– Но почему же?

– Из-за тебя, – он выдержал мой пристальный взгляд. – Мне было неприятно видеть тебя такой испуганной. И ребенок плакал, а я все думал... я мог бы убить этого человека прямо сейчас. Но ты нуждалась во мне больше, чем в моих кулаках.

И он оказался прав. Достаточно мудрый, чтобы знать, что мне нужно, и достаточно сильный, чтобы контролировать свой характер. Я подошла к нему, погладила по щеке и запустила пальцы в его длинные волосы. Он позволил мне прикоснуться к себе, даже поцеловал мою руку, когда она ласкала его губы.

Но он взял мою ладонь и сжал, как бы проверяя, сможет ли он удержать меня, не раздавив мою руку. Он мог бы, но в его голосе звучала не та уверенность.

– Как будто меня двое, – сказал он. – Разделился пополам. Я вижу это, и все из-за тебя. Ты дала мне повод измениться, чтобы я мог быть спокойнее, мягче. Но…

– Не говори так.

– Я никогда не смогу исцелиться, Пайпер. Я не семейный человек. Я не гожусь для тебя и никогда не буду достаточно хорош для Роуз.

– Это совсем не так.

– Я не должен бороться со своими инстинктами, чтобы быть хорошим человеком. Может быть, это игра испортила мне жизнь, а может быть, я, действительно, монстр, но если я не могу доверять себе, то и ты не должна. Если я соглашусь на эту сделку, Айронфилд не захочет иметь такого доброго и мягкого Коула Хоторна. Они будут ждать этого зверя. И я больше не смогу его контролировать.

– Тогда я помогу тебе. Сезон длится всего шестнадцать недель. Добавь еще шесть для тренировочного лагеря. Это меньше, чем половина года. Я могу... – мой голос дрожал. Он уже начал сдаваться. – Мы можем жить здесь в межсезонье, и я полечу, чтобы быть с тобой в это время…

– Нет.

– Коул…

– Я продам поместье.

– Но... это же дом твоей семьи…

– Это вовсе не дом. Это было мое убежище – единственное место, где я чувствовал себя в безопасности от самого себя. Но мне это больше не нужно.

– А что тебе нужно?

– Клетка.

Я вся напряглась. Я слышала боль в его голосе, чувствовала холод в его прикосновениях.

– Мы должны положить этому конец, Пайпер.

Я не могла дышать. Я представила это и прошептала сквозь напряжение: «Почему ты всегда отталкиваешь меня? Все, чего я хочу, – это быть рядом с тобой. Я могу помочь».

– Я не могу быть рабом одновременно своей ярости и твоим, красавица, – сказал он. – Я сейчас оступлюсь. Я скажу что-нибудь не то, сделаю что-нибудь ужасное. Я не могу рисковать ни тобой, ни Роуз. Через десять лет я, наверное, окажусь в тюрьме или умру в переулке. Ты заслуживаешь лучшего будущего, чем освобождение меня под залог и смывание крови с моей одежды.

– Не говори мне, чего я заслуживаю, Коул. Я буду бороться с тобой за это.

– И я обязательно выиграю.

– Проклятие. Никто из нас не выигрывает, – сказала я. – Особенно ты. Ты же бежишь. Прячешься.

– Чертовски верно говоришь. Ты должна быть мне благодарна, – его челюсть напряглась, и он кивнул мне. – Позвони «Монархам». Скажи им, что я согласен на эту сделку.

Но этого не случилось. Я не могла позволить этому так закончиться и потерять его из-за его собственных кошмаров.

– Ты сильнее этого, Коул.

– Позвони.

– Нет. Нет, если это означает потерять тебя.

Он покачал головой.

– Мне никогда не следовало связываться с тобой.

– Я говорю не о наших отношениях. Я говорю о тебе – о мужчине, которого я вижу, который стоит здесь, разговаривает со мной, танцует с моим ребенком, делит нашу жизнь. Вот этого человека я никогда не потеряю. Я не позволю ему исчезнуть.

– Позвони.

Нет.

– Коул, ты же знаешь, что я люблю тебя…

– Не надо, – теперь его голос стал резче. – Не смей так говорить.

– Но почему же?

– Разве тебе мало того, что ты вошла в мою жизнь? – Коул шел впереди меня, возвышаясь в этой хищной темноте, которая могла бы напугать любого другого. – Разве тебе мало того, что ты ворвалась в мое сердце? Что я целовал тебя, пробовал на вкус, трахал и все еще не могу насытиться тобой? Что еще ты можешь от меня хотеть?

– Я хочу, чтобы ты это сказал.

– Нет.

– Скажи мне, что ты чувствуешь.

– А я и не буду.

– Скажи это сейчас, Коул Хоторн, или я никогда не прощу тебе этого.

– Хорошо, – его слова были наполнены ужасной, всепоглощающей яростью, которая так пугала его. – Не надо меня прощать. Забудь обо мне. Оставь меня. Найди мужчину, который будет заботиться о тебе и станет отцом для этого ребенка. Найди того, кто достоин тебя.

– Мне больше никто не нужен.

– А ты мне не нужна, – сказал он. – Набери этот гребаный номер, Пайпер.

