Диана Билык - Куколка

— Тише… — Дарина гладит по голове и помогает снова лечь. — Я буду рядом всю ночь, только не позволяй тьме в душу лезть.

Киваю, хотя с трудом понимаю, о чем она говорит.

— Я очень быстро, — снова говорит Дарина. Ее голос звучит тревожно, а в глазах метает черная вьюга. — Нужно воды принести, чтобы ты много пила.

Прикрываю глаза, показывая, что соглашаюсь. Сухо во рту, как в пустыне. Дыхание дерет по горлу, будто наждаком кто-то водит. Лежу бревном, а мысли путаются, крошатся, заставляют подхватывать губами еще воздуха. Но его все равно мало. До того мало, что я хриплю, как старуха.

Артем в связке с Лизой. Я должна им помочь, должна. Но я не знаю, как. Тошно, что не могу подняться и сейчас пойти, мир перевернуть ради них, свою жизнь предложить за их судьбы. Я бы все сделала ради друзей, но выжата до предела.

Из офиса едем молча.

Шеф сиял от радости, будто диодная лампочка, когда давал нам список адресов. А меня трясло от его самоуверенности: он заранее знал, что я сломаюсь и соглашусь на условие. До сих пор не покидает чувство, что Верхний много не договаривает.

Так серьезно оберегали Викторию и так легко променяли ее жизнь на пятьдесят адептов. Я наверное, последний дурень, но коварные замыслы не смог раскусить. Возможно, шеф знает, что Крыловой ничего не угрожает, и просто пользуется моей слабостью. Разве не видно, как я люблю Викторию? Готов звезды пересчитать ради нее, дух испустить. Моя сила и слабость в одном флаконе. Значит, можно вертеть мной, как вздумается. Пестов, змеиная морда, понимает это лучше всех.

Нужные адреса запечатаны в глубинной памяти, но мне кажется, что я зажимаю в пальцах бумажку, как в школе. Зубрю наизусть, только не знаю зачем. Всегда так: на экзамене голова забита ерундой, а выпадает только один билет. Который ты не помнишь или не учил.

— Что-то мне попахивает подставой, Воля, — друг ведет машину спокойно и даже перестает дергать плечом, я думал оторвет его к такой-то матери, пока в офис добрались. Ян запускает широкую пятерню в длинную часть волос и перекидывает ее из стороны в сторону.

— А если она ближе к Вике, чем мы думаем? — говорю пространно и считаю деревья за окном. — Не может она быть врагом, как-то не верится. Неужели снова предатель среди своих?

— Кто? Злота?

Поджимаю губы вместо ответа, в кулаках хрускают косточки.

— Да у этой сучки свои счеты с Пестовым, — выдает Ян. Ядовито и зло. — Они же давно враждуют. Никто не знает из-за чего она ушла от Мнемонов. Я ведь ее недолюбливаю не просто так…

Свожу брови. И почему я ничего не знаю об этом?

— С удовольствием выслушаю, — слежу за реакцией Яна. Он отворачивается в окно, но успеваю заметить, как закусывает губу. Легкое движение бороды вверх, и брови сходятся в центре высокого лба. Кто-то, может, и не обратит внимания, но не я. Но почему Ян никогда не говорил об этом, не рассказывал, что за драная кошка между ними пробежала. И еще, почему именно сейчас Зима вспомнил?

— Она готовила артефакт для важной персоны. Лучевик. Знаешь, что это?

— Знаю, — складываю руки на груди, начинаю вспоминать те события — замес был серьезным, много людей пострадало из-за ошибки в расчетах. Мне теперь интересно, с какой же стороны расскажет об этом Зимовский. Он ведь тогда уже ушел к Реньюерам, и мы почти не общались после многолетней дружбы. Тогда всем было тяжело: синдикаты трещали по швам, зачищали налево и направо каждого, кто только подозревался в связи с мамашей.

Историю с лучевиком я помню хорошо, сам еле выбрался, только мало кто знал о моем вмешательстве. Яна я тогда не видел и до сегодня не знал, что он связан с этим.

— Думаешь, откуда я знаю? И почему ты не в курсе? — гад! Рычу и отворачиваюсь — снова читает меня. Я уязвим сейчас, совсем нет сил блокироваться. А Зима продолжает говорить: — Годы тихой войны между синдикатами, отказ от сотрудничества, перераспределение новичков и прочее… Я вообще не должен был вмешиваться, в последний момент меня Злота и втянула.

Киваю и туже затягиваю руки на груди. Что еще скажет? Стараюсь не думать, чтобы не позволять ему выкручиваться, подстраиваться под мои мысли. Правды хочется, в конце концов.

— Твоя прелестница-подружка Стефа подставила меня, как мальца. Выжала из заказчика все, что ей нужно, подкинула ложную мотивацию, а я отчитался перед шефом и чуть не слетел с поста ведущего мага памяти. Все лишь из-за выходки девки, сучки в юбке.

— При чем здесь лучевик?

— Так вот, лучевик же вытаскивает точечную память, но блокирует волю, подавляет характер. Злота, когда создавала артефакт, вложила это. Но ты и так знаешь. что случилось потом, что я распинаюсь? Я память вытащил, но важная персона стала овощем. Да, временно, но кто тогда разбирался?

— И?

