‒ Что происходит?

В душную приёмную заходит доктор, лишив папу возможности ответить.

‒ Семья Марии Диаз?

Я встаю, поправив рубашку, вытираю ладони о верхнюю часть бёдер. По коже на ногах побежали мурашки. Едва ли короткие шорты сейчас могли это скрыть.

‒ Да, ‒ наконец отвечаю я.

‒ Лейла, ‒ произносит доктор МакХьюз.

‒ Здравствуй, ‒ слабо киваю я, в то время как в моём голосе сквозит страх.

Мужчина повертел в руках свою шапочку.

‒ Я не знал, что Мария твоя бабушка.

Киваю. В этой больнице я провела месяц несколько лет назад. Трудно возвращаться в родной город. Доктор МакХьюз хотел, чтобы между нами было кое-что больше, чем просто рабочие отношения. Дело в том, что я поклялась себе, что с этим городом меня не свяжет ничего, кроме моей семьи.

‒ Это так, она моя бабушка. — Нервно сжимаю и разжимаю пальцы на руке. — Я только прилетела, и понятия не имею, что происходит.

‒ Доктор Олсен спешит в больницу. На этой неделе он дежурит.

‒ Он специализируется на сердце, ‒ шепчу я.

‒ Да, через несколько минут Мария отправится на чрезвычайное тройное шунтирование.

‒ Я должна её увидеть, ‒ проношусь мимо мужчины, не дожидаясь его ответа.

Доктор МакХьюз хватает меня за предплечья, прежде чем я успеваю выйти из приёмной.

‒ Твой отец не хочет пойти с тобой?

Повернувшись к сломленному мужчине, протягиваю ему свою ладонь. Понадобилась помощь нескольких бойцов, чтобы поднять папу на ноги. Прежде чем сжать мою руку, он кивает им со всей признательностью. Я всегда буду восхищаться телом и силой своего отца. Он, как современный Халк. Человек, что возвышается над всеми.

Рука об руку, мы идём по коридору. Papi почти до боли сжимает мою ладонь.

‒ Я пришёл домой на обед, и нашёл её на полу кухни, ‒ прошептал он.

Моя хватка на его пальцах становится чуть сильнее.

‒ Она готовила тамале к сегодняшнему семейному ужину.

‒ Papi, ‒ прошептала я между рыданиями.

‒ Я не могу потерять свою madre [11].

Его голос сломался, вызывая боль, пронзившую мой позвоночник.

Мой папа, герой и защитник — он разбил моё сердце всего шестью словами. Аbuela в течении многих лет была нашей опорой. Она дарила нам надежду, когда той не было. Ей удавалось приготовить еду, когда в доме не было и крошки. Она поддерживала моего отца, после того, как ему надрали задницу, и он изо всех сил сражался за то, чтобы вернуть свой титул чемпиона. Я могла бы сказать ей, что собираюсь в школу клоунов — и аbuela сияла бы от счастья и гордости.

Мы входим в небольшую предоперационную, где я едва ли узнаю хрупкую фигурку своей бабушки. Она всегда была воплощением силы и стойкости. Сжимая руку отца, я с трудом переставляю ноги.

‒ Моя малышка, ‒ с усилием она поднимает с кровати руки.

Я чертовски тороплюсь к ней, и, спрятав лицо на её груди, обнимаю женщину.

‒ Я дома.

Papi движется к противоположной стороне кровати, и берёт её за руку.

‒ Ты должна закончить тамале.

Её голос тих.

‒ Хорошо, ‒ прерываю я женщину.

Тамале — последнее, о чём ей стоит беспокоиться.

‒ Ты должна найти и хороший кусок задницы тоже, сладкая, ‒ слабо улыбается бабушка.

Я смеюсь. Она никогда не оставляла идею выдать меня замуж. Аbuela хотела видеть меня беременной и счастливой. Мы все знаем, что бабушка была бы очень даже не против дома с кучей маленьких bambinos [12], о которых могла бы заботиться.

‒ Посмотрим, ‒ подмигиваю ей.

‒ Пришло время, ‒ отпустив ладонь папы, она похлопывает себя по груди. — Моё сердце поизносилось.

‒ Нет, ‒ шепчу я. — Пожалуйста, я навсегда вернусь домой, и выйду замуж за Хуана или Стива. Как захочешь, ‒ умоляю женщину.

Бабушка слабо улыбается на это.

‒ Обещаешь?

Я киваю.

Она вновь хватает отца за руку.

‒ Я устала. Я стара, и за эти годы уже познала счастье. Вы двое — позаботьтесь друг о друге. Вы навсегда останетесь моим миром. Я всегда любила вас.

‒ Madre.

‒ Сын, пришло время научиться самостоятельно стирать своё нижнее бельё, и найти хорошую женщину.

Даже на смертном одре, бабушка всё так же поучает нас.

‒ Отпустите меня, ‒ ясно и уверенно произносит женщина.

Мы с папой держим её. Опускаю лицо к щеке бабушки, вдыхая её запах — это мой дом. Papi наклоняется к плечу женщины. Мы оба преклонились перед нашей опорой, молясь вопреки всему.

В помещение входят медсестры — и я узнаю некоторых из них. Когда я вновь замечаю доктора МакХьюза, то начинаю умолять:

‒ Пожалуйста. Пожалуйста. Позволь мне пойти туда. Ей нужна её семья.

Мужчина покачал головой.

