— Аня, — одергивает меня Илья.

— Всех с восьмым марта. Ну не всех, короче, вы поняли, — поднимаю бокал с соком и залпом выпиваю содержимое стакана.

Еще минут двадцать слушаю жужжанье голосов и все же понимаю, что все, больше обманывать саму себя не получается. Дело, к сожалению, не в рое голосов.

— Не хочу портить всем праздник, но, кажется, я рожаю.

Секундное молчание, а дальше снова рой голосов, только еще более сильный. Начались споры о том, кто не пил. Оказалось, что все кроме меня успели прилично тяпнуть. Тупили и истерили все, разве что папа оказался умнее всех, и пока все собачились, он спокойно вывел нас с Ильей на улицу, и вчетвером мы сели в такси. А дальше то, собственно, чего я и боялась- неперевернувшаяся в моей матке засранка и как следствие кесарево…

***

— Не мельтеши, Илья, достал уже туда-сюда ходить. Успокойся, — хватает меня за руку Сергей и буквально усаживает в кресло. — Чего ты как девка себя ведешь, на две недели раньше-это не срок, о котором можно переживать, понимаешь?

— Она не хотела кесарево.

— Ну и зря, легла, достали и не мучайся. Я молилась Господу, чтобы меня кесарили, и вот Анька с Димкой прекрасные здоровые кесарята.

— Спасибо за поддержку, Ксения.

— Всегда пожалуйста, Илья, ты ж наш зять.

— Это точно операционная медсестра! — Сергей вскакивает с сиденья и подбегает к седоволосой женщине лет шестидесяти. — Скажите, мы родственники Стрельниковой Анны, она родила? Все в порядке? — ну и кто из нас еще и девка.

— Родила, пять минут назад, — улыбаясь произносит женщина. — Мальчик, три семьсот пятьдесят, пятьдесят два сантиметра. С роженицей все нормально.

— Мальчик? — неуверенно спрашиваю я, косясь на Сергея.

— Да, мальчик.

— Вы уверены? — ошарашенно произносит Сергей, косясь то на Ксению, то на меня.

— Абсолютно. Ну вы сами в этом убедитесь.

— Спасибо! — сглатывая, выкрикивает Сергей вслед уходящей медсестре. — Илья! Я тебе говорил, что ты мой любимый зять?! Господи, спасибо! Дочь врач, еще и сына родила! Ну хоть кто-то!

— Вообще-то я сын, и только я пронесу нашу фамилию через поколения, — недовольно выдает появившийся позади нас Дима.

— Ой, молчи. Пока ты соизволишь что-то там принести, я уже помру, и моя могила мхом зарастет.

— Да я хоть сейчас могу обрюхатить любую медсестру.

— Ну вот в этом я не сомневаюсь. Молчи. Илья, — хватает меня за руку Сергей и лезет… обниматься.

Черт, этот неловкий момент. Какой на фиг мальчик, если УЗИ дважды показывало девочку?

— Ты не понимаешь, что сделал! — не перестает радоваться Сергей.

— Что?

— Прервал этот путь с вечными девками. Это начало нового пути.

— Ну да.

— Это нужно отпраздновать! И плевать, что мальчик родился восьмого марта. Главное, чтобы не гей. Ну мы его все равно перевоспитаем, даже если ему вдруг приглянутся мальчики. Скорее бы в палату, надо договориться, чтобы все организовали в лучшем виде. Ждите здесь.

Секунд десять я смотрю вслед удаляющемуся Сергею, и первой не выдерживает Ксения.

— То, что у моего мужа немного от радости поехала крыша-это факт, но вот то, что на УЗИ у вас была девочка, это ведь тоже факт? Кто-то подговорил медсестру выдумать мальчика?

— Да нет, я сам удивлен.

— Это очень странно. Если бы я сразу знала, что у вас мальчик, я бы более убедительно ему врала про эту возможность. Ладно, ерунда все это, главное, что все здоровы.

— Это точно.

— О! А вот и остальные приперлись, пойдем отсюда, там твоя бабка.

***

Наслаждаться внезапно возникшей тишиной, как и разглядыванием собственного ребенка, мне особо никто не дал. А в принципе я и не надеялась. Знала, что как только после реанимации переведут в палату, тишина мне будет только сниться. Я однозначно слышу папин голос в коридоре, и, Господи, пусть это будет не так-рев Софии. Как эта маньячка обо всем узнает? Ну как?!

Слежу как умалишенная за дверью и вуаля, она-таки приоткрывается. Вот только то, что первым я увижу лицо собственного мужа, не ожидала. Как вся эта стая его не затоптала, остается загадкой. Ну и ладно, зато приятно, улыбка сама собой появляется на моем лице. И даже не пропадает, когда вслед за ним заходят оставшиеся члены многочисленной семьи. Да уж, вот и минус отдельной ВИП палаты-она вместительная.

— Ты как? — интересуется Илья, а сам одним глазом смотрит на кроватку.

— Хорошо, я сама еще не рассмотрела нашу кроху. У нас, кстати, скоро кормление.

