— Ладно, буду называть тебя только по имени, А-ня. Что-нибудь ещё?

— Вроде все.

— Тогда едем. Есть тут в вашем захолустье какая-нибудь нормальная платная клиника? Чтобы не пришлось потом ментам миллион объяснительных писать?

— В нашем захолустье? — заломив бровь, переспрашиваю его.

— Прости, — неправдоподобно изображает он сожаление. — Я хотел сказать, в вашем замечательном городе.

— Есть. Поехали, — с раздражением отвечаю ему, уже начиная жалеть, что поддалась на провокацию и согласилась на ужин. — Ты уверен, что сможешь сам вести машину?

— А-ня, я могу вести машину даже находясь в бессознательном состоянии. Садись уже в свою тачку и показывай дорогу.

Скептически хмыкаю в ответ. Надо же быть таким выпендрёжником.

Аня

Всю дорогу до частного медицинского центра в зеркало заднего вида я смотрю гораздо чаще, чем требуется. Не отпускает распирающее чувство волнения за этого парня. Мне и самой поездка даётся с большим трудом, сидеть ровно в водительском кресле невыносимо больно, приходится искать удобное положение полубоком. Представляю, какого сейчас Тимуру.

К счастью, ему хватило сил доехать, и даже самостоятельно доковылять до приёмного отделения.

После недолгой процедуры оформления договора на платное медицинское обследование, его пригласили пройти хирургическое отделение, а меня сразу направили на рентген. К счастью, обошлось без переломов и трещин, всего лишь ушиб копчика, и рекомендации к малоподвижному образу жизни в ближайшие две недели.

Забрав у врача снимок с назначением, вернулась в холл, и принялась ждать окончания обследования Тимура.

Прошло ещё около часа, прежде чем ко мне подошла медсестра в нежно-бирюзовом больничном костюме.

— Вы Анна, девушка господина Валевского? — вежливо поинтересовалась она.

— Чья девушка? — опешила я.

— Тимура Валевского, — невозмутимо уточнила медсестра. — Мне в регистратуре сказали, что это вы приехали вместе с ним.

— Ах, да. Это я, — кивнула, испытывая странное чувство.

С чего она взяла, что я его девушка? Это он что ли ей так сказал? Хотя, какое это имеет значение. Главное сейчас убедиться, что с ним все в порядке.

— Он просил пригласить вас к нему в палату.

— К нему в палату?

— Да. Он останется под наблюдением до завтрашнего утра, пока его не осмотрит заведующий отделением врач.

— Все настолько серьёзно?

— Думаю, он сам вам об этом расскажет.

— Хорошо, спасибо.

Медсестра проводила меня по коридору до одной из палат, и тактично удалилась.

Я вошла внутрь, и почувствовала странный укол в области сердца, когда увидела Тимура, лежащим на больничной койке, с катетером в руке. Он увидел меня, и на его губах появилась слабая улыбка. С тянущим чувством в груди подошла ближе и присела на край кровати рядом с ним.

— Прости, принцесса, но, кажется, наш ужин придётся отложить на другой раз, — с извиняющимся выражением лица произнёс он. — Сегодня мне настоятельно рекомендовали отдохнуть.

— Что тебе сказал врач? Насколько серьезные травмы?

— А, ерунда, — махнул свободной от капельницы рукой парень. — Пару синяков и ушибов.

Однако я не сомневалась, что он лукавит. Слишком бледен и слаб.

— А систему зачем воткнули?

— Для профилактики.

— Для какой ещё профилактики? Что за бред ты несёшь? — разозлилась я.

Улыбка парня стала шире.

— Переживаешь за меня?

Я вздохнула, и устало посмотрела на него.

— Даже если и так, то что?

— Мне это льстит, — довольно произнес он с наглой ухмылкой. — Оставайся здесь на ночь, со мной? Я спрашивал, мне сказали, что так можно.

— А больше тебе ничего не надо? — скептически выгнула я бровь.

— Да ладно тебе, Ань. Я ненавижу больницы и одиночество. Составь компанию, тебе ведь не сложно?

— Ничего, ты мальчик уже большой, а свои страхи надо преодолевать.

— Я прошу тебя, Ань. Останься, — проникновенно произнёс он, так, что у меня даже язык не повернулся ответить на его просьбу очередной колкостью. — Опасаться тебе нечего, приставать я все равно к тебе не смогу.

— Мне вообще-то сегодня надо ещё на работу как-то попасть. Я там ещё час назад должна была быть.

— А, я совсем забыл, — разочарованно протянул он. — Ты же ещё у нас трудишься, пчёлка.

Его пренебрежительный тон и очередное дурацкое прозвище вызвали во мне новый приступ раздражения. Ненавижу, когда меня и мою работу не воспринимают всерьёз.

— Конечно, тружусь. Не всем же быть бездельниками, как некоторые.

— Думаешь, я бездельник? — с хитрым прищуром спросил парень.

— Понятия не имею. Я ничего о тебе не знаю.

— А хотела бы узнать?

Не ответила ему сразу. Задумалась. Действительно, хотела бы я? На самом деле хотела бы. Ещё до нашего знакомство меня уже разбирало любопытство, что он за человек, и зачем приехал в наш город, а теперь и подавно. Но признаться в этом ему, значит, дать повод думать, что он мне не безразличен, дать надежду на то, что между нами может что-то быть, а мне это совсем не нужно.

