— Стой, — неожиданно для себя хватаю ее за руку. Спрашивается зачем?

— Что?

— А где волшебную пыль будешь доставать? — это действительно спросил я?!

— Из рогов, конечно, — вырывает свою ладонь из моей руки, и начинает демонстративно крутить свои импровизированные рога на голове.

— Ты давно с травой дружишь, Ань?

— С детства. А вы с топором давно?

— С пеленок.

— Замечательно, а теперь я все же пойду.

Обходит меня, и совершенно точно специально виляя пятой точкой, идет к дому.

— Пап, — дергает меня за штанину Матвей. — Тебе она тоже нравится? Она красивая, не то что тетя Катя. И хорошая.

— Не привязывайся к ней, — сажусь на корточки, смотря в глаза сыну. — Через несколько дней Аня уедет отсюда. Понимаешь?

— Почему уедет? — так наивно спрашивает Матвей, что меня аж передергивает. Господи, кому я что-то объясняю, ему пять, Купидонов. Пять!

— Не думай об этом, забудь, — тереблю его за макушку и выпрямляюсь во весь рост. — Пойдем лучше помогать Ане готовить ужин.

— Давай.

Если с тортом я нашел простое объяснение-это что-то типа коронного блюда, которое Аня научилась готовить для Димасика или еще кого-то другого, то дальнейшее никак не поддавалось объяснению. То, как она ведет себя на кухне, не вызывает сомнения, что готовит она это не впервые.

— Обожаю картофель по-деревенски. В домашнем варианте масла требуется значительно меньше, и он не жарится как в кафешках во фритюре в старинном масле, — тараторит Аня, вынимая из воды порезанный картофель. — Теперь, Матвей, мы выкладываем наши картофельные дольки на противень с маслом, посыпаем обильно прованскими травами и все тщательно перемешиваем. Илья? — поворачивается ко мне. — У вас есть травы?

— Боюсь, что нет, всю траву ты уже скурила.

— Только если на пару с тобой. Ну ладно, возьмем то, что у нас имеется, главное, найти орегано и розмарин.

— А если их нету? — пристально смотря на Аню, интересуется Матвей.

— Если их нет. Правильно говорить без буквы «у», Матвей. А если их нет, будем импровизировать. В любом случае, картофель получится вкусным, аппетитная корочка снаружи и мякоть внутри. Что может быть лучше?

— Не знаю, — смущенно улыбается Матвей, пытаясь неумело потереть на терку сыр.

— Илья! — твою мать, откуда такой тембр. Чуть не попал по пальцам. — Мне кажется, ты уже достаточно отбил мясо. Я не просила делать из него листик.

— Ты сказала, что тебе надо отбить мясо для рулетов.

— Но я не просила из них делать это, — тычет пальцем в отбитые куски. — Теперь мясо будет сухим.

— А ты наволшебли, чтобы не было таким.

— И наволшеблю. Итак, ищем нужные травы, Матвей, и ставим в духовку вместе с рулетами. Отойдите, Илья Ильич, от мяса. А вообще на кухне маловато места.

— Это такой тонкий намек?

— Нет. Просто правда. Иди лучше стол накрывай, сервировать его умеешь? Или так, по-простому, только старинные тарелки со сколами по бокам и не менее побитые чашки?

— Ты переходишь границы, Анечка, — шепчу ей на ухо. — Я тебя сейчас отвезу в лес, без телефона и остальных вещей, и посмотрю, как ты снова запоешь.

— Фу, как низко, — громче, чем надо произносит она.

— Низко-это твой рост. Готовь, Анечка, а ты, Матвей, слушай и набирайся опыта, — кладу молоток на кухонный стол и разворачиваюсь к выходу.

— Стойте, Илья Ильич, — неожиданно Аня хватает меня за руку. — Раз вы учите сына, нужно и самому учиться. Тем более как опытному фермеру вам стоит это знать. Когда вы в следующий раз решите отбивать мясо, сначала этот кусочек помещают в полиэтиленовый пакет, так вы не испачкаете все вокруг, частички мяса не будут разлетаться по всей кухне, все останется в пакете. Хотя, конечно, кухня у вас и так вся… замусоленная. Мыть ее надо, Илья Ильич. Очень долго мыть. Над плитой вообще жировые отложения неизвестной давности. Вы ради Бога, не обижайтесь, Илья Ильич.

— Ничего страшного, Анна Батьковна, спасибо за подсказку. Не перетруждайтесь тут, завтра, как вы понимаете, предстоит много работы: сбор урожая, теперь еще и кухню вам намывать. И еще, — тяну ее на себя и шепчу на ухо. — Если еще раз исковеркаешь мое отчество-отправлю голой в поле.

— Как скажете, Илья Ильич…ой, прошу прощения, Дмитриевич.

***

Совпадение это или реальное умение готовить, уже не столь важно, учитывая то, что моя гостья меня бесит. Нет, не так, скорее меня бесит не она, а ее резкая смена поведения. Почувствовала, что выиграла, сделав супер тортик и все? Включила Аньку утру тебе нос, бородач?

— Так вот где оказывается прячется ванная комната, — слышу позади себя голос Ани. Откладываю паяльник в сторону и поднимаюсь с колен. — Если честно не ожидала, что будет так красиво. И это ты все сам? Ай, можешь не отвечать, вижу, что сам. Ты из тех мужиков, которые все делают сами, даже если есть деньги, — проводя рукой по стене подытоживает Аня.

Поразительное дело, прошло всего часа полтора, максимум два, а она уже с распущенными волосами, в белом платьем с расклешенной юбкой и туфлях. Мать вашу, еще и накрасилась. Красной помады раньше точно не было.

