул.

Оперевшись руками по сторонам от ее головы, он захватил ее рот жадным поцелуем, вытащил член из нее, пока ее складки не поцеловали головку. Потом подался внутрь. Ее естество всосало его как рот, лаская его, сжимая его. Он схватил ее колено, поднял его выше на свою талию, открывая ее больше. Проникая глубже.

Он имел ее как одержимый, гонясь за наслаждением, как капитан Ахаб за своим белым китом. Их влажная кожа билась друг о друга, их тяжелое дыхание и ее тихие стоны наполняли воздух. Сильнее. Быстрее. Глубже. Сильнее. Быстрее. Глубже. Сильнее...

Она закричала, напрягаясь. И кончила. Ее стенки сжались вокруг него. Он проглотил звуки ее удовольствия и продолжил двигаться, увеличивая и продлевая оргазм, пока она не затихла под ним.

И только тогда он последовал за ней в сладкое забытье.

***

— Что ты делаешь?

Сидней замерла на полпути завязывания пояса халата, услышав слегка невнятный вопрос. Она оглянулась поверх плеча на скомканные одеяла и простыни и греховно-сексуального мужчину в эпицентре. Его затуманенный взгляд прошелся по ее, несомненно, беспорядочным кудрям и вниз по телу, сейчас прикрытого халатом от шеи до середины бедра. Когда этот полный дремоты и чувственности взгляд скрестился с ее, непрошеное удовольствие расцвело в ее груди и животе, распространяясь по всему телу. Особенно, в его низу. Господи Боже. Он только что подарил ей самый восхитительный, сокрушающий оргазм в ее жизни, а ее тело уже хотело продолжения.

Смахнув темные волны волос с лица, он изогнул бровь.

Точно. Он задал вопрос.

— Выпить воды. Ты не хочешь?

— Нет, но, если ты хочешь, то я принесу.

Он откинул одеяло и выбрался из постели. За секунду он натянул джинсы на свои стройные бедра, закрыл молнию, но не пуговицу, оставив обнаженным манящий кусочек кожи. Включая чувственные линии, ведущие от его бедер вниз, которые так просились, чтобы ее язык прошелся по ним.

О, Боже. Соберись. Сейчас же.

— Ты не должен...

Он обхватил ее за шею и притянул ближе для быстрого поцелуя.

— Нет, должен, — и покинул комнату, прежде чем она успела возразить.

Прошла пара минут, прежде чем она сделала пару шагов и, оказавшись на кровати, устроилась на матрасе. Изучая темно-синие простыни, провела пальцами по мягкой ткани. Бросив быстрый взгляд на полузакрытую дверь, она прислушалась к тяжелым шагам на лестнице. Не услышав ничего, кроме тишины, она зарылась в них носом и сделала вдох. Он. Она. Они. Секс. Удовольствие. Картинки, как на кинопленке, пронеслись перед ее глазами. Резкие черты его лица, искушенные от страсти, когда он нависал над ней, терзаясь в ее тело с захватывающей дух мощью и мастерством.

С быстро забившимся сердцем она выпустила простыни. Пол должен был разверзнуться и поглотить ее, если бы он сейчас вошел в комнату и обнаружил ее, нюхающей синий хлопок.

Что он подумал о ней? О её быстрой капитуляции, хотя она просила время? Проклятье, что она сама о себе думает? Разговор на палубе посеял в её сердце семена сомнения, которые она не могла выкорчевать. Подозрение, что гнев и ненависть, которые испытывал Лукас по отношению к её отцу, не были удовлетворены после заключения их брака. У него оставались секреты — секреты, которые, как она боялась, заставят её жертву казаться несущественной и бесполезной.

И все же, когда он появился на пороге её спальни, она сдалась на милость желания, которое он пробудил в ней и выкормил своими прикосновениями, взглядами и словами. Как только его рот накрыл её, она потеряла себя. И её покорность не имела ничего общего с её отцом, контрактом и обещаниями, зато находилась в прямой зависимости от её удовольствия и экстаза, которые могли быть доставлены только им, поскольку только он и воспламенял её.

— О чем ты так серьёзно задумалась?