Застываю, глядя на нее. У меня так Белка в детстве плакала. Тоненько так тянула на одной ноте:

— Ииииии!

Я когда это слышала, у меня сердце переворачивалось. И уже не важно было, что именно дочка там разбила, разрисовала или порвала. Я готова была сама весь дом разнести, только бы не слышать это щенячье поскуливание. Вот недаром я Тату малолетней идиоткой обозвала. Господи, она ведь реально маленькая! Сидит, вся скорчившись, трясется от ужаса и соплями захлебывается. Ручонками своими тонкими закрывается и все время ждет, что ей вломят. Была бы взрослая женщина, я бы ей сейчас все патлы повыдергивала бы. А вот этой как выдернуть? Детский сад, штаны на лямках. Мои ноги подкашиваются от нервов и усталости. Плюхаюсь на диванчик рядом с ней и шепчу:

— Не реви, не трону я тебя. Нормально и без рыданий расскажи мне, что случилось.

— Это еще хорошо, что те деньги, которые вы мне дали, я спрятала у Макса. Он их в клубе в сейф положил, — сбивчиво, слегка заикаясь, говорит Тата. — Вчера утром перед встречей с вами дождалась, пока Хлыст в магазин пойдет. Он же целый дома сидит, никуда почти не выходит. Только утром в магазин, за пивом и водкой. Вот я хотела свои вещи взять. Начала в сумку бросать самое необходимое, а тут он домой вернулся. Я даже документы захватить не успела. Магазин-то рядом с домом почти. Слышу, что ключ в двери поворачивается, и понимаю, что сейчас он увидит меня одетую, начнет спрашивать, куда я собралась с вещами, и опять бить будет. И еще и запрет. Хорошо, что его квартира на первом этаже. Я в окно и выпрыгнула. Все старые фотки у него остались, и документы, и свидетельство о рождении, и аттестат. Ничего не взяла, — она снова начинает рыдать.

— Ну хорошо, — медленно говорю я. — А почему ты к Максу не побежала? Могла же у него пожить немного!

— Как? — вскидывается она. — Хлыст его знает. Макс несколько раз за меня заступался и даже бил его, когда видел, что я вся в синяках.

Ах вот оно что! Этого мне Макс не рассказывал. Благородно с его стороны, конечно. Но вдруг тревога царапнула по моем сердцу. А что если Хлыст явится к Максу искать Тату? Нужно его предупредить, чтобы был в полной боевой готовности! Хватаю телефон и набираю Макса. Быстро и вкратце рассказываю ему о том, что случилось.

— Ээээ… я не понял: а Тата у тебя сейчас? — он явно шокирован моим рассказом.

— Да, вот рядом сидит, в моей кухне.

— Ничего себе! — выдыхает Макс. — Карапузик, ты-то сама как? Держишься?

— С трудом, Макс, с трудом! Если я ее сегодня не убью, то это будет просто прекрасно! Ты, главное, будь осторожен. Черт знает, что придет в голову этому уголовнику!

— За меня не бойся. Я справлюсь. А вот в тебе не уверен. Тебе срочно нужна поддержка авиации с воздуха. Слушай, я… — Макс не успевает закончить фразу.

Слышу шаги Гордея, быстро отключаю телефон и бросаю на кухонный стол.

Гордей заходит в кухню, на ходу вытирая волосы полотенцем. Останавливается на пороге, внимательно смотрит на зареванную Тату и спрашивает:

— А почему Тата в слезах? Девочки, что у вас тут происходит?

— Ничего! — поспешно пищит Тата. — Просто разговариваем, — и косится на меня.

— Ну да, — пожимаю плечами я. — Пострадали малость о нашем, о девичьем.


Гордей


Вот она, женская логика. Сначала Настя сама предложила открытый брак, а потом набросилась на его любовницу. Тата — молодец. Терпит молча и покорно, не хочет накалять и без того непростую ситуацию. Но по ее затравленному взгляду можно только догадываться, какой истеричный женский разговор здесь случился. Лицо у Таты заплаканное, глаза припухли, и она едва сдерживается, чтобы не зарыдать. Гордей выключил кнопку закипевшего чайника и достал из шкафчика три чашки.

— Вот что, девочки. Давайте чаю выпьем и все успокоимся. И обсудим, как жить дальше в течении последующих нескольких дней. Ситуация непростая. Но мы должны ее обсудить, даже если нам всем неприятно. Нельзя такие вещи пускать на самотек. Это я вам, как адвокат, говорю.


— Я так не могу! — вдруг воскликнула Тата, вскакивая на ноги.

— Ой, молчи уже! — огрызнулась Настя. — Не может она. Я вот сижу и молчу, хотя мне в десять раз сложнее, чем тебе.

— Поэтому и не могу! — запальчиво выкрикнула Тата. — Вы с Гордеем так мне помогли! Другие бы на меня просто наплевали. А вы… а я… не могу я ломать жизнь людям, которые меня так жалеют. Мне здесь не место! — она перепрыгнула через подлокотник диванчика и бросилась из кухни.

Гордей ошалело посмотрел на Настю. Она так же изумленно взглянула на него. В холле хлопнула входная дверь. Гордей грохнул чашками об стол и бросился за Татой.