— Слушай, а у тебя чемодан каких размеров? Или спрошу по-другому, там сколько пар обуви?

— Три. Балетки, кроссовки и туфли. Жаль босоножки мне сгрызла твоя Жади. Ну пусть это и будет моей компенсаций за ночлег. Слушай, а ведь ты не бедный фермер, подрабатывающий на продаже колбас, мяса и прочего добра. Ты скучающий миллионер, отдыхающий от суеты городской жизни. Я угадала?

— Нет.

— Жаль. Было бы круто по прошествии пары недель оказаться в новостях, и услышать, что я была в гостях у мужика из списка «Forbes». Ну фермер так фермер. Но я почти уверена, что не бедный. Или у меня есть другой вариант: машина-остатки роскоши с прошлой хорошей жизни. Ты имел какой-то бизнес, но, к несчастью, все рухнуло. Ты купил этот участок и дом, потому что на большее не хватило и решил заняться фермерством. И так как ты не рукожоп, все у тебя срослось, и ты не собираешься возвращаться в город.

— Ты романы не пробовала писать?

— Так пописываю на досуге. Пописываю…

— Ну заметно, что пописываешь.

— Хочешь огрызаться, значит что-то я точно угадала. А где мама Матвея?

— А ты немного на себя берешь?

— Нет. Сам же говорил спрашивать об этом у тебя, а не у мальчика. А его я травмировать не хочу. Он такой лапочка. Кстати, совершенно не похож на тебя-слишком добрый. А это плохое качество, этим будут пользоваться.

— Ты слишком много говоришь, Аня. Кстати, тебе не идет эта красная помада. Вульгарщина.

— Ну да, ну да. Ужас ужасный. Так, для справки, Илья… Дмитриевич, красная помада будет выглядеть вульгарно, если одновременно накрашены глаза. А у меня они ничем не тронуты. А в сочетании с легким белым платьем, с длинными распущенными темными волосами, красная помада на моем прекрасном молодом лице выглядит красиво и свежо.

— Буду знать.

— Знай. А скоро будет готова ванная?

— Когда я подключу трубы и установлю технику.

— А когда это будет?

— Когда ты уедешь отсюда.

— Жаль. А на унитаз можно присесть?

— Для особо одаренных: он не закреплен и не подключен.

— А я туда не испражняться сажусь, а просто так посидеть.

— Устала, бедная?

— Если честно, да.

Совершенно не стесняясь, Аня немного приподнимает платье и садится на унитаз, при этом кладет ногу на ногу.

— Хороший унитаз.

— А у тебя туда задница не проваливается в такой позе?

— Нет. Я красиво выгляжу, да?

— Так красиво, что я готов это сфотографировать и…

— Потом смотреть на меня ночами. Не стоит, — встает с унитаза и подходит ко мне. — А если серьезно, ты молодец. Троллистый гад, конечно, но молодец. Отец одиночка все делающий своими руками. Это достойно уважения, — вполне серьезно произносит Аня и тяжело вздыхает. — Ладно, там все уже готово, и так задержались, ребенок наверняка хочет есть. Да и чего греха таить, я тоже. Пойдем, будешь восхищаться знакомой едой на новый лад, — разворачивается, и громко стуча каблуками идет к выходу. — Ну идешь?

— Иду.

Глава 12

Иду вслед за Аней, наблюдая весьма приятную глазу картину. Попку в таком платье не видать, но не оценить ноги просто невозможно. Одним словом, хорошенькие ножки, на такие грех не посмотреть, потрогать тоже было бы неплохо. Хотя, если так подумать, я их трогал, когда нес сию мадемуазель до дома. Правда, тогда как-то не до них было, а сейчас очень даже до них, сами на глаза попадаются. Да уж, надо все же присмотреться к Кате. Хотя у той ноги кривые.

— Илья Купидонович, мне кажется или вы рассматриваете мои ноги? — резко останавливается Аня.

— Не кажется.

— А что так? Понравились? — улыбаясь произносит она.

— Для сельской местности сойдет. А вообще у тебя нога немного кривая. Точно, левая косит.

— Это у тебя глаз косит. Жаль исправлять уже поздно.

— Кстати, — хватаю ее за плечо, разворачивая к себе. — Я тебя предупреждал по поводу отчества?

— А я его не коверкала. Ты же Купидонов, значит Купидонович.

— Завтра голой будешь на поле.

— Буду. К тому же я и так собиралась быть там голой.

— Что?

— Каюсь, моя оплошность, я так и не подарила вам ушные палочки. После ужина обязательно это сделаю. Могу даже сама почистить вам уши, Илья Купидонович.

— Папа, ну вы скоро? — в дверях появляется возмущенный Матвей с картошкой в руках.

— Да. Мы уже закончили с твоим папой. Пойдем, именинник.

Что-то слишком много она на себя берет, это было последней мыслью, перед тем как мы присели за стол. Рулетики из баклажан, мясные рулеты, картошка по-деревенски, тюльпаны… Тюльпаны, мать их, из помидор, нафаршированные не пойми чем. Но апогей всему салфетки, сложенные каким-то специальным способом, да чего уж греха таить-красиво. Итого мы имеем: городская лялька умеет готовить и сервировать стол. Не знаю, как она умудрилась сделать все это за полтора часа, но это факт. И помимо всего этого сумела поддержать беседу с ребенком и, черт возьми, втерлась к нему в доверие. Меньше суток! Вот же маленькая стерва, свалит через пару дней, а мне потом сопли и слюни за Матвеем подтирать.