Немного погодя, Аня услышала скрип половиц и шорох шагов. Удивилась — ведь на полу Женькиной комнаты линолеум, а не паркет. Но звук становился все громче, кто-то приближался к ней. Страх сковал Аню по рукам и ногам. Она замерла под одеялом, которое маячило перед глазами. Надеялась, что непрошенный гость исчезнет, но — напрасно. Судя по шорохам — незнакомец застыл прямо над Аней. Она зажмурилась, сердце выжидающее замерло. Только сейчас Аня заметила, что перестала дышать. Одеяло медленно поползло в сторону, и перед ней оказался… Виктор Андреевич.

С губ Ани слетел стон облегчения и радости. Любимый присел на край кровати, провел ладонью по ее щеке. Его ласковый взгляд обжигал, губы едва уловимо шептали «я люблю тебя, Анечка». Виктор Андреевич наклонился прижался горячими губами к ее, провел по ним языком. Сердце очнулось и помчалось с бешеной скоростью. Внизу живота заныло — незнакомо, пугающе и волнующе одновременно. Аня ответила на поцелуй, жадно хватая его губы своими, приподнялась навстречу, касаясь вздымающейся грудью его плеча. Словно приняв это движение за согласие на что-то большее, Виктор Андреевич прижал ее к кровати. Не переставая целовать, скользнул рукой по груди, животу, дошел до колена, перескочив заветное место. А Ане хотелось, чтобы он ласкал ее там. Она сгорала от желания и стыда. Ее тело содрогалось в судороге желания, она выгибалась, стонала и тяжело дышала. А любимый продолжал ее дразнить. Поглаживающие движения стали настойчивее, но не поднимались выше.

Ане захотелось спросить: почему он не хочет прикоснуться «там»? Она почувствовала, как с трудом шевелятся ее губы. Вот только не услышала ни звука. «Неужели это сон?» — оглушила обидная догадка. И тут же образ Виктора Андреевича растаял, превратившись в размытую серую дымку. Аня чуть не разревелась — сон показался ей таким реальным, таким живым… И только тут она догадалась — почему. Ее и впрямь кто-то наглаживал по коленке. Аня с трудом продрала глаза — над ней нависал Женька. Влажный, всклокоченный, в одних трусах.

— Ты чего? — испуганно спросила она.

На мысли еще налипал сон, возбуждение от прикосновений Виктора Андреевича еще будоражило кровь. Сердце гнало ее тугими толчками к вискам. В полутьме глаза Женьки блестели, словно в них тлели искры.

— Ты такая сладкая, когда спишь…

Он приник к ее губам, впился в них долгим страстным поцелуем. Вот только от него у Ани пропало всякое желание, вспыхнувшее во сне. И еще — она поняла, что те откровенные ласки, которыми одарил ее Виктор Андреевич в грезах, на самом деле принадлежали Женьке. От разочарования хотелось зарыться лицом в подушку и разреветься. Аня с трудом высвободилась из его объятий, взяла с тумбочки мобильный. Под пристальным Женькиным взглядом, посмотрела на дисплей.

— Уже шесть… — зевая, произнесла она. — Ложись, а то точно опоздаем на лекции.

— И что? У нас есть целых два часа…

Он бесцеремонно притянул Аню к себе, прошелся губами по шее, запустил правую руку к груди. Левая — медленно заскользила вверх по внутренней стороне бедра.

— Подожди, — Аня задыхалась под ним.

Его ласки становились резкими, нетерпеливыми. Даже больше — противными. Ей захотелось оттолкнуть Женьку и влепить пощечину, но вовремя спохватилась. Все-таки, она была на его «территории», значит, невольно дала повод надеяться на что-то большее.

— Жень! Остановись! — Аня уперлась ему руками в грудь, заглянула в глаза. По спине пробежали ледяные мурашки — там плескался туман пополам со страстью. Видимо, мысленно он уже снимал с нее исподнее.

— Ты — против? — на лице расползалась удивление с примесью злости.

— Ты же знаешь, я как бы… — Аня замялась. Женька знал, что она — девственница. И как она думала — страшно гордился этим, берег. Как оказалось, только до поры до времени.

— И что? — в лоб ответил Женька. Его рука уже добралась до «туда», и бесцеремонно там шарила. Аня остолбенела с открытым ртом. — Ты же сама этого хочешь, смотри — какая мокренькая.

Ане показалось, что она покраснела так, что видно даже сквозь окутавший комнату полумрак. Хотелось крикнуть: «это не твоя заслуга, дурачина!», но она сдержалась. Вот только сказать что-то надо было. Не лежать же с выпученными глазами, пока тебя лишают невинности! Вот когда по-настоящему пожалела, что ушла из дома. Даже если удастся уйти отсюда нетронутой, с парнем придется расстаться. Не сможет она с ним ходить под ручку, зная, что на самом деле творится при этом в его голове… и трусах. А сейчас Аня видела это «что». Оно топорщило узкие плавки так, что не заметить его могла только слепая.

— Жень, давай не сейчас, потом как-нибудь…

— Я тебе не нравлюсь? — он отстранился, уставился на нее, словно сканировал.

— Нравишься, иначе я не стала бы встречаться… Просто, еще не время… Я не готова, понимаешь? — Аня вымученно улыбнулась. По крайней мере, он перестал трогать ее «там».

