Лиз Карлайл - Красивая, как ночь

— Вы извинились, милорд. Давайте оставим эту тему. Кэм отметил, что она снова называет его милордом.

— Я… да, конечно. Но я должен попросить тебя еще об одном. Что крайне важно.

— Разумеется, — холодно согласилась она. Кэм замялся.

— Только одно, Хелен. Пожалуйста, держись подальше от Бентли. Предупреждаю тебя. Так будет лучше.

— Предупреждаете меня? — повторила она.

Хелен заставила себя устремить взгляд на берег реки, где играла Ариана. Гнев, а за ним и паника охватили ее. Сердце заколотилось. Неужели Бентли что-то сказал? Или кто-то из слуг видел ее в его объятиях? Наихудшая ситуация для гувернантки, ведь в подобных обстоятельствах невозможно доказать свою невиновность. Она глубоко вздохнула и расправила плечи.

— О чем вы говорите?

— Мой брат молод, хотя и выглядит лет на двадцать пять, Хелен. Более того, он чрезвычайно безрассуден. Женщина вроде тебя — слишком большое искушение для столь… столь…

— Для чего, Кэм? — возмутилась она. Черт возьми, она ничего плохого не сделала! — Вы думаете, ваш брат невинен? Едва ли можно представить его несведущим по части порока. Тем не менее вам не стоит беспокоиться, уж я как-нибудь справлюсь с искушением просветить его.

— Хелен, — буквально зарычал Кэм, хватая ее за руку, — ты намеренно истолковываешь мои слова не так. Я знаю своего брата, поэтому честно предупреждаю тебя. Держись от него подальше.

Хелен вскочила на ноги.

— Я начинаю понимать тебя, Кэм, — сказала она, холодно глядя на него. — Но что бы ты обо мне ни думал, у меня нет желания быть совращенной Бентли, этим мальчиком или кем-то другим.

Кэм вздрогнул.

— Полагаю, я хорошо усвоил этот урок позавчера, — мрачно произнес он. — Я и не говорю, что у тебя есть виды на моего брата. Но у Бентли принципов значительно меньше.

— Думаю, я умею обращаться с молодыми, горячими петушками, — горько засмеялась Хелен. — Я научилась этому еще в школе. Мне пришлось тяжело, но у меня не было выбора.

— Рад это слышать. — Кэм быстро поднялся, взял ее за руку, притянул к себе и спросил: — Надеюсь, я могу рассчитывать, что ты сумеешь удержать нашего дорогого настоятеля от желания пасть к твоим ногам?

— Настоятеля? — Хелен вырвалась из его рук.

— Мне чертовски хорошо известно, что Лоу собирается вновь навестить тебя. Думаю, этот глупец сражен тобой, даже прислал тебе сегодня утром подарок. Я видел, как слуга принес его.

Хелен резко втянула в себя воздух.

— Ma boi, Кэмден! — Ее рука сжалась в кулак. — Тебя не касается, кого я выбираю себе в друзья. Если только это не мешает моей работе. Ведь не мешает, так?

Кэм мрачно взглянул на нее.

— Нет.

— И не будет мешать, — холодно добавила она. — Господи, ты же покровительствуешь храму! Лоу хочет, чтобы я подружилась с его сестрой, вот и все. Я думаю, тебе лучше направить силы на то, чтобы наладить отношения со своим братом.

Лицо Кэма потемнело, словно грозовая туча.

— Мои отношения с Бентли?

— Силы небесные, Кэм! — У Хелен снова разболелась голова, она сжала пальцами виски. — Разве ты не видишь, что мальчик нуждается в твоей помощи? Почему, ты думаешь, он ведет себя так безнравственно?

— Возможно, потому, что он безнравственный. А теперь сядь. Ариана смотрит на нас. — Он сильно дернул ее за руку, и, к своему удивлению, Хелен покорно опустилась на одеяло.

Кэм прав. Не годится, чтобы Ариана видела, как они ссорятся. Но по правде говоря, она чувствовала себя гораздо живее, когда они с Кэмом спорили.

— То, кем был твой отец, не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к Бентли, — наконец сказала она. — А ты все равно думаешь о нем только самое плохое. Значит, и обо мне ты должен думать только самое плохое? — Она умоляюще протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но, ощутив его напряжение, тут же отдернула ее.

Он больше не чувствовал жара ее пальцев, не слышал ее слов, хотя глаза у нее продолжали сверкать, а губы шевелиться. Он хотел объяснить ей, что она все поняла неверно, что он видел, чего хочет от нее его беспутный брат, потому что и сам хотел того же.

Он бы с удовольствием отругал ее, сказал бы, что именно о ней он беспокоится, что благие намерения могут не защитить ее от столь умелого соблазнителя, как Бентли. Но к его великому сожалению, Хелен все говорила и говорила о братской любви, добродетели, понимании.

Кэму хотелось прижать ее к себе и целовать до тех пор, пока она не замолчит. Обхватить пальцами ее длинную белую шею, приподнять ей подбородок и заставить умолкнуть, только не словами, а губами и его… О Господи, что с ним происходит?

Он привез сюда Хелен с искренним намерением принести свои извинения. Но за пятнадцать минут они успели поссориться, и не один раз. Он уже потерял счет их ссорам. Теперь, глядя на ее соблазнительный рот, сверкающие глаза, чувствуя, как у него перехватывает дыхание, он испытывал одно-единственное, четко определенное желание, которое шло отнюдь не от разума.

