Удав открыл дверь и сел рядом. Я безотчетно сжалась. Когда-то давно, еще осенью мне было комфортно, когда он молчал и не обращал в мою сторону внимания. М-да. Сказал бы кто тогда, что все может кардинально измениться, не поверила бы. Каждая минута безмолвия — как игла.

Кирилл что-то достал из внутреннего кармана пальто и начал крутить в руке.

— Нелли, что произошло в палате? — спросил настолько неожиданно, что я вздрогнула.

Свой ответ обдумывала, конечно, понимая наперед всю тщетность любой из попыток сказать неправду. А заметив Сенин цепкий взгляд через зеркало заднего вида, почувствовала, как зашевелились волосы. Этот мужчина вызывал невероятный диссонанс с собственным именем. Вспомнилось, как сжал квадратные челюсти, когда помогал мне сесть в авто и увидел вблизи распухшую руку.

— Я… оступилась и… ударилась о кровать. — Зачем врала? Знала же, что бесполезно. Дурочка.

Дубов перестал вертеть… мой телефон. Молча показал разбитый в хлам экран.

— Эт-то… уронила… — Паника съедала самообладание со скоростью света. — Я… я сама виновата… ну т-так вышло… Машка просила не заходить… а я… не послушала… П-павел Иг-гнатьевич… вспылил…

Кирилл резко откинул голову назад и закрыл глаза.

— Мне… надо было п-подождать… его. — Пытаясь найти поддержку, взглянула на водителя и увидела, как у того дергается правая скула. О, мама. Своими жалкими потугами выгородить хоть немного отчима, только ухудшила ситуацию. Но уж простите, нести в душе груз ответственности за то, что с ним из-за меня могли сделать, не хотелось.

— Сень.


В сопровождении двух машин мы прибыли в резиденцию Удава. Глупо было бы надеяться, что он отвезет домой, хотя там чувствовала бы себя гораздо комфортнее, если честно. Буквально на входе получила «приятный» бонус, столкнувшись с Алисой. Она вместе с еще какой-то неизвестной девушкой выходила на улицу. Смерила презрительным взглядом, и, наткнувшись им на отца, буркнула:

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Алиса. — Ответила таким же дружелюбным тоном. Зачем мне это все вперлось, спрашивается?

Прошла вместе с Дубовым в гостевую комнату и остановилась, не зная, что делать дальше. Несмотря на случившееся, нашу ссору никто ж не отменял.

— Располагайся. — Услышала в спину, после чего дверь за ним закрылась.

Я обернулась. И как сие понимать?!

Следующие полчаса просидела, глядя перед собой и испытывая точно такое же чувство беспомощности и отрезанности от мира, которое ощущала, когда впервые попала к нему в дом. Мы не отдаем себе отчета, насколько большую роль в нашей жизни играет мобильный телефон и возможность выйти в интернет. Это как электричество. Настолько привыкаешь, что без него останавливается все.

Удав появился с бандажом для руки и новым смартфоном той же модели, что и была у меня прежде.

— Как себя чувствуешь?

— Нормально. — Говорить с ним казалось даже тяжелее, чем находиться в полном одиночестве. — Кирилл… не трогай его, пожалуйста.

— Отмени свою клиентуру. — Подсказал после небольшой паузы, никак не отреагировав на мою просьбу.

— Спасибо. — Смутившись, взяла телефон. — Д-да. Сейчас обзвоню.

— Навсегда.

И только после этого я впервые за все время посмотрела на него прямо. Тени под глазами, чуть резче стали очертания лица, губы сильно сжаты — мрачная готовность ответить на любое возражение. И явно так, что мне не понравилось бы. А потому, благоразумно решив не спорить, промолчала.

— Пожалуйста, Нелли.


Следующие четыре дня прошли спокойно и с тем же напряженно. С Кириллом мы только здоровались, но не общались. Не знаю, чего он этим добивался. Вероятно, хотел, чтобы пришла к нему сама. Желательно в спальню. Благодаря Дубову мою маму перевели в вип-палату. Сашка через своего мужа узнала все подробности относительно ее травм. Прогнозы были более-менее утешительные, что радовало.

Еще меня осмотрел семейный врач. Осчастливил предупреждением: боль в суставе может периодически ощущаться до полугода. Опухоль с руки постепенно сошла, зато появилась ужасающая гематома всех цветов радуги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мыться и вытираться левой рукой — чистой воды издевательство. Одеваться — вообще кошмар. Иногда просила помощи у Таи, так как поначалу даже хвостик на голове сделать не могла. Она довольно часто заходила ко мне, вытягивая на улицу и скрашивая болтовней наши прогулки, чем здорово отвлекала от плохих раздумий. А через пару дней привезли Соню, гостившую у бабушки. Благодаря этому маленькому гному жизнь стала гораздо приятнее.

О том, что к детям дышу совершенно ровно, уже, по-моему, упоминала. С Соней же дело обстояло иначе. В самом начале я ее сторонилась. Для меня, честно говоря, знакомство с детьми Дубова помимо неожиданности, далось сложно. И если старшие шатались по своим делам, то младшая, желая общения, могла пробить любую броню. Удивительная девочка.

