Лиз Карлайл - Красивая, как ночь

— Господи, Бентли, ты сейчас раздавишь меня, — ответила Хелен, заставляя себя говорить спокойно. — Отойди и дай мне вздохнуть.

Бентли словно и не слышал.

— О да, он хочет тебя, милая Хелен. Но его благородная светлость выполнит свой долг независимо от того, кто от этого пострадает. Он женится на Джоан, и к чертям всех, кому это не нравится.

— Меня это не касается, Бентли, — солгала она. — Ты делаешь мне больно. Отпусти.

— Кэм причиняет тебе боль, Хелен. Думаешь, я не вижу? Он причиняет боль нам обоим. Но возможно, мы сумеем хоть немного утешить друг друга?

Молодой человек провел рукой по ее плечу, словно пытаясь обнажить его, но ткань пеньюара не поддалась, и рука обняла ее шею. Почти рассеянно Бентли начал развязывать ленты пеньюара.

Хелен до смерти перепугалась. Он быстро и весьма умело разделывался с ее одеждой, и, хотя был не так огромен, как его брат, однако значительно сильнее, чем она. Если его намерения серьезны, она не сможет отбиться. Хелен стало дурно, когда она подумала, насколько Бентли сейчас похож на своего отца.

Нет! Она просто отказывалась верить, что он настолько похож на отца, и ради него самого она не могла позволить ему поступить бесчестно.

— Господи, Бентли, да отпусти же меня! — потребовала Хелен, слишком явственно чувствуя возбужденную плоть, упиравшуюся ей в ягодицы.

Пусть Бентли пьян и скорбит о потере Джоан, но его мужские инстинкты не дремлют. Но разве это не свойственно всем мужчинам? Удовлетворить свою похоть с той, кто окажется рядом? Выместить на ней свое разочарование? Женщинам чужда такая непоследовательность. Уж ей-то это хорошо известно.

Бентли, видимо, нисколько не волновали ее чувства. Горячими пальцами он развязал еще один бант, затем ловко провел языком по ее уху.

— Ну же, Хелен. Месть может быть такой приятной. Я не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь. И я, поверь, не без опыта.

— Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне подобным образом, Бентли, — ответила Хелен, и голос у нее сорвался на рыдание. Она безуспешно попыталась ударить его локтем в ребра. — Я думала, ты джентльмен. Будь ты проклят! Я думала, ты мой друг…

Это помогло.

Бентли опустил руки на ее талию, она почувствовала, как вздрогнуло его тело, обмякло, и он прижался лбом к ее макушке.

— О Господи, — прохрипел он. — Хелен, о, Хелен! Что я делаю? Господи, мне так жаль, чертовски жаль…

Сейчас, когда его хватка ослабла, Хелен сумела повернуться и взглянуть ему в лицо. При тусклом свете камина она заметила в его глазах слезы. Он с болью смотрел на нее, словно моля о прощении.

Хелен уперлась рукой ему в грудь, и он тут же отступил назад.

— О Бентли! — прошептала она. — Ты сильно любишь ее?

Молодой человек кивнул:

— Я… да, я уверен в этом. Я люблю Джоан всю жизнь. Теперь я это понял. Но сейчас уже слишком поздно.

Она мягко тряхнула его за плечи.

— Бентли, мне очень жаль, но так не годится. Ты не можешь действовать опрометчиво, а ведь именно об этом ты и думаешь. Это многим причинит боль. Ты должен быть сильным. Джоан будет твоей сестрой и…

— Нет! — прорычал он. — Этого я не смогу вынести!

Хелен нежно погладила его по щеке, вытирая следы от слез.

— Нет, сможешь, Бентли! Человек даже не представляет, что способно вынести его сердце, пока он не столкнется с…

Слова застряли у нее в горле, когда вдруг распахнулась дверь. Она резко отдернула руку.

В дверном проеме, держа в руке подсвечник, стоял Кэм. Освещенный сзади мерцающим огнем камина в кабинете, он казался сатаной, вышедшим из ворот ада. Если Бентли выглядел порочным, то Кэм сейчас был воплощением… злости.

Немая сцена в гостиной приковала его к месту. Целая гамма чувств отразилась у него на лице — от потрясения до нескрываемой ярости.

— Что здесь, черт возьми, происходит? — прошептал он в пронзительной тишине.

— Я… я оставила здесь книгу, — пробормотала Хелен, пытаясь унять дрожь в голосе и отталкивая от себя Бентли.

Кэм медленно вошел в комнату, его шаги прозвучали невероятно громко.

— Книгу? — переспросил он, неумолимо приближаясь к ним, и взгляд его был темнее ночи.

— Я… да… к…книгу, — подтвердила Хелен, ощущая, в каком беспорядке находится ее одежда. — Я до этого читала книгу, оставила тут. И потом спустилась, чтобы забрать. Боюсь, я потревожила Бентли. Он… он еще не спал.

Кэм встал перед ними, высоко держа подсвечник. Он скользнул взглядом по Хелен, обратив внимание на ее растрепавшиеся волосы, ночную рубашку, пеньюар. Взгляд, устремленный на брата, оставался мрачным и непроницаемым.

— На этот раз, — угрожающе прошептал Кэм, — ты зашел слишком далеко. Убирайся, пока я не убил тебя.

— Послушай, Кэм, — сказал Бентли, неуверенным жестом поднимая руку. — Это не то, что ты думаешь! Я… просто… Хелен пыталась…

— Убирайся. И будь ты проклят. — От голоса Кэма стыла кровь.