— Стой! — закричал он на бегу.

Но тонкая фигурка Таты уже скрылась в чаще леса, окружавшего поселок. Гордей добежал до опушки и остановился, тяжело дыша и уперевшись руками в колени. Только теперь он почувствовал разницу в возрасте и впервые подумал: а хватит ли у него сил на такую молодую лань? Вон как рванула! За три секунды буквально промчалась по их немаленькому саду, пересекла дорогу, и когда он выскочил за ворота, ее уже и след простыл. Тут что играй в теннис, что не играй — корты и спортзал не поворачивают время вспять. И пока он был с Настей, чувствовал себя тигром и героем. А как только перешел на молодую поросль, тут-то коварный возраст и дал о себе знать. Хоть обкачайся, папик — черта с два ты за такой угонишься!

— Где она? — Настя остановилась рядом с ним, вглядываясь в темные деревья.

— В лес убежала, — выдохнул Гордей.

— С ума сойти можно! Только мне это напоминает аргентинский сериал?

— Да какая там Аргентина? Их сценаристы обгадились бы от зависти, если бы услышали нашу историю!

Настя решительно пошла между деревьями, но оступилась и ойкнула.

— Что с тобой? — Гордей схватил ее за руку. — Ты в порядке?

— Да темно, не видно ни черта. У тебя телефон с собой?

Гордей нащупал телефон в кармане брюк, вытащил его и включил фонарик.

— Дай мне руку на всякий случай, — он взял жену за руку. — Еще не хватало ноги здесь переломать!

— Тата! — выкрикнула Настя. — Хватит дурить, возвращайся! Идиотка малолетняя, — добавила она шепотом.

Гордей не выдержал и хмыкнул.

— Ага, очень смешно, — укоризненно посмотрела на него Настя. — Прям обхохочешься! Дебилизм какой-то! Бегаем по лесу и ищем твою любовницу.

— Ты сама это все придумала — возразил Гордей. — Слушай, давай все отмотаем назад и забудем, хочешь? Если ты не сможешь забыть, я пойму. Кажется, мы… действительно переступили грань дозволенного.

— А потом что? Ты тихо пойдешь налево, чтобы я не знала? Ведь ты все равно пойдешь! — выкрикнула Настя. — Ты меня больше не любишь!

— Люблю, — очень серьезно ответил Гордей. — Именно поэтому так же, как и ты, пытаюсь справиться с этим маразмом, чтобы реально сохранить наш брак. Я хотел просто разъехаться, ты помнишь. Хотел пожить отдельно. Ты не захотела и предложила свой вариант. А теперь скажи, Настя, чего ты так испугалась, что готова была даже на открытый брак? Ведь ты по натуре собственница. Тебе должно быть очень сложно и больно решиться на такое.

— Ты дурак? — задохнулась от возмущения она. — Да просто испугалась, что ты меня бросишь. Я же люблю тебя, Гора!

— И только это? — подозрительно прищурился Гордей. — А может, ты испугалась, что при разводе я потребую тест ДНК, как и записано в нашем брачном договоре?

— Что ты несешь, Гора? Белка — твоя дочь!

— Ты уверена, Настя? Или только я вижу в ней чужие черты?

— Бред! — отрезала Настя, нахмурив брови. — Белка сейчас, как кусок пластилина, из которого каждый день лепят что-то новое. Это возраст такой. Она и на меня мало похожа. Ну и что? Вспомни, как твой двоюродный брат все переживал, что сын на него не похож. После криков и скандалов все-таки дотащил жену до теста ДНК, и что выяснилось? Что это его сын!

— Настя, я много лет занимаюсь разводами. По официальной статистике четырнадцать процентов мужиков растят не своих детей. В России сто сорок шесть миллионов населения. Ты вообще представляешь себе эту цифру? Так это только те, кто точно знает, что дети чужие. А сколько есть лошков, которые уверены, что рыжий Петька, сын родителей-брюнетов — это просто некстати проснувшиеся гены рыжего прадедушки жены? Якобы! Я тебя очень люблю, но если выяснится, что Белка не от меня, я тебя никогда не прощу, слышишь?

— Ты способен отказаться от своего ребенка? — задохнулась Настя, яростно прищурив глаза.

— Нет, — возразил Гордей. — Я буду любить ее всегда. Вне зависимости от того, чья она. И никогда не откажусь от нее. Я вырастил ее, пойми это. Я люблю ее не меньше тебя. И если держу в ежовых рукавицах, то только потому, что хочу, чтобы из нее вышел толк. Но тебя я не прощу, Настя! Просто хочу, чтобы ты об этом знала.


Анастасия


Не откажется от Белки? Что он имеет ввиду? Скорее всего то, что по документам она все равно будет записана его ребенком. Но дальше-то что? Хватит ли у него душевных сил не отнимать у нее будущее? Такого благородства я от Гордея не ожидала. Мне казалось, что он, узнав правду, отнимет у дочки все. Неужели это я такая меркантильная дрянь, что думаю о людях только плохое? Включая собственного мужа? Тогда, получается, что я все это зря затеяла? И нам вообще не был нужен этот чертов открытый брак? Нет! Нет-нет-