Меня очень подкупала ее бесхитростность и чистосердечие. К примеру, помогла однажды расчесать волосы, а потом с готовностью несколько раз на дню спрашивала, не надо ли еще. Уговорила заплести косу, что с радостью сделала при помощи Таи. Пыхтела сзади минут пятнадцать.

Взяла на себя обязанность смазывать мне руку специальным кремом трижды в день. Звала нас с Таисией на чай или в бассейн. Просто приходила, чтобы поболтать. Одним словом с легкостью нарушала личное пространство. Только странное дело — как-то не раздражая при этом.

На второй день по своему приезду, Соня, очевидно, решила прояснить для себя некоторые моменты. Мы втроем сидели в царской гостиной и занимались кто чем. Я, к примеру, читала новый сценарий пьесы, который мне выслал Светлицкий.

— Неля, а ты теперь будешь жить здесь?

— Нет, солнце. Я… в гостях у твоего папы. И надеюсь, что скоро смогу поехать домой.

— Вы с ним так и не захотели дружить?

Тая быстро зыркнула на меня и улыбнулась в бокал с вином, из которого пила.

— Э-м-м… кгх… Сонь… как бы тебе объяснить… — Чувствуя, как начинаю краснеть от смущения, поскребла пальцами лоб. — Понимаешь… когда мальчик и девочка вырастают… и становятся взрослыми… одним словом, чем старше становятся, тем сложнее им… подружиться.

— Почему?

— Не знаю. — Пожала плечами растерянно.

Совершенно простой вопрос от пятилетнего ребенка завел, тем не менее, в тупик. По сути, сама причина нашего противостояния с Удавом не являлась чем-то грандиозным или непреодолимым, и с тем же каждый оставался при своем мнении. Фактически же получалось, что он вначале промариновал меня как следует, а потом благодаря обстоятельствам закрыл в своем логове продолжая мучить игнорированием, выжидая.

— Не помешаю? — голос Кирилла прервал наше молчание. Мы с Таей синхронно вздрогнули от неожиданности.

— Па! — Белоснежка с резвостью мыши юркнула в его сторону и через секунду уже напоминала панду, висящую на дереве. — А что это у тебя?

— Зефир. Сама донесешь? Попроси Люду организовать нам чай.

— Да. — Согласилась со всей готовностью, отклеиваясь от отца и получив коробку в руки, вдруг выдала: — Пап, Неля домой собирается. Давай все ее попросим, чтоб еще немножко побыла, а? Можно?

Я без малого не уронила планшет. Тайка поперхнулась вином и весело закашлялась. Дубов медленно повернул голову в мою сторону. Соня же, не понимая сути возникшей паузы, с детской непосредственностью выдала рецепт счастья:

— Ты в следующий раз принеси не зефир, а канноли. Меня Микаэль угостил и теперь мы с ним друзья.

— Спасибо за подсказку, Сонь, сейчас так и сделаю. — Он погладил дочку по голове, продолжая смотреть на меня. Провел языком между верхней губой и зубами, заставив тем самым замереть на месте. Сердце встрепенулось, вспоминая о позабытой тахикардии. Тая хрюкнула от прорывающегося смеха, и, встав, пошла к выходу. Причину такого оживления я не понимала. И хорошо! Но внутренний голос настойчиво рекомендовал испариться из гостиной как можно быстрее.

Прижав левой рукой планшет к груди, поднялась с кресла. Кирилл закрыл дверь, снял пиджак и отбросил его на комод стоящий рядом. А мне из-за этого почему-то резко стало жарко.

— Мась, иди ко мне. — Сказал тихо, не двинувшись с места. — Давай… сама.

Любое из наших решений это своего рода весы. Мы взвешиваем и выбираем то или иное. С одной стороны гордость приказывала остаться на месте и нашептывала, что никогда не простит надругательства над собой. А с другой — что толку было упираться? Для чего? Чтобы продолжать изнывать потихоньку от душевной боли?

Бабушка Аля при жизни любила учить меня уму-разуму. И как-то сказала: «В ссоре с дорогим для тебя человеком ты должна всегда задаваться вопросом: я хочу быть правой или счастливой?»

Легко сказать — сложнее сделать.

— Нелли.

Мы сделали шаг навстречу друг другу одновременно. И только это спасло ситуацию. Дальше уже было не важно, что он — всего один, а я — пять…

Что сказать? Осталась и без чая и без зефира и без ужина. А потом еще поздно вечером, во время передышки на кой-то ляд спросила:

— А что такое кателони… канелини… или как там?

В ответ Дубов сгреб меня в охапку, прижал к себе и довольным тоном пояснил:

— Канноли. В Италии везде продают. Сладкие трубочки с кремом.

Соображала несколько минут, а когда до меня дошел смысл Таиного веселья, попыталась освободиться, но не смогла. Дубов, вероятно предвидя мое возмущение, держал крепко, продолжая улыбаться.

— Ш-ш-ш.

— Ты! Ты! — бесполезно подергавшись, вынуждена была остановиться. — Ты нормальный?! Такое ребенку говорить?!