Лиз Карлайл - Красивая, как ночь

Хелен еще сопротивлялась в его объятиях; ее руки вцепились в его рубашку, теребили галстук. Но под натиском его губ ее губы легко открылись, пуская его в теплые влажные глубины.

Поцелуй Хелен превзошел все его ожидания, а ее сопротивление сделало поцелуй только более соблазнительным. Она не пыталась выскользнуть из объятий, когда он запустил пальцы в мягкие волосы и запрокинул ей голову, чтобы поцеловать еще крепче.

Хелен застонала и привстала на цыпочки, прижимаясь к нему. От этого движения ее платье натянулось, подчеркивая роскошную грудь. Правая рука Хелен легла ему на талию, притягивая его бедра. Она с торопливой жадностью отвечала на его поцелуи.

Уверенность, что она по-прежнему хочет его, раскаленной лавой опалила его чресла. Все намерения утешить ее позабылись, когда он почувствовал, как напряглась его плоть.

Он обречен, и пора с этим смириться. Единственное, о чем Кэм сейчас мог думать, это как увести Хелен из классной комнаты в спальню, снять с нее одежду и овладеть ею.

Он уже не помнил, что собирался ехать в Девон. Его рука скользнула по ее спине, по прелестному изгибу бедер, он еще крепче прижал Хелен к себе, одновременно целуя ее с такой страстью, что даже испугался, что не сможет дождаться момента, когда овладеет ею.

На этот раз он непременно овладеет ею, думал он, когда его рука, сжав бархат платья, стала тянуть его наверх. Ничто на земле не могло бы сейчас помешать ему…

Стук в дверь обрушился на Хелен, словно ушат ледяной воды.

Она напряглась, но рука Кэма упрямо стремилась вверх, не давая ей пошевелиться. Она отчаянно пыталась вырваться, и ее паника наконец подействовала на Кэма, потому что он вдруг оторвался от ее губ, и она краем глаза увидела Крейна, тихо пятившегося из комнаты.

Кэм тоже увидел его.

— Проклятие, Крейн! Ну что теперь? — проревел он, резко отстраняя от себя Хелен.

Старик замер, потом осторожно кашлянул и обернулся, не выпуская ручку двери.

— Все готово, милорд. Ваши сундуки, еда и лекарства. Все уложено в карету. Юный мистер Ратледж ждет нас внизу. — И Крейн удалился, не произнеся больше ни слова.

Кэм повернулся к Хелен, на его лице отразились растерянность, гнев, неудовлетворенное желание. Она должна была оттолкнуть его, надавать пощечин, когда он снова притянул ее к себе и поцеловал, на этот раз крепко и быстро. Но к своему полному стыду, Хелен даже не попыталась этого сделать.

— Забудь о Крейне, — сказал он. — Клянусь, что он — сама порядочность.

Хелен открыла было рот, чтобы заговорить, но Кэм снова поцеловал ее, а затем прижал к ее губам палец.

— Мне пора идти, Хелен. Даст Бог, вернусь через две недели, тогда можешь отчитывать меня сколько угодно. Мы во всем разберемся. Обещаю тебе.

Хелен покачала головой, чувствуя, что слезы унижения вот-вот польются из ее глаз.

— Нам нечего выяснять. Мое мнение не изменилось. Я не стану твоей любовницей, как бы сильно я тебя ни хотела.

Кэм молча смотрел на нее.

— Боже милостивый, я начинаю понимать, что едва все окончательно не испортил, Хелен, — наконец сказал он. — И я все бы отдал, чтобы сейчас не покидать тебя. Но я должен.

Он поцеловал ее в третий раз, зашагал к двери и вдруг резко остановился.

— Через две недели, — повторил он, поворачиваясь к ней. — Если не получится все решить в Девоне, я оставлю там Бентли и вернусь в Халкот. Клянусь тебе.

Он вышел, а Хелен, прижимая ладонь к распухшим от поцелуев губам, осталась сгорать от стыда и гнева.

Дождь шел целый вечер, заливая всю Англию от Питерборо до Пензанса. Оказавшись в самом центре неожиданной для этого времени грозы, Котсуолдс принял на себя капризы матушки-природы, и вскоре после полуночи реки в низинах вышли из берегов.

Хелен никак не могла заснуть. В конце концов она встала и раздвинула тяжелые портьеры на окне спальни, когда часы пробили три. Она всматривалась в кромешную тьму, ни на секунду не сомневаясь, что Кэм, отправившись на юго-запад, попал в самый центр грозы. Сжав кулак, она потерла им стекло, но безрезультатно. Ночь была так же мрачна и темна, как ее настроение, стекло отражало только ее бледное лицо.

Огарок свечи, которую она зажгла, когда встала с постели, затрещал и угас, погрузив комнату в темноту, наполненную запахом расплавленного воска. Но вскоре даже этот слабый запах исчез. Ни полоска света, ни единый звук, ни даже шорох не нарушали давящую тишину Халкота. Хелен никогда еще не чувствовала себя такой одинокой, такой несчастной. И никогда еще не испытывала такого стыда.

Гроза бушевала за окном, и Хелен прижала кончики пальцев к стеклу, чтобы почувствовать хотя бы что-нибудь. Она пыталась не волноваться о Кэме. Ей не должно быть никакого дела до его благополучия, но она все же надеялась, что у него хватило ума остановиться где-то на ночлег по пути в Девоншир. Путешествуя верхом, они с Бентли непременно промокнут до нитки.