Боже правый! Ведь дело в том, что Кэму была невыносима мысль о том, что его брат или другой мужчина прикоснется к Хелен. И сейчас, несмотря на гнев и тревогу, им овладело безудержное желание повалить ее в траву, поднять юбки и слиться с нею… прямо здесь, при свете дня.

Кэм опустил голову от стыда, заставляя себя не смотреть на нее. Неужели прошлое ничему его не научило? И ссора с Хелен два дня назад тоже?

Нет, — последовал ответ. — Абсолютно ничему.

— Кэм, тебе никогда не приходит в голову, что ты временами слишком тверд?

Тверд? Это слово наконец прорвалось сквозь туман желания и ненависти к себе. Он уставился на нее, какое-то мгновение не понимая, что она имеет в виду. Оказывается, Хелен продолжала заступаться за его брата. Он чуть не фыркнул от отвращения. Не дай Бог ей узнать, где и насколько он тверд!

Кэм судорожно поправил галстук, а она все говорила поучительным, холодным тоном гувернантки:

— Право же, Кэм, нельзя всегда контролировать каждую ситуацию. Зачастую приходится делать…

— Хелен! — резко перебил он, и собственный голос вдруг показался ему чужим.

— Да?

— Будь любезна… Не могла бы ты… замолчать на минуту?

Хелен сердито смотрела на него, пока Кэм старался вспомнить суть их разговора, пытаясь игнорировать дискомфорт в паху.

— Я лишь пытаюсь обратить твое внимание на тот простой факт, что Бентли никогда не знал материнской любви. И я очень сомневаюсь, что твой отец мог что-то дать ему в этом отношении.

Эти слова вызвали у Кэма негодование.

— Что ты хочешь сказать, Хелен? Я всегда заботился о Бентли и о Кэтрин тоже. Мой брат знает, что я люблю его. Что я, если понадобится, отдам за него свою жизнь.

Хелен раздраженно взглянула на него:

— Бентли знает лишь одно: ты хочешь для него лишь того, что считаешь необходимым.

— Складывается впечатление, что ты провела в его обществе гораздо больше времени, чем я предполагал, — холодно ответил Кэм. — И похоже, составила о нем очень полное представление.

Хелен вздернула подбородок, но промолчала.

Кэм сердито надул щеки, потом медленно выдохнул.

— Прекрасно, Хелен. Что, по-твоему, я должен сделать? Ты предлагаешь, чтобы я позволил Бентли, этому сумасброду, ухлестывать за каждой юбкой в округе? Прожигать жизнь?

— Нет, я просто…

— И проигрывать в карты свое наследство? — перебил ее Кэм. — Господи, Хелен! Ему нет еще и восемнадцати.

Хелен сложила руки на груди.

— Я предлагаю, Кэм, чтобы ты показал Бентли, что любишь его. Разве кто-нибудь когда-нибудь беседует с ним по душам? Разве ты не можешь выслушать его вместо того, чтобы давать волю своему острому как бритва языку? В конце концов тебе придется согласиться, что ты не можешь держать под контролем Бентли и все остальное вокруг тебя.

— Да, ты это говорила, — отрывисто произнес он.

— Любовь и контроль — не одно и то же, милорд.

— Как я понимаю, ты намерена прочитать мне нотацию, Хелен, — сказал он, сердито глядя на нее. — Только помни, что я не твой ученик, хотя ты и считаешь, что у меня недостает разума.

Наступило молчание. Потом Кэм прижал ее руку к одеялу.

— Хелен, ради Бога, давай не будем ссориться. Мы должны трудиться вместе, ты и я, ради Арианы.

Хелен подавила дрожь, пробежавшую по телу от прикосновения Кэма, и заставила себя отдернуть руку.

— Я… да, ты прав.

Они снова замолчали. В глазах Кэма по-прежнему оставалось странное выражение, но когда он заговорил, его голос звучал намного мягче:

— Я привез тебя сюда, чтобы попросить прошения, Хелен. И я пытался. А теперь я хотел бы поговорить об Ариане. Как вы ладите? — В его голосе уже не было ни враждебности, ни раздражения.

— Мне кажется, хорошо, — ответила Хелен, благодарная за его желание примириться.

Заставив себя на время позабыть тревогу о Бентли, она следующие четверть часа рассказывала Кэму о первых впечатлениях от общения с Арианой, а тот затронул несколько важных моментов и не стеснялся переспрашивать, если не понимал. Он явно решил предоставить дочери все возможности. Хелен изложила свой план — использовать в качестве эмоционального воздействия рисование и музыку, сообщила, что вскоре хочет попробовать учить Ариану элементарным навыкам счета и письма.

Кэм был доволен.

— Должен признать, — заметил он, — что Ариана очень легко приняла тебя.

Хелен слабо улыбнулась:

— Она чувствовала некоторую скованность после того, как вы ушли вчера, но Ариана — замечательный, смышленый ребенок.

— Значит, ты первая гувернантка, кто это говорит, — мрачно ответил граф.

— О, не надо терять надежды, милорд! Возможно, Ариану просто нельзя учить обычными методами. Пока нельзя. Но я уже верю в ее способности. И надеюсь, что, когда мне придет время уезжать, она уже научится хотя бы немного общаться.