Диана Билык - Куколка

Оборачиваюсь. На улице значительно потемнело. Сколько я плавала? Сколько находилась под водой? Мне кажется, что прошло несколько секунд, но не может же солнце так быстро сесть?

Как странно быть на грани иллюзии. Я потерялась. Давно уже. Некому меня направить, включить маяк, осветить путь к истине и правде. Нет Марка, который спасал меня своей добротой и теплом. Он исчез. Теперь я не знаю, как его воспринимать. Какой мой муж на самом деле? Зачем ему так долго притворяться? Зачем угождать мне? Даже в то утро его внимание не походило на фальшь. Разве можно так натурально играть?

Отплываю в сторону, рассматривая темное небо. Это беспокоит меня. Сумерки не наступают за полминуты. Я же не сумасшедшая, знаю, что я видела и когда. Небо на горизонте едва озаренное багровым, остальное густо раскрашено индиго с разломами серого и бирюзового. Будто рваное полотно ткани. Россыпь звезд мерцает и кружится, а у меня сводит судорогой ноги от переживаний.

Слышу плескотню позади. Кто-то плывет за мной. Грубыми рывками и, не церемонясь, приближается очень быстро. Мне кажется, я слышу его шумное дыхание и вижу очертания темной головы. В сумерках не могу различить черты лица, но реагирую быстро. Уплываю вперед, справляясь со сбившемся дыханием. Сердце бьется в висках, как колокол. И так в душе смятение, а теперь еще затопило животным страхом. Когда пальцы ног, наконец, касаются дна, хочу побежать на берег, но крепкая рука хватает лодыжку под водой. Я падаю и проваливаюсь. Глотаю холодную воду и крикнуть не успеваю. Влага и грязь набивается в глаза, уши и нос. Холодная темнота обнимает горячо и любовно, словно желает меня забрать навсегда.

Может, это выход?

Меня затягивает на глубину. Барахтаюсь изо всех сил. Глотая горькую воду, захлебываюсь. Неожиданно кто-то обхватывает кольцом грудь и вытаскивает меня на берег. Над головой мелькает разорванное, будто когтями большого зверя, ультрамариновое небо. Я не сопротивляюсь — просто нет сил, и шок сковывает мои руки и ноги.

Пока откашливаюсь, переползаю в заросли камыша. Тонкие листья впиваются в ладони: мне приходится отшатнуться, чтобы не поранить лицо. Сплевываю воду и жадно вдыхаю холодный октябрьский воздух.

— Вика, ты — дикая, — говорит над ухом женский ослабленный голос.

Когда слышу надрывный кашель, меня тоже накрывает. Легкие рвет долго: до жжения в груди. Придя в себя, разворачиваю голову и вижу девушку вымокшую до нитки. Она лежит рядом со мной и вдруг говорит, приглушая голос ладонью:

— Зачем в такую холодину в воду полезла?

Я, переворачиваясь набок, тяжело встаю. В сумерках ее глаза кажутся черными. Узнаю ученицу, что садилась около меня на лекции. Молоденькая, обсыпана пестрыми веснушками, но сейчас я вижу только очертания ее фигуры и крупные детали. Что за метаморфозы? Было еще светло!

— Кто ты? Зачем я тебе? — тихо спрашиваю сквозь сомкнутые зубы. Хочется вцепиться ей в горло, чтобы сказала, зачем понадобилось меня топить, но девушка откидывается на спину и, упираясь взглядом в тяжелое небо, обнимает себя руками и неразборчиво проговаривает:

— А если б я… н-не г-г-гуляла? — она переводит дух. Вздрагивает, а затем продолжает: — Утонула бы, глупая. Видно, случилось что-то у тебя серьезное, но не топиться же. Как же холодно, зараза! — вскакивает и начинает неистово себя растирать. Она прыгает, а у меня кружится голова.

— Говоришь, утонула бы? — я, прищуриваясь, приближаюсь. Придушу, если не признается. Сжимаю кулаки до боли. Смогу ли постоять за себя в таком состоянии?

— Я подходила к берегу и услышала всплеск, — мягко и спокойно рассказывает конопатая, поглядывая искоса. Сопит шумно и потирает ладонью щеки. — Чудом увидела тебя в темноте. Что, совсем прижала тоска? — она перестает на миг дрожать и бесстрашно ступает ближе. Будто не замечает мою напряженную стойку. Неожиданно девушка взмахивает рукой, я даже не успеваю отстраниться. Ледяные брызги заливают мое лицо и на несколько секунд от холода перемыкает дыхание. Чувствую невидимое прикосновение ко лбу: теплое и приятное. Не иначе, колдует девка!

— Ты-ы-ы, — скриплю зубами, — ут-т-опить меня хотела! Что т-т-ебе нужно?

Она приподнимает домиком бровь и выпячивает и без того пухлые губы.

— Во даешь! Ну, тебя! — отмахивается, резко разворачивается и уходит с пляжа. — Дикарка! — бросает через плечо. — Знала бы, что ты такая, не лезла бы в ледяную воду! Больно надо сумасшедших спасать!

Меня бросает в жуткий озноб. Я не знаю кому верить, не понимаю, что происходит. Хватаю одежду и иду на поводу интуиции. А она подсказывает мне довериться девушке. Зачем конопушке меня убивать? И правда, глупость. Что случилось, пока я плавала в озере? Меня до сих пор волнуют выпавшие минуты, будто их срезали, как увядшие на клумбе цветы Но я уже за три дня столько видела магических способностей у других, что почти не удивляюсь. Меня иное беспокоит: кто это сделал и зачем.

