- Фокин, - прошипела я ему на ухо. – Мы так все село обойдем? Я уже больше не могу жрать.

- Прости, Нинка, - вздохнул он. – Но, кажется, мы попали.

Впрочем, вид у него был совсем не расстроенный. И я подумала: наверняка он знал, что так будет, еще когда звонил Вахтангу. Вот зараза!

Наконец мы выбрались из Хуло, объевшиеся и в полсвиста. Уже смеркалось. Я робко заикнулась насчет поезда.

- Завтра! – категорически возразил Вахтанг. – Переночуете у нас, возьмете билеты и вечером уедете.

- Как-то неудобно, - промямлила я.

- У меня большой дом. И три комнаты для гостей. Все удобно.

Максим положил руку мне на колено: не сопротивляйся, бесполезно. Мои представления о жизни бунтовали. Вот так вот пригласить к себе людей, которых видишь всего второй раз? Параллельная вселенная. Но деваться было некуда. Доктор сказал «в морг» - значит, в морг.

Трехэтажный особняк в огромном саду меня потряс. У водителя маршрутки? Но Вахтанг пояснил, что это подарок тестя, простого такого грузинского мультимиллионера. А маршрутка – ну что ж, не сидеть ведь на шее у жены. Работа как работа.

Лали, жена Вахтанга, потрясающая красотка, отвела нас в большую комнату на втором этаже и сказала, что ужин будет готов через полчаса, а пока мы можем отдохнуть.

- Ужин? – проскулила я, ничком упав на кровать.

- Крепись, Нинка, - Максим сел рядом и погладил меня по спине. – Будет тяжело. И вот что еще…

Он замолчал, и я перевернулась, чтобы посмотреть на него. И выражение его лица мне не слишком понравилось.

- Нам придется не только есть, но и пить. Готова?

- В смысле? – не поняла я. – Ты имеешь в виду, что наберемся в дрова? А притормозить вовремя – нет? Или у тебя с этим проблемы?

- Именно в дрова. В хлам, в дрезину, в сиську и так далее. Насчет притормозить – сама увидишь. А проблем нет. Я очень редко напиваюсь так, чтобы утром ничего не помнить.

- Да уж наслышана, - ехидно заметила я. – Про то, как ты попал в «Альтермедику».

- Нин, давай серьезно. Я просто знаю, чем все кончится. А ты меня пьяным – по-настоящему пьяным – еще не видела. Как и я тебя. Просто будь готова к сюрпризам. Возможно, не самым приятным.

- А подробнее? Ты будешь – что? Блевать, танцевать стриптиз на столе, бить морды?

- А ты хочешь стриптиз?

- Фокин! – я пнула его в бедро. – Я хочу, чтобы тут не было позорища на весь свет.

- Ничего не обещаю. Знаю только, что обычно я довольно долго такой душка-милашка, а потом хренак – и уже под столом. В один момент. Вынос тела.

- Кошмар! – простонала я. – А нельзя без этого? Точно никак?

- Ну попробуй, - Максим скептически хмыкнул. – А ты как пьяная? Что творишь?

- Не знаю. Я еще ни разу не напивалась до такой степени, чтобы потом ничего не помнить.

- Все когда-то бывает впервые. Не волнуйся, если я не буду ничего помнить, то и твой позор тоже.

И понеслось… За столом, кроме нас, Вахтанга и Лали, оказались трое их детей, которых скоро отправили восвояси, брат Вахтанга с женой и еще какие-то то ли родственники, то ли соседи. Всего десятка полтора. Вахтанг всем рассказывал, какой Максим замечательный доктор, что он вырос в Грузии – значит, почти сам грузин, и вообще – какие мы оба прекрасные люди. По-грузински для всех, а нам переводил, чтобы мы знали, о чем идет речь.

Очень скоро все начали говорить одновременно, и никто уже ничего не понимал, но всем было весело. Лали и Вахтанг без конца возмущались, что мы совсем не едим, и подкладывали нам на тарелки то мясо, то лобио, то еще какие-то невозможные вкусности, пахнущие так аппетитно, что я не могла удержаться. Хотя пихать уже было просто некуда. Стоило сделать глоток из бокала, его тут же доливали до краев. Тосты – один за другим, и каждый второй за нас. Чтобы у нас все было хорошо, чтобы мы жили вместе долго и счастливо, чтобы у нас родилось много красивых и умных детей. Притормозить, говорите? Угу…

Из реальности начали выпадать куски. Максим заговорил по-грузински. Медленно и с запинками, но вызвал просто бешеный восторг. Я вспомнила его слова, что для этого ему нужно очень сильно напиться. Потом мужчины начали петь хором, на несколько голосов, и Максим вместе с ними. Ох, как же это было красиво – меня аж на слезу пробило.

А дальше был полный провал. Я обнаружила, что лежу в комнате поперек кровати, полностью одетая. За окном глубокая ночь, а Максима рядом нет. Голова, как ни странно, была совершенно ясная, только кружилась сильно. Зато ноги стоять отказывались напрочь. Интересно, я сюда сама дошла? Или меня принесли? И куда делся чертов Фокин?

Кое-как, придерживаясь за стену, я доползла до двери и выглянула в коридор. В ванной горел свет. Добравшись до нее, я прислушалась – тишина. Стукнула в дверь, и она открылась. Картина Репина «Приплыли»!