— Что «и»? Злота всячески пыталась меня уничтожить, доводила до грани. Пестов чуть не казнил меня.

— Ты об очистке? Тебя же подозревали в использовании материальной магии.

Ян прыскает и бьет по рулю.

— Полный бред! Вранье! — поворачивается, и в прищуре черных глаз я вижу откровение. — Так ты все это время думал, что я игрался с материей? Во даешь! Зря ты Злоту слушаешь!

— А кого мне слушать. Тебя? Ты сдал темным мою жену! — огрызаюсь неосознанно.

По щекам ползет горячее прикосновение гнева. Ян замолкает. Лишнее слово, и я его вырублю. Сколько можно прикрываться правильностью и честностью? Каждый допускает ошибки, но нужно найти в себе силы признать это, а не прятаться за поступками других. Обелять свои поступки, показывая провалы других в более темном цвете.

Пока Зима грызет губы и таращиться вперед, делая вид, что следит за дорогой, я опускаются голову и сцепляю пальцы на затылке. Не хочу трогать детей, но вынужден. И сейчас ворошу прошлое, чтобы зацепиться за что-то. Чтобы перевести мысли в другое русло. Ковыряю друга, хотя уверен, что Ян сделал это под влиянием.

— Да сколько можно, Марк? — наконец, выжимает Зима сквозь зубы, но смотрит вперед, будто ему больно сталкиваться с моими глазами. — Совесть есть? Или ты думаешь, Вика мне не дорога?

— Вот это и странно. Да и насколько дорога, если ты вернул ей самое страшное? Ты хоть осознавал, что делал? Или…

— Хватит, Марк! Я не знаю и ничего не помню. Будто озарение, что суггестор поможет, а единственная ниточка к нему — Вика.

Цикаю и хлопаю рукой по приборной панели, Ян вздрагивает.

— И правда. Довольно, — выпрямляю спину, откидываюсь назад и прикрываю глаза.

— Извини, Зима, я не хотел. Давай оставим это в прошлом, никто не виноват. Точка.

Хоть бы с братом все наладилось. Мы не сильно были близки после Северного. Я простил его выходку, но общаться как-то не находилось времени, хотя Вика часто к нему просилась, даже сама ездила. Ревновал ли я? К брату нет, а вот к Яну что-то пробивалось: терпко-приторное. Хотя я гнал прочь любую мысль.

— Совсем дурак? — шепчет Ян и снимает с лица невидимую маску, дергает бороду.

— Еще раз почитаешь мои мысли, я тебе врежу, — говорю серьезно.

— Да ты сейчас сплошной поток несвязных бредней.

— Ну, извини, какой есть, — снова прикрываю глаза. Так хорошо в своей темноте. Но у меня накопились вопросы, и один из них я озвучу: — Что произошло между вами с Лизой? Я не влазил в ее память, в отличие от твоих прогулок в голову моей жены, но в глазах сестры видел обиду. Что случилось четыре года назад?

— Я не хочу об этом говорить! — неожиданно резко отрезает Зима. Машина притормаживает и замирает в тени позолоченной акации. — Приехали. Первый клиент. Двенадцать лет, девочка…

— Достаточно, — не даю ему договорить, выхожу из машины и сплевываю в сторону. Во рту дикая горечь стоит, будто отвара полыни напился.

Я и сам прекрасно знаю, что малышка умеет делать. Конечно, без Артема и его подсказок об особенностях магов — тяжело, но ради Вики придется рисковать. Дети в таком возрасте обычно скрывают свои способности: думают, что их засмеют, в психлечебницу отправят. И они правы. Самый крупный урожай адептов всегда среди белых стен и смирительных рубах.

Дарина возвращается быстро, я даже не успеваю уснуть. Не засыпаю и позже. Через час, через три. Небо сквозь тонкий тюль напоминает глубокое беспокойное море. Светло-сиреневые тучи, будто корабли, рассекают темные воды над головой, увлекая за собой в безоблачные дали.

Луна, выбравшись из объятий воздушных «кораблей», смотрит в окно и окрашивает волосы Дарины в нежно-лимонный. Девушка так и уснула в обнимку со сказками: толстой книгой в золотой обложке. Когда она вернулась и убедилась, что я напилась воды — только через край не лилось, села читать мне сказки. Я слушала ее голос, но делала вид, что сплю, хотя подруга продолжала читать, будто знала, что я притворяюсь. И каждое придуманное слово автора проникало в мою душу и царапало, будто коготь ястреба — разрывая по живому. Счастливые концовки казались натянутыми, а любовь и верность героев ненастоящей. И, когда Дарина затихла, оставив Белоснежку в гробу, не спасенную Принцем, я решила не будить подругу и просить дочитать финал. Пусть моя сказка закончится именно так.

Тело затекает, и от желания размяться, я выхожу из комнаты.

Хожу темными коридорами, будто привидение. Настенные лампочки слепят глаза до слез, приходится прикрыть лоб козырьком ладони. Резка по дереву в холле будто облита вишневым вином, а глянцевые перила так и хочется огладить, прикоснуться к старинным фрескам. Веду пальцами по узорам, но отдергиваюсь, когда пучки нагреваются от магии.

Лучше осторожней, а то пожар можно устроить. Трио потом еще долг на меня повесит за ущерб.