Удивительная вещь, но все молчат, только со странно-идиотским выражением лица смотрят в сторону ребенка.

— Вы не обижайтесь, но я не хочу, чтобы все смотрели на ребенка. Будем считать, что я суеверна. Я вам всем рада, хоть вы меня немного бесите, но можете оставить нас с Ильей? — умоляюще смотрю на папу, который улыбается сродни ненормальному, смотря на кроватку.

— Так, разошлись все, что это за скопление людей?! ВИП палата не гарантирует то, что здесь можно устраивать табор.

Никогда не думала, что буду так рада словам медсестры, но именно она надежда на то, что все уйдут.

— Давайте, давайте, маме нужно кормить дочь.

— В смысле дочь?! — выкрикивает папа.

— В прямом. Что не так? — берет на руки нашу девочку и подает ее мне.

— Вы же сказали, что у Стрельниковой сын. Три семьсот пятьдесят, пятьдесят два сантиметра!

— У Стрельниковой да, а это Купидонова.

— Твою мать! — не сдерживается папа.

— Сережа!

— Да это не про тебя, Ксюша.

Один, два, три, четыре, пять… закрываю глаза и понимаю, что вокруг стало тихо. И нет, я не умерла.

— Нам сказали, что ты родила мальчика и твой отец летал от счастья, ты понимаешь, что с ним сделала? — еле сдерживая смех, произносит Купидонов.

— Может мы когда-нибудь еще родим сына, — открываю глаза и рассматриваю нашу дочь.

— Может и родим. А пока, спасибо за дочку.

— И тебе, Купидонов, — вновь закрываю глаза и ощущаю легкое прикосновение его теплых губ. Вот так определенно лучше…

***

Полгода спустя

Веду расческой по оставшейся шерсти Жади, а самой от стыда хочется заплакать. С появлением детей жизнь не заканчивается, вот только мало что успеваешь, а если параллельно учишься или работаешь, и того меньше. А если уж честно-ничего не успеваешь. Пожалуй, впервые за полгода, после сдачи экзамена, я выдохнула и выспалась, и на том спасибо. Только совесть все равно потихоньку меня сжирает за плохое выполнение домашних обязанностей.

— Ань, может быть хватит вычесывать собаку? Там уже ничего не осталось.

— Конечно, не осталось, потому что кое-кто ее решил постричь. Тебя бы так постригли, как ты бедную Жади, посмотрела бы я на тебя. Ты бы сейчас точно не улыбался.

— У нее были колтуны. Ей теперь лучше.

— Неси ножницы, я постригу тебя так же и будешь как вшивый ходить, — привстаю с колен, и вновь смотря на собаку хочется разреветься. — Нет, ну я все понимаю, но как можно было ее вот так постричь? Да, мы запустили ее, но сейчас, когда я стала посвободнее, я бы все вычесала и она была бы по-прежнему красоткой!

— Малыш, у нее шерсть отрастет быстрее, чем ты вздохнешь.

— Я вздохнула, Купидонов! Не выросла.

— Все, успокойся. Это всего лишь собака. Оставь ее в покое, ей все равно как она выглядит.

— Прости меня, я буду тебя расчесывать каждый день, моя хорошая. Слава Богу, хоть твоего дружка успела спасти.

— А зачем ты надела на Лукаса красный шарф?

— Отвечу в духе своего папы. Чтобы было, Купидонов, — смотрю на улыбающегося Илью и понимаю, что не могу на него злиться, даже за изуродованную Жади. И ведь гаденыш понимает это.

— Ну и зачем? — притягивая меня к себе, интересуется он.

— Затем, что мы все вместе идем в парк, я хочу семейную фотографию. Лукас должен переманить внимание красным шарфиком от Жади на себя. Ну а раз ты не захотел оставить Таню и Матвея родителям и улететь на моря, значит терпи фотосессию. А потом шопинг, СПА и все же мы подкинем детей на пару дней маме с папой. Хорошо? Ну, пожалуйста. Нам нужно отдохнуть.

— Хорошо.

И все же, как бы я ни злилась на Илью за вшивую прическу бедной Жади, он все равно самый лучший на свете муж и папа. Никто так не будет возиться с дочкой, как мой Купидонов. Вот и сейчас, знаю, что ему не нравится моя постановочная фотосессия, как и коляска, в которую я посадила Танюшу, но молчит. Улыбается и молчит.

— Илья.

— Ммм?

— А ты не мог бы нормально улыбнуться, бери пример с сына, — подмигиваю Матвею, на что он тут же улыбается.

— Глядя на эту уродскую коляску, у меня не получается, — не скрывая своей антипатии, фыркает Илья.

— Ну я тебе сейчас помогу.

Ставлю фотоаппарат на штатив, нажимаю на таймер и иду к семейству. Запрыгиваю к Илье на спину, тот от неожиданности ойкает, но вида, что моя тушка его напрягает, не подает.

— Вот теперь ты улыбаешься, — чмокаю его в затылок, на что Купидонов нервно хмыкает.

— Это оскал, солнышко, когда посмотришь фотографии-поймешь.

— Цыц. Всем улыбаться, поехали.

Конец