Максим сидел на полу и сладко спал, обняв унитаз и положив голову на стульчак. Волосы растрепаны, в бороде листик кинзы, белая футболка заляпана… кровью? Да нет, аджикой. Как ни пыталась я его растолкать, это было чем-то вроде попыток Марьюшки разбудить Финиста Ясного Перца. Единственное, чего я добилась, - он отлип от унитаза и улегся на полу, блаженно улыбаясь во сне.

Я слегка всплакнула, крепко выругалась, подумала и притащила с кровати подушку и покрывало. Подсунула подушку Максиму под голову, накрыла. Больше всего беспокоило, как бы он не простудился на кафельном полу, но поделать я ничего не могла. Не идти же на поиски того, кто помог бы дотащить его до кровати. Проще оказалось принести один из двух матрасов и кое-как подпихнуть под Максима. Вся эта физкультура отняла у меня остатки сил, и я уснула, едва дотащившись до постели, так и не раздевшись.

Когда я продрала глаза, в окно во всю светило солнце. Максим сидел рядом, обхватив голову руками. В свежей футболке. Волосы мокрые – видимо, из-под душа. Глаза красные, физиономия опухшая – тот еще красавчик. Хотя я вряд ли была лучше. Два ханыги.

- Ну? – прокашлявшись, хрипло поинтересовалась я.

- Я предупреждал, - буркнул он. - И что было?

- Последнее, что помню, - хоровое пение. А потом сразу я здесь, на кровати, а ты в ванной спишь в обнимку с унитазом. Еле отодрала тебя от него.

- Спасибо за матрас с подушкой, - Максим дотянулся и поцеловал мне руку. – От хорового пения ты прослезилась и хряпнула чачи. А вот дальше я тоже не помню. Ты как вообще?

Я прислушалась к себе. Голова была явно неродная, но не болела. Немного мутило, а в целом – терпимо.

- Как ни странно, лучше, чем можно было ожидать.

- Я тоже. Под такую закуску – ничего странного. Ну что, по алкоголю зачет? Я, вроде, не блевал… на пол, не танцевал стриптиз и не писал с балкона.

- Надеюсь, - вздохнула я. – Потому что сама ни черта не помню. И еще надеюсь, что это не будет повторяться часто.

- Вот это я тебе точно обещаю, - кивнул Максим.

Мы спустились вниз, и Лали накормила нас завтраком. Вахтанг тоже выглядел далеко не огурцом, поэтому остался дома. Нога за ногу мы поплелись на вокзал и купили билет на вечер.

- Давай погуляем подольше, - предложила я. – Если нас снова загонят за стол, я уже не выдержу.

Батуми мне понравился – своей сонной, ленивой провинциальностью. Но уже хотелось домой.

- После такого отпуска нужен еще один отпуск, - сказал Максим. – Чтобы отдохнуть от отпуска.

- Ты знаешь, если я кому-то расскажу, ведь не поверят. Что совершенно незнакомые люди… Неужели потому, что ты пощупал той бабке коленку и сказал, что ей надо сделать рентген и показаться ревматологу?

- Нин, у меня была одна пациентка, писательница. Она говорила, что когда пишет всякую хрень, никто не сомневается. А если описывает реальные события, читатели возмущаются: мол, не может такого быть. Жизнь – самый худший автор. Мы с тобой познакомились тоже не слишком правдоподобно. Так что я уже ничему не удивляюсь. Ну ладно, мало чему.

Вечером Вахтанг отвез нас на вокзал. С собой мы получили большую сумку с домашним вином, чурчхелой, вяленой хурмой и прочими грузинскими деликатесами. В обмен на клятвенное обещание позвонить и доложиться, что добрались. И приехать как-нибудь еще. А Лали подарила мне серебряный браслет с голубыми камушками – на память.

- Охренеть, - простонала я, когда поезд тронулся.

- Возможно, все дело в моем магическом обаянии? – предположил Максим.

Мы сидели на полках за столиком, друг против друга, и он зацепил своей ногой мою. К сожалению, в купе мы были не одни, нежности пришлось этим и ограничить.

- За что себя люблю, так это за красоту и за скромность, - прокомментировала я и вытащила из сумки хурмину.

= 44.

18 февраля

- Нин, подбрей шею, пожалуйста.

- А как ты раньше обходился? - поинтересовалась я, зайдя в ванную. И тут же поняла, что вопрос глупый. И уточнила: - За последние полтора месяца?

- Сам триммером или в парикмахерской.

- На колени… слон! – приказала я, взяв с полки станок.

Вообще-то я хотела сказать «раб», но вовремя прикусила язык. Полезная привычка фильтровать базар еще не выработалась, но иногда я все-таки успевала себя одернуть.

- Уруру! – изображая слона, протрубил Максим и опустился на коврик.

Герману я постоянно делала окантовку – самая обычная, рутинная процедура. И мне бы в голову не пришло, что она может быть настолько эротичной. Я наклонялась, прижимаясь к Максиму грудью, легко касалась пальцами шеи, смывала пену – и наши взгляды встречались в зеркале.

Поцелуй-дразнилка – тонкий и острый, как льдинка. Едва касаясь губами, самым кончиком языка. Но заводит сильнее, чем бешено взасос…

Потом я лежала носом в подушку, блаженно улыбаясь, а Максим читал что-то в телефоне и рассеянно водил пальцем вдоль моего позвоночника.