Более того, нужно еще подумать о кучере, лакее и старом Крейне. Их карета, заполненная лекарствами, разными травами, настоями и едой, вполне могла увязнуть в грязи по самые оси. Хелен опустила руку и повернулась к кровати, злясь на себя. Она позволила Кэму Ратледжу снова лишить ее сна, как он лишил ее покоя, гордости и сердца… даже, наверное, души.

В доме по-прежнему стояла мертвая тишина, только порывы ветра с силой ударяли в ее окно, беснуясь и завывая. И вдруг до нее донесся…

Тихий, жалобный, едва слышный плач. Но Хелен инстинктивно уловила этот звук. Плач ребенка всегда обострял ее чувства. Разве можно найти более душераздирающий звук, чем плач ребенка, испугавшегося темноты? Или ребенка, оказавшегося в когтях ночного кошмара?

Торопливо набросив халат на ночную рубашку, она побежала в классную комнату, из которой можно было пройти в спальню Арианы, и, распахнув дверь, теперь уже отчетливо услышала плач девочки, метавшейся на постели.

Ариана явно не могла успокоиться после тревожного вечера. Сначала неожиданный отъезд отца, потом эта сильная гроза. Внезапно рука девочки судорожно сжала покрывало, и она повернулась к Хелен.

— Нет! — тихо вскрикнула Ариана, ударяя ножкой о стену. — Нет, нет! Не оставляй меня! — У нее вырвался еще один жалобный вопль, и она, рыдая, произнесла: — Нет, я не скажу… не скажу. Я не скажу, — жалобно прошептала она. — Не оставляй меня!

Слова малышки были пронизаны болью. И только сейчас Хелен вдруг осознала, что Ариана произносила их совершенно четко, можно сказать, безупречно. Потрясение зажав ладонью рот, Хелен присела у кровати, не зная, что ей делать. Тут почти одновременно распахнулись две двери. В одном дверном проеме показалась Марта с горящей свечой. А из главного коридора вошла Кэтрин в старом фланелевом халате, который, наверное, был ей когда-то впору, а сейчас казался слишком тесным.

При виде опять заметавшейся девочки Кэтрин сразу оценила ситуацию.

— Кошмар, да? — прошептала она, с тревогой склоняясь над кроватью.

— Простите, леди Кэтрин, — сонно пробормотала Марта. — Я только сейчас услышала малышку. Уж как она билась о стену, ужас просто. — Служанка подошла ближе, высоко подняв свечу.

Ариана проснулась, заморгав от света, как сова, потом села, увидела встревоженные лица трех женщин и, вскрикнув, бросилась к Хелен, чуть не опрокинув ее. Кэтрин, стоявшая у Хелен за спиной, успела ее поддержать.

— Полно, полно, — шептала Хелен, беря девочку на руки и направляясь к стулу. — Тебе приснился страшный сон. Да, страшный сон. — Она усадила Ариану к себе на колени и успокаивающе похлопала ее по спине. — Все хорошо, Ариана, все хорошо. Это просто гроза. Немного дождя и грома, волноваться не из-за чего.

Хелен продолжала успокаивать девочку, и та, не издав больше ни звука, прижалась к ней. Казалось, она даже не просыпалась. Хелен посмотрела на Марту и кивком указала ей на одеяло. Служанка тут же исполнила ее просьбу, и Хелен укрыла девочку. Кэтрин в это время расправляла сбитые простыни, а Марта зажгла свечи, чтобы в комнате стало посветлее.

— Марта, не могла бы ты спуститься на кухню и согреть молока? Думаю, это как раз то, что сейчас нужно, — сказала Кэтрин.

Девушка бросилась исполнять поручение, а она расправила последние складки на постели Арианы и с тревогой посмотрела на Хелен.

— Кэтрин, — прошептала Хелен, — она, кажется, спит. Может, не надо молока?

Сестра Кэма очень уж пристально взглянула на нее.

— О, молоко для нас, Хелен, — ответила она тихим, уверенным тоном. — Полагаю, вы спали не лучше меня, иначе бы сейчас не бодрствовали.

Если Кэтрин и позавидовала, что ее племянница бросилась в объятия Хелен, то не подала вида. Вместо этого она ловко откинула покрывало, когда Хелен встала, чтобы положить девочку в аккуратно перестеленную кровать. Когда Кэтрин осторожно укрыла девочку покрывалом, Ариана засунула в рот большой палец и свернулась калачиком; ее золотистые шелковые волосы разметались по подушке. Некоторое время обе женщины стояли у постели, молча глядя на ребенка.

Хелен так до конца и не осознала, что произошло до того, как в комнате Арианы появились Кэтрин и Марта. Но одно было ясно. Девочка говорила! Это превзошло все ожидания Хелен, ее молитвы были услышаны, тем не менее она не решалась рассказать об этом даже Кэтрин.

Почему? Хелен и сама не знала. Видимо, она решила хранить тайну, которую тщательно берегла Ариана. Ей казалось чрезвычайно неправильным сообщать всем, что ребенок, считающийся немым, прекрасно умеет говорить. Ведь пока совершенно не известны причины столь длительного молчания.

Множество вопросов оставалось без ответов. Говорит ли Ариана лишь тогда, когда сознание ее затуманено? Хелен не сомневалась, что такое возможно. Или Ариана намеренно это скрывала? Если да, то почему?

— Абсолютно никакого сходства, правда? — Слова Кэтрин оторвали Хелен от размышлений.