Почему Коул боялся его силы и характера, когда его слова разбили мое сердце и разорвали мою душу?

Я снова набрала последний номер на своем телефоне. Главный управляющий «Монархов» ответил после первого же гудка. Я не стала утруждать себя любезностями.

– Он согласен, – сказала я. – Позвоните в Айронфилд.

Коул отступил первым. Для кого-то такого большого и сильного, могущественного и опасного, я едва ли ожидала, что он окажется таким трусом.

Я сглатывала проклятые слезы, пока тайное страдание не проникло глубоко в мой желудок.

Это послужило мне хорошим уроком за то, что я была такой эгоисткой. Это было моим наказанием за то, что я ставила свои собственные желания на первое место.

Я сделаю все, чтобы защитить свою дочь от такой боли. Отказа.

Боли в сердце.

По крайней мере, она была слишком мала, чтобы понять, что происходит. Слишком мала, чтобы помнить то время, когда она хихикала, танцевала и спала в объятиях Коула. Но это воспоминание было выжжено в моем сознании.

Я всегда буду жалеть, что полюбила Коула Хоторна.


Глава 21

Коул


Я не сказал Пайпер, что люблю ее, прежде чем уехать.

И это был первый раз, когда я испытал настоящее сожаление.

В течение двух недель она мне снилась. Я засыпал, думая о ней. Я просыпался, желая ее.

Но я не сказал ей, что люблю ее. Вместо этого я попытался забыть ее.

Все болело, но это была не та боль, которую я мог бы стереть льдом. Тренировка не помогала. Отдых делал все еще хуже. Это была не физическая боль.

Это было одиночество.

Первые две недели я провел в Айронфилде один, живя в трехкомнатной квартире. Почему-то она казалась больше, более пустой и безмолвной, чем особняк. Никаких смешков в коридоре. В моей постели нет тепла.

Нет семьи.

Дисквалификация закончилась во вторник в четыре часа, и мне, наконец, разрешили присоединиться к моей новой команде в тренировочном центре «Рэйветс».

Я был готов к этому. Я изучил их игры, изучил их оборонительные стратегии и смотрел фильмы.

Форма продолжила свой путь.

Поводок соскочил.

Я пошел на работу.

Мне было приказано прибыть после пяти часов для примерки моего снаряжения и экскурсии. Некоторые сотрудники и игроки оставались на стадионе в нерабочее время. Большинство из них обедали в столовой или работали в тренажерном зале. Тренер-полузащитник быстро представился, вручил мне карточку доступа и пароль и велел явиться на следующее утро, рано утром, на поле вместе с остальными моими новыми товарищами по команде.

Я сам прошелся по раздевалке, остановившись перед пустым шкафчиком, на котором было торопливо написано мое имя. Хоторн. Нацарапано на клейкой ленте фломастером. Не очень надежно.

Может быть, они думали, что я откажусь от сделки. А может быть, они считали, что я больше уважаю себя, чтобы подписать с ними контракт.

Я принес свои вещи для шкафчика, но у меня их было немного. Я собрал туалетные принадлежности и положил в шкафчик запасной комплект одежды. Одна вещь осталась в моей сумке – единственный сувенир, который я взял для поездки в Айронфилд.

И я не мог поверить, что поставил игрушечного кролика на полку.

Это был не мистер Бампиботтом Роуз, а просто одна из подделок. Я не знал, зачем запихнул Румпеля в шкафчик. Может быть, проще было смотреть на кролика, чем на фотографию ребенка. Может быть, это был какой-то дерьмовый тест для меня, чтобы попытаться сохранить во мне то хорошее, что создали Пайпер и ее ребенок.

А может быть, потому, что я слишком сильно их любил.

– У тебя есть дети?

Я узнал этот голос – тот шарм, который колебался между дерзостью, уверенностью и мудаком.

– Теперь у меня есть свой мальчик, – сказал он. – Четыре месяца от роду.

– Да, – я повернулся лицом к Джеку Карсону. – Я слышал об этом.

– Думаю, все слышали об этом.

Меня не удивило, что создатель проблем Джек Карсон посеял достаточно семени, чтобы сделать ребенка, но казалось невероятным, что он, действительно, женился на женщине, которая его родила. Кто бы мог подумать, что плохой парень с еще худшей репутацией может изменить свой имидж, трахнув своего пиарщика, родив ребенка и женившись.

Кролик Джеку понравился.

– Я не знал, что у этого зверя есть ребенок.

– А его и нет.

– О. Окей. Я не знал, что он держит игрушки в своем шкафчике.

– Считай, что это снимает стресс, чтобы я не отрывал головы квотербекам, когда меня нет на поле.

Джек рассмеялся – настоящий прекрасный принц. Блондин. Голубоглазый. Возможно, он стал бы сердечным приступом Лиги, если бы он не был занозой в ноге ассоциации.

Но он протянул руку в официальном приветствии.

– Джек Карсон, – сказал он. – Рад, что ты, наконец-то, стал частью «Рэйветс».

Я даже не потрудился пожать ему руку. Джек воспринял это спокойно, как и ожидал.

– Ты можешь не знать меня, – сказал он. – Обычно я стараюсь держаться подальше от тебя. Трудно говорить, когда я слишком занят, бросая тачдауны.