— Нет, не хотела бы. Мне нет никакого дела до того, чем ты занимаешься. Я здесь нахожусь только с одной целю — убедиться, что ты не сдохнешь, после того как мой бывший придурок на тебя напал. Не хочу потом всю жизнь мучиться чувством вины из-за этого.

Тимур криво усмехнулся, снова слегка прищурив глаза.

— А ты упёртая сучка, Аня. Но мне это даже нравится. Тем слаще будет тебя трахать.

Мои щёки вспыхнули в один момент, а в груди молнией пронеслось это странное волнующее, обжигающее чувство. И сразу после я снова разозлилась на себя. Какого черта мое тело так иррационально реагирует на хамство этого парня?

— Не был бы ты сейчас белее простыни, на которой лежишь, я бы влепила тебе хорошую пощёчину, — произнесла ледяным тоном, пристально глядя ему в глаза.

— Не было бы катетера в моей вене, ты бы сейчас сама лежала на этой простыне. Прямо подо мной, — с усмешкой ответил он.

— Мало тебе битой наваляли, Тимур Валевский, — мстительно прошипела ему в лицо, и, не дожидаясь ответа, встала и вышла из палаты, громко хлопнув дверью.

Сама не могла себе объяснить, почему так сильно разозлилась. Он же придурок, а на таких обижаться глупо. Но внутри все равно всё клокотало от бешенства, и мне уже было плевать даже на то, какие могут быть последствия после нападения Макса.

Еще один придурок. Черт, и почему меня окружают только такие? Притягиваю я их что ли?

Аня

Из клуба я возвращаюсь домой уже под утро. К счастью, на этот раз мама не караулит меня под дверью, и я сразу прохожу в свою спальню, наспех стягиваю одежду, без сил падаю на кровать. После нашего последнего разговора мама демонстративно игнорирует меня, похоже, полагаясь на то, что рано или поздно у меня проснётся совесть, и я сама приду к ней с извинениями. Но меня вполне устраивает такое положение вещей, а потому просить прощения у неё я не особенно тороплюсь.

Усталость накрывает меня настолько, что осмысливать и анализировать сегодняшние, то есть, уже вчерашние события, у меня нет ни сил, ни желания.

Завтра. Обо всем я подумаю завтра. Когда высплюсь как следует и наберусь сил.

Но, как оказалось, выспаться как следует мне было не суждено.

Мама будит меня гораздо раньше того времени, когда я обычно просыпаюсь после тяжёлой трудовой ночи.

— Вставай скорее, дочь. К тебе пришли, — понизив голос, вкрадчиво произносит она над моим ухом, и настойчиво толкает меня в плечо. — Да проснись ты, наконец!

Её дружелюбный тон на подсознательном уровне настораживает меня.

— Кого там принесло в такую рань? — осипшим голосом интересуюсь я у неё, силясь разлепить нереально тяжелые веки.

— У нормальных людей день давно уже начался, — недовольно бурчит мама себе под нос. — Десять утра уже, какая же это рань.

— Я легла четыре часа назад.

— Кто ж тебе виноват? — цокает языком, всем своим видом демонстрируя неодобрение. — Вставай, говорю, скорее, приводи себя в порядок и выходи. Тебя там ждут.

— Да кто? — нетерпеливо смотрю на неё, чувствуя, как раздражение заполняет собой каждую клеточку моего тела.

— Максим.

— Кто?!

— Максим пришёл! — повторяет мама так, будто этот факт должен привести меня в полный восторг. Вот только я сейчас чувствую совершенно противоположные эмоции.

— Какого черта ему надо? — настороженно поинтересовалась.

Не вспомни я в эту самую секунду, что бывший выкинул вчера вечером, наверняка послала бы маму выпроводить его из дома, и черта с два бы вышла из комнаты. Но теперь даже любопытство разобрало, что же такого он пришёл мне сказать.

— Как же мне стыдно за такую дочь. Вон, Катюшка у соседей уже второго недавно родила, такая семья у них дружная, хорошая. А ты, между прочим, старше неё на два года! Ни ребенка, ни котенка, все по ночам где-то бегаешь… Максим такой замечательный парень, видно же, как любит тебя, все ждёт, что ты одумаешься, остепенишься… Иди к нему сейчас же. Поговори. Помирись, пока ещё не поздно. Тебе родить давно пора, останешься ведь одна, как… — раздраженно махнула на меня рукой, и совсем замогильным голосом добавила. — Мы с отцом не молодеем. Хоть бы внуков понянчить успеть. О себе не думаешь, так хоть о нас подумай.

Что-что, а прогнать сон мама умеет, как никто другой. От её беспощадных слов в груди заныло и засвербело. Не то, что бы я ни привыкла к подобному. Мною всегда, с самого детства, недовольны. Соседские дети всегда умнее, лучше, мои одноклассники удачливее, успешнее. Пытаться оправдать её ожидания на мой счёт я уже давно перестала, поскольку это просто-напросто невозможно. Но, несмотря на давно сделанные мною выводы на этот счет, все же, осознавать что в глазах своего родителя ты полная неудачница, да ещё и не обладающая элементарными человеческими качествами личность, наверное, для меня всегда будет слишком сложно. Каждый раз подобные ее слова больно ранят меня. И сейчас в горле снова ком.