‒ Она никогда не была в больнице, и ненавидит врачей. Пожалуйста.

Он долго молчит, прежде чем, наконец, кивнуть.

‒ Только до ассистентской. Ты не сможешь последовать в операционную.

‒ Хорошо, спасибо. Я хочу держать её за руку.

Больница мне знакома, потому я спешу облачиться в форму моего размера. Я успеваю провернуть это за то время, пока они готовятся к тому, чтобы увезти бабушку в операционную. И когда за нами закрывается автоматическая дверь, я вижу Джага рядом с папой.

Почувствовав нежное прикосновение к своей руке, опускаю взгляд.

‒ Ты особенная девочка, Лейла, ‒ произносит аbuela каждое слово на испанском.

Я плачу. Мне не хватает грёбаной смелости, чтобы ответить. Мы минуем несколько поворотов, продвигаясь дальше по длинному коридору. Я понимаю, что мы приближаемся к той точке, где мне следует отпустить её — но я не могу.

‒ Я прожила так долго из-за тебя. Когда мои друзья умирали, именно ты держала меня молодой. Позаботься о своём отце, сделай тамале, будь счастлива, научи своих детей разговаривать на испанском, и, Бога ради, выйди замуж за хорошего мужчину.

Она закрыла свои глаза.

‒ Abuela. Abuela! — Кричу я всё громче и громче.

А после сигнал остановки сердца взрывает мои барабанные перепонки.

‒ Нет. Нет. Нет.

Доктор МакХьюз обнимает меня, прижимая к своей сильной груди.

‒ Ей бы не хватило сил пережить операцию. Это к лучшему.

Я оборачиваюсь к нему, сжимаю его халат в ладонях, и плачу. Понятия не имею, сколько прошло времени, прежде чем я накапливаю достаточно сил и мужества, чтобы вернуться обратно в приёмную. Я всегда была собранной, но не сейчас. Моя опора треснула, оставив меня в подвешенном состоянии. Остановившись за углом приёмной, я встречаюсь взглядом с Рapi, а после оседаю на землю. Я кричу. Меня тошнит. Папа пытается утешить меня, но у него не получается обуздать эмоции. Двое бойцов помогают своему тренеру встать на ноги.

Тот незнакомец притягивает меня к своей груди. Он не морщится от зловонного запаха, и не брюзжит, когда подымает меня. Мужчина убаюкивает меня у себя на груди, словно мать новорождённого. Его губы касаются моего лба в успокаивающем жесте.

‒ Мне так жаль.

Три слова обволакивают мою кожу. Его голос звучит тихо. В его тоне нет притворства.


Сидя за рулём машины моего отца, он следует за грузовиком Джага. Здесь пахнет папой. На консоли лежит полупустая пачка семечек — его нервная привычка.

Спустя несколько минут езды, я не выдерживаю.

— Я не хочу домой.

Мужчина бросает на меня странный взгляд.

— Она готовила для меня тамале. Я не хочу домой.

— Ладно, — кивает оппонент. — Зал?

— Нет.

— Хорошо, — спокойно отвечает он.

Теперь мы едем в тишине. В Ванкувере весна — сейчас достаточно тепло, но я дрожу от холода. Заметив это, мой оппонент включает печку и обогрев сидения. Я ценю его усилия, но не нахожу в себе сил, чтобы поблагодарить.

Он сворачивает к пивнушке на окраине города. Заглушив двигатель, мужчина, без каких-либо объяснений, выбирается из автомобиля. Я следую за ним — что ещё мне оставалось делать? Куда я ждала, что он отвезёт меня? Чувствую его огромную ладонь на своей спине, когда старая изношенная деревянная дверь открывается перед нами. Нас тут же окутывает отвратительный запах сигаретного дыма.

Это место неприметно. Никто меня здесь не узнаёт, за что я благодарна. Это так типично. Постоянные клиенты сидят в баре, спьяну рассказывая бармену о своих проблемах, в то время как несколько людей играют в бильярд, а остальные — сидят в тени.

Мы занимаем место в затемнённом углу. Прежде чем отправиться к бару, мой спутник убедился, что со мной всё в порядке. Желая отвлечься от происходящего, изучаю взглядом мужчину перед собой. Он определённо тяжеловес среди бойцов.

Высокий и подтянутый. У него длинные и очень сильные руки, что могли бы вывести противника из строя одним смертоносным ударом. И ноги… На сегодняшний день, это самые мощные ноги среди тех, что я когда-либо видела. Интересно, сколько противников он одолел? Могу поспорить, исходя из того, что оппонент облачён в чёрно-красные шорты — он приехал прямиком из спортзала. Незнакомец возвращается к нашему столику, а я всё продолжаю его рассматривать.

— Ненавижу бои.

Он смотрит на меня искоса.

— Ладно.

— Я действительно ненавижу бои. Ещё с детства. Мне никогда не нравилось видеть, как папа приходит домой израненным и избитым. Он и abuela — всё, что у меня есть.

Он кивнул.

— И да — бар? Серьёзно?

Войдя в раж, включив режим суки, я уже не могла остановиться. Такое поведение не характерно для меня. Но в этот момент я потеряла контроль над ситуацией.

Мужчина пожал плечами.

Если бы он не шепнул мне те слова в больнице, я бы подумала, что он немой.

— Если ты думаешь, что я выпью, а после заберусь на твои колени, как одна из ваших бойцовских шлюшек — ты ошибаешься.