— Ст-той! — кричу осипшим голосом и бегу следом за незнакомкой. Кашляю с хрипом: в груди все еще ощущается распирание, а во рту настоящий пожар. — П-погод-д-ди!

Девушка отмахивается в темноте и не останавливается. Почти догоняю. Слышу наш синхронный цокот зубов.

— Да стой же! — кричу, хватая спасительницу за мокрый рукав. — Я не хотела обидеть. Извини, — пальцы соскальзывают. — Я не топилась, — тихо говорю. — Что-то не так… Я просто плыла, — о том, что заходила в воду еще засветло решаю промолчать. Еще покрутит пальцем у виска.

— Ты ныряла?

— Нет, — выдыхаю я. — Мне показалось за ногу кто-то схватил, я резко под воду пошла.

— Вик, может, это была рыба? — она усмехается и нелепо прыгает, чтобы согреться. Машет руками, разбрасывая вокруг себя веер капель.

Меня разбирает истерика. И правда, глупо все это. В сумерках своих мыслей я легко могла не заметить, как потемнело на улице. Окуналась, задумавшись, а потом, долго плавала, прикрыв глаза. Да, все так и было. Тихо смеюсь, справляясь с дрожью. Так и с ума можно сойти.

Зябко. Тело покрывается гусиной кожей. Понимаю, что неожиданно для себя в этом знакомстве шагнула дальше, чем обычно. У меня нет подруг. Кроме Лизы. Золотницкая — хороший семейный врач и советник, и только. А в клубе друзей у меня никогда не было. Одни знакомые и коллеги. Но эта девочка почему-то притягивает и располагает к себе. А еще в груди становится легко и спокойно, будто горе все испарилось. Ныряла — было больно, а вышла на берег — будто заново родилась. Теперь предательство Марка ушло в прошлое и покрылось временной пылью. Что-то поменялось.

— Расскажешь, что произошло с тобой? — незнакомка стряхивает воду с волос и, бесцеремонно скидывая футболку с длинным рукавом, выжимает влагу. На ней только темное белье. — Нашла время для купания, — бурчит недовольно она. — Ох, и холодина! Не август!

Я тоже окоченела. Меня непроизвольно подбрасывает, а по лицу ползут змейки холодной воды. Напяливая шмотки, несколько раз заваливаюсь в траву: не могу попасть в штанину. Руки кажутся деревянными и не моими, а еще сухая ткань никак не хочет скользить по влажному телу.

Девушка тихо смеется:

— Освежились, однако! Ты в каком корпусе живешь? — она вскрикивает, одевая назад мокрую одежду. Наверняка же, мерзкая и холодная.

Я улыбаюсь. Рядом с незнакомкой спокойно почему-то. Или это от пережитого стресса, или я чего-то не знаю.

— Корпусе? — переспрашиваю, прикидывая в уме, чем она может мне угрожать. После стольких ошибок в жизни, не могу довериться так быстро первому встречному. Хотя мне совершенно не страшно. — На втором этаже, — показываю на главное здание, что ломанным витражом выглядывает среди ветвей. Стены сейчас озарены голубыми лампочкам. Кажется, что там за деревьями спрятан настоящий замок.

— О! Да ты крута! Покажешь апартаменты? — конопатая потирает ладони. В глубине ее глаз сверкают золотые звезды. — Я с девчонками в длинном корпусе в восточной стороне двора живу. Хотя там почти не с кем общаться. Все они, — она закатывает глаза, — стра-а-анные, — и крутит ладонью у виска.

Чем же я особенна, что Аким поселил меня отдельно?

— Так что? Пригласишь в гости? Сейчас бы согреться, — она показывает на мокрую одежду и вытягивает вперед мокрые пряди волос.

Киваю.

— Я — Дарина, — говорит она. — Только, чур, бегом до особняка? А то я не умею согреваться. Это Колян — один из ребят, воздухом управляет, а я мелкая слишком. И дар мой — пустой. Побежали!

Она срывается с места и мчит по дорожке. Я бегу следом. Уже согрелась, только голова и плечи холодные. Мокрые волосы бьют по спине и увлажняют футболку. От этого неприятно. Но на сердце мне удивительно легко, даже радостно.

В холле наш смех разливается переливчатым гулом и исчезает в коридоре. Хорошо, что в этом здании никого нет, кроме учителей. А они вечером не выходят из своих покоев. Сколько я не бродила — никого не встречала. Одно развлечение — посидеть в библиотеке и ждать очередное утро. Я уже все окна заставила литературой, которую не могла читать, потому что мысли занимал Марк. Я включала плеер и танцевала. Если не было сил, просто падала на пол и смотрела в потолок, надеясь, что он, в конце концов, рухнет на меня.

Удивительно, но присутствие Дарины выбивает у меня мрак из головы. Подозреваю, что это магическое влияние, но спланированное или нет — пока не понимаю. Но стало легче, и меня это очень радует. До необъяснимого детского счастья.

Не останавливаемся на лестнице, а прямиком залетаем на этаж. Дарина бежит по коридору первая и замирает точно у моей двери. Крутится на одном месте, а потом изрекает:

— Эта. Точно! — и тычет пальцем.

— Ты пророчица, что ли? — запыхавшись, подхожу ближе.