— Понимаю, — лицо Женьки помрачнело, губы сжались. — Ты меня просто динамишь.

— Что? — Аня вытаращила глаза. Как такое вообще пришло ему в голову?

— Да все ребята говорят, что ты — динамо и кидалово. Только задницей можешь крутить, а как до дела — так в кусты!

— Не ожидала от тебя, — Анин голос задрожал, из глаз покатились слезы. Он и впрямь всегда был так учтив, внимателен, нежен, заботлив… А на самом деле думал только о сексе! Все-таки правильно, что она до сих пор никому не доверилась!

— А чего ты ждала? Что я буду на тебя слюни пускать и в кулачок дуть?! — но тут он осекся, словно налетел на невидимую стену. — Анют, ну не могу я спокойно спать, когда ты рядом сопишь! Пойми, рано или поздно придется это сделать, так почему не со мной? Или ты для принца бережешь?

Последнее было сказано с таким ожесточением и злостью, что Аня съежилась. Ей хотелось спрятаться, превратиться в горошину и закатиться под кровать.

— Я тебя прошу — не надо, — прошептала Аня и зажмурилась.

Она не надеялась, что Женька послушается, поэтому беспомощно ждала, когда все закончиться. По щекам продолжали лить слезы, плечи тряслись, ноги сжались, и теперь его ладонь больно впивалась в бедра. Она не знала, сколько прошло времени — оно застыло каплями холодного пота над ее губой, растворилось в монотонных шумах общаги. Ничего не происходило, будто никто и не собирался брать ее силой. Наконец, в комнате раздался приглушенный рык Женьки, а потом — шарканье его тапок по коридору.

Вернулся он через полчаса — мокрый, замотанный в полотенце, и злой. Не глядя на Аню, Женька плюхнулся на матрас и отвернулся к стене. А она продолжала давиться слезами и дрожать под одеялом, только не в его футболке, а в своих джинсах и блузке.

Глава 8

До утра Аня не сомкнула глаз. Ей все время казалось — стоит уснуть, как все повторится. Только теперь она содрогалась не от страха, а от смеха. Истерического приглушенного смеха сквозь слезы — оказалось, что ночью бояться надо было не чудовищ и оборотней, а собственного парня. А она-то, дура, действительно поверила, что он не такой, как все…

Если бы Аня могла — убежала бы из Женькиной комнаты, но тогда по универу поползли бы слухи… Пол-общаги вчера видело, как они заходят в обнимку в один из блоков. И скрыться под утро — значит, дать повод грязным языкам растаскивать пошлые слухи. Хотя… они все равно поползут… И о чем она думала?

Аня спохватилась — наверняка, после бессонной ночи видок у нее тот еще. Жалко, посмотреть не во что — в Женькиной комнате зеркал не обнаружилось. Она задумалась — стоит ли светиться в общажных коридорах? Хотя, куда деваться? Прийти растрепанной и заплаканной в универ ничем не лучше. Рассудив так, Аня отправилась в душевую — приводить себя в порядок. Навстречу то и дело попадались заспанные парни в трусах с полотенцами в руках. Кого-то она знала, других — видела впервые. Скорее всего, девушка помятого вида с красными заплаканными глазами их не удивила. Парни приветливо кивали, подмигивали, равнодушно скользили взглядом сквозь нее. Правда, в душевую Аню пропустили без очереди, но, захлопывая дверь, она уловила насмешливый шепот. Внутри похолодело, на душе стало гадко, словно облили помоями.

— Какая же ты идиотка! — произнесла Аня, разглядывая собственное отражение в узкой зеркальной полоске над раковиной. — Неужели мозгов больше ни на что не хватило, кроме как пойти ночевать к парню в университетскую общагу?!

Она вздохнула, подставила руки под льющуюся теплую воду. Пролитого не подымешь… И если уличную грязь легко смыть, то от навешанного товарищами-студентами «клейма» будет крайне трудно избавиться…

— Может, забудется? Пошумят чуть-чуть, пошепчутся и дело с концом? — пыталась Аня обнадежить сама себя.

Дождалась, когда вода нальется в ладони и плеснула в лицо. Сейчас она больше ничего не может сделать — только смыть следы ночного кошмара.

Когда Аня вернулась, Женька запихивал в рот бутерброды с толстыми кусками колбасы, прихлебывая дымящимся чаем. Пока она ходила в душевую, он успел одеться и заправить кровать, вернув на место матрас. Завтракал он с безразлично-каменным лицом, и даже бровью не повел, когда Аня вошла в комнату. Она подозревала, что это выражение Женька нацепил специально для нее, и от этого стало еще обиднее. Мало того, что руки распустил, так еще игнорит!

Вот только говорить Аня ничего не стала, напрашиваться на завтрак — тоже. Молча прислонилась к стене и принялась изучать потолок. Слезы опять запросились на глаза. Она даже разозлилась сама на себя за такую сопливость. Чуть что — сразу реветь! Мама, например, когда ее загоняют в угол, ведет себя жестко и решительно. По крайней мере, с чужими… Аня стиснула зубы, потом принялась покусывать верхнюю губу. «Ну уж фигушки! Женька ее слез больше не увидит… Да когда же этот козел, наконец, нажрется и соизволит пойти на занятия?!» — навязчивой мухой крутилось в голове.