Сжимая полы распахнутого пеньюара, Хелен почувствовала, как где-то внутри живота началась дрожь, пальцы казались ей самой ледяными.

— Иди, Бентли, — робко прошептала она, положив руку ему на плечо. — Не волнуйся за меня. Иди и ложись спать. Мы все выясним завтра.

Бентли вздохнул, словно намереваясь спорить, но потом явно передумал и, резко повернувшись на каблуках, покинул гостиную.

Кэм даже не посмотрел брату вслед. Ему уже не было дела, насколько Бентли пьян. Он и сам вечером пил без меры, но и это его сейчас не волновало. Он не отрывал взгляда от полуобнаженного плеча Хелен.

Господи, неужели они принимают его за дурака? Ведь самый последний дурак — влюбленный дурак, как он, — понял бы, что едва здесь не произошло. Здесь! В его собственном доме. Между его родным братом и женщиной, которая нужна ему как воздух!

Но Хелен не могла…

И все же она гладила Бентли по лицу. Кэм сразу вспомнил слова тетушки. Еще несколько минут назад он готов был поклясться, что одна половина ее слов — преувеличение, а другая — чистая ложь. Нет, черт побери, большая их часть — ложь. И тем не менее дикие, лишенные всякой логики мысли закружились в его голове, будто сухие листья на ветру. Рука задрожала, когда он смотрел, как пламя свечей играет на безупречной коже Хелен. Такая прекрасная, такая влекущая! Как всегда.

Рука Кэма невольно сжала подсвечник, и капля воска упала ему на запястье. Горячая капля тут же напомнила: кровь Хелен тоже горяча и необузданна. Эта кровь способна обжечь мужчину, очень сильно обжечь. И однако же, она его отвергла. Ради кого? Ради бесхарактерного слабака вроде Лоу? У которого, между прочим, хватило смелости сделать то, на что не решился сам Кэм?

Ведь не может быть, чтобы она хотела Бентли, юнца с телом мужчины, моралью повесы и несдержанностью ребенка? Не может быть, что ей нужна бездумная преданность еще одного юного поклонника? Кого она могла неминуемо привести к эмоциональной гибели, как это едва не случилось с ним? И возможно, приведет.

Страшное озарение пронзило его, словно всполох молнии. Да, Хелен имела такую власть над ним. Он на мгновение закрыл глаза и покачал головой. Но образ Хелен, придерживающей распахнувшийся пеньюар, все равно не исчезал. Ярость снова закипела в его душе, затмевая боль. Нет, Хелен не могла по своей воле участвовать в подобном фарсе. Тогда почему она не закричала?

Кэм завороженно смотрел, как его рука по своей воле откинула ткань, закрывавшую ее ключицу. Поразительно, но Хелен не сводила с него широко раскрытых глаз, совершенно растерянных, когда он распахнул на ней пеньюар. Кэм неторопливо заскользил взглядом по ее телу, с удовольствием заметив, как прерывисто она задышала в ответ.

— Кэм, это не то, что ты думаешь, — глухо сказала она.

— Он хотел взять тебя силой? — Холодный, чужой голос словно заставлял ее сказать «да».

Не получив ответа, Кэм схватил в кулак ткань ее пеньюара и резко дернул ее к себе.

— Черт возьми, скажи правду! — яростно потребовал он. — Не защищай его!

Хелен неуверенно облизала губы.

— Нет, никакой силы. — Она быстро отвела взгляд. — И как бы там ни было, это моя забота. А теперь отпусти меня.

Ее забота?

Нет, это касается не только ее.

Кэм невольно отметил, что по иронии судьбы на Хелен белоснежное одеяние. Цвет чистоты, невинности. В его буйных фантазиях Хелен всегда приходила к нему в сверкающих шелках красного, зеленого и золотистого цвета, чувственные ткани струились по ее бедрам, когда она прижималась к его возбужденной плоти.

В этих снах Хелен постоянно толкала его к бездонной пропасти, к тому, чего он не понимал, к эмоциональному рубежу, который он так боялся пересечь. Но сейчас, казалось, он держал ее в своей власти. В бездонной глубине ее глаз он увидел всплеск какого-то незнакомого чувства. Она снова облизала губы.

В ответ Кэм обнажил ей второе плечо, глядя, как пеньюар соскользнул на пол, почти открыв ее грудь, в вырезе ночной рубашки виднелся один напряженный сосок. Совершенно намеренно Кэм намотал на палец развязанную тесемку, дернул, полностью обнажив грудь, и провел ладонью по соску, наблюдая, как Хелен закрыла глаза. Странно, он ждал, нет, хотел, чтобы она дала ему пощечину за такую наглость. Но Хелен ничего не сделала, лишь тонкие ноздри затрепетали. Боится? Или что-то другое?

У него вырвался низкий, жадный стон.

И тут же словно что-то лопнуло в нем. Господи, да он ведь не лучше своего брата. Кэм отдернул руку, которая на миг задержалась у прекрасного изгиба ее скулы. Нет! Он не сделает этого. Все еще сжимая подсвечник, он небрежно подхватил лежавший на ковре пеньюар.

— Отправляйся в свою комнату, Хелен, — велел он, бросая пеньюар ей в руки. — Прошу, уходи. Пока я не взял то, чего так явно хотелось Бентли.

Хелен исчезла.

Кэм грохнул подсвечником о стол, даже упала одна из свечей, схватил новую бутылку бренди, выдернул пробку и швырнул ее в огонь.