Диана Билык - Куколка

— Марк, пора… — говорит Ян, мягко сдавливая плечо.

Я поднимаю взгляд, друг с опаской пятится.

— Успокойся! Загоришься сейчас, — выставляет в защиту ладони. Я гляжу на его опухшую рожу, фингал под глазом и начинаю ржать.

— Ты сейчас на бомжа похож!

— Пофиг! — смеясь, отмахивается Зима и присаживается на невысокий кованый забор.

— Ян, — улыбка гаснет, и я говорю серьезным тоном. Тру подбородок и стискиваю пульсирующие виски. — Ты не виноват. Просто знай это. Я сам тогда далеко зашел и оправдываться не буду. Ведь знаешь, что…

— Ты был вынужден.

— Это не оправдание! — мотаю головой и присаживаюсь рядом. — Я мог отказаться.

— Не мог. Тебя бы все равно заставили: или сдали Ангелине, или зачистили. Выхода не было, и Вика поймет.

Долго гляжу на измазанные пылью туфли и кусаю щеку изнутри, пока не чувствую на языке соленый вкус. Мне хочется верить, что так и будет. Даже знаю наверняка, что Вика простит, ведь у нее светлая душа: чистая и незапятнанная. Но смогу ли я себя простить? В душе уже год, будто хроническая зараза, сидит мрак. Он точит нервы, разбирает на сегменты по-живому и не уменьшается. Не смыть грязь содеянного зачисткой памяти. Я никогда от этого не смогу освободиться. Да и на меня блоки забвения почти не действуют. Или действуют, но на короткий срок, а затем вся боль возвращается.

Но я знаю, кто сможет помочь.

— Нужно найти его, — вдохновленно говорю, глядя в карие глаза друга с расплывшемся сверху кровавым пятном. Хорошо я приложился, долго сходить будет без магии.

— Кого? — вяло переспрашивает Ян и, срывая из-под забора сухую травинку, начинает ее неистово разгрызать.

— Фу! Она пыльная!

— Да жрать охота, — пожимает плечами Зима и добавляет: — Ты о суггесторе?

Киваю, и по телу стадом мурашек бежит дрожь. Сдерживаюсь, чтобы не встряхнуться.

— Только Вика сможет помочь. И зачем он тебе? Очистить совесть мечтаешь?

— Ты точно мой друг? — смотрю на него исподлобья, а Ян ухмыляется.

— А как же! Просто совесть не очистить подручными средствами, Марк. И ты это прекрасно понимаешь. Да и суггестор не станет заниматься ерундой. Ты, — он глубоко вздыхает и поправляется: — Мы для него пешки.

Парковка шумит, трутся колеса об асфальт, изредка до нас долетают голоса. Я ловлю себя на мысли, что Ян прав, но все равно попробовать стоит. Суггестор хотя бы даст ответы. А может, и предостережет меня от нового ошибочного шага.

— Твою ж мать! — говорю вслух, и Ян отвечает коротким «угу». — Получается замкнутый круг. Только суггестор может найти Вику, и только она может направить, где искать Великого мага! Тварь!

— Тише! — Ян хлопает меня по плечу. — Нервы не помогут. Нужно шевелиться. Вера говорила собирать народ? Давай сделаем хоть что-то! Это по морали не ударит и хуже не сделает. А поддержка двух-трех десятков крепких волшебных рук, — Зима теребит пальцами воздух, — нам сейчас не помешает. С кого начнем?

— C братца, — отрезаю я и встаю.

— Плохая идея, — снова лыбится Ян.

— Врезать?

Он примирительно вскидывает ладони.

— Молчу.

Вика

Дарина кажется мне ненормальной. Только вчера ее чуть не изнасиловали толпой, а сегодня она уже шутит, кокетничает и виснет на шее одного из учеников Акима. Кажется, тот же румяный, что приходил в класс к моему мастеру.

— Вика, не грузись, — говорит девушка и целует в щеку ошарашенного парня. А мне не смешно и смотреть на их шуры-муры неприятно. И больно. Но Дарина права — нужно брать себя в руки.

— Куда мы? — перевожу тему.

— Есть тут одна прикольная комната. Пойдем, — она тянет нас за собой, хватая за руки. Детство, в самом деле! Но я не сопротивляюсь. Она обещала помочь, как и я обещала с Марком объясниться перед тем, как стереть. Даже от одной мысли ноги подгибаются, но я должна быть сильной.

— Ты избавишь меня от снов? — напоминаю и, ловко выдергивая пальцы из ее цепких рук, иду немного быстрей. Бросаю через плечо: — Или ты слаба на слово?

— Обижаешь, подружка. Кстати, я только пропустила тебя в сны, все остальное ты сделала сама. Они неподвластны другим магам. Марк ведь был немногословен? — она мягко и хитро улыбается, морща веснушчатый нос.

Я киваю.

— Правильно. Значит, твой сон. В своем он бы выпытал у тебя все и уже бы ломился в ворота поместья.

Я глажу пальцами выбитый рисунок на стенах, чтобы не позволить себе разнервничаться.

— Я веду его во сне? Все происходит только по моему желанию?

— Именно! Ты не хочешь говорить ему, а он и спросить не может. Нет власти.

Дарина подмигивает мне и снова чмокает паренька. На этот раз в губы.

— Нравлюсь тебе? — говорит ему порывисто.

Он смущенно смотрит на меня, я, улыбаясь, отворачиваюсь и не слышу ответа. Иду дальше. Меня встряхивает от воспоминаний о Марке: его поцелуях, прикосновениях и объятиях. Жар льется по венам и сдавливает легкие. Как же мне хочется назад в забвение. Пусть бы не знала правды, пусть бы он дальше меня обманывал, но зато там было счастье. Хотя и ненастоящее.

— Дарина… — вспоминаю, что и правда не сказала мужу, где нахожусь, а ведь он уже несколько дней, как вернулся домой и, уверена, сходит с ума. Из-за того, что потерял меня, или из-за того, что птица вылетела из клетки?

Коридор заканчивается высоким холлом. Оборачиваюсь. Подружка с парнем приникли к стене и страстно целуются. Он путает ее волосы неуверенными движениями, а она задирает его свитер. Замираю на миг. Не знаю больно мне или приятно, но жар наплывает на щеки, и кончики губ опускаются. Я им завидую. До такой степени, что скрипят зубы и чешутся кулаки. Попадись кто под руку, завалила бы одним хуком.

Срываюсь с места и убегаю. Через гостиную, по ковру, толкаю тяжелую дверь на улицу. Бегу быстро, задыхаясь и выжимая возможные силы. Теплый осенний ветер путается в волосах и, как красный плащ, расправляет их за спиной.

— Вика! — зовет меня Дарина. — Вот же! Ты не туда! Возвращайся, если хочешь, чтобы я помогла.

Встаю, как строптивая лошадь, и припадаю к дереву. Девушка подбегает ближе.

— Совсем сдурела? Ну, я знала, что ты немного того, — крутит пальцем у виска, — но не настолько же! — похоже, ее веселит моя реакция.

— Я не буду миловаться вашим облизыванием.

Девушка наклоняет голову, пшеничные волосы рассыпаются по плечам. Мне кажется, что темные веснушки сейчас скатятся на пол и превратятся в жуков. Колорадских, к примеру.

— И что, закроешься в панцире и будешь наслаждаться горем? А горе ли это, Вика?

— Это не тебе решать.

— Не мне, но ты перегибаешь. Сама знаешь, что я права. Хватит уже этих соплей. Ты или выбрось его из головы, или попытайся понять. Марк не враг тебе. Ты, — она трогает меня указательным пальцем, — себя разрушаешь, не он вовсе.

— Это сейчас… — прищуриваюсь. — To есть, предлагаешь и Игоря простить за то, что искалечил мне жизнь?! За то, что трахнул, как подстилку, и вырвал из меня самообладание и веру в людей?!

Дарина отходит и подбрасывает носком кроссовки пучок пожухлой травы.

— Я говорила о Марке. Разве он тебя принуждал?

Отлипаю от дерева и наступаю на девушку. Я зла настолько, что кажется темень съест меня изнутри. Если Дарина еще что-то скажет в защиту уродов, я ее задушу.

— Он бил меня, унижал, ковырял… Давил так, что надругательство Свирилова мне сейчас кажется цветочками. И я. Должна. Марка. Простить?! Ты или помоги, или не влезай со своими нравоучениями!

Дарина ступает бесстрашно ближе. Я вижу, как улыбчивое лицо искажается агрессивной гримасой.

— Думаешь, что ты самая несчастная? Да ты просто бессовестная! Пойдем, раз ты так мечтаешь от него избавиться. Давай! — хватает меня за плечо и тащит через газон на стрельбище. Там маги отрабатывают точность попадания боевых ударов. — Что ж ты не раскрылась до сих пор? Ты же так хочешь его убрать из своей жизни, из башки, точнее! Почему тогда держишь силу в узде? Ведь там, — Дарина хлопает себя по груди, но идет дальше. — Там есть то, что тебе поможет!

— Я не знаю, как… — отвечаю тихо и едва не падаю от скорости: ноги заплетаются. — Не представляю.

— А я научу, — она крутит головой. Ищет кого-то. И замирает взглядом на Игоре. Машет ему рукой, приглашая к нам. Пока он идет, я пытаюсь вырваться.

— Отпусти меня.

— Нет, — строго отвечает Дарина и сильнее сдавливает мою руку. — Хотела помощи? Получи!

— Это почти как предложить гильотину, чтобы избавить от головной боли, — горько усмехаюсь.

Игорь задерживается с ученикам, но поглядывает в нашу сторону. Светлые волосы зализаны назад, и мне тошно от одного его вида.

— Дарина, а есть средство, кроме стирания памяти, чтобы смягчить душевную боль? Понимаю, что ты пытаешь помочь, но я у-ста-ла!

— Есть, — отрезает девушка. — Смерть.

— Очень интересно. А что-то еще? Более гуманное.

— Летаргический сон.

— Тоже не подойдет. Хотя…

— Совсем дура, что ли? — она отпускает меня. — Ну, ты и ежик, Виктория. Разве можно так реагировать на чей-то поцелуй? Паша испугался, что ты в него влюбилась и приревновала, — Дарина ржет, прикрыв ладонью рот.

Задерживаю дыхание и тоже взрываюсь хохотом. Только истерическим. Но мне легче, действительно становится легче. Когда мы успокаиваемся, я серьезно говорю:

— Мне забыть его нужно. В душе, словно бездна. Я не могу простить все, что Марк сделал. Не могу. Он из-за задания готов был стереть меня. Полностью. Сделать овощем просто ради денег. Я этого никогда не пойму.

— Мне кажется, что ты видишь только одну сторону луны. Загляни в себя с другой плоскости. Есть теория, что любое событие, память или действия невозможно стереть начисто. Даже суггестору это не под силу. Значит, в глубине души есть остальное, и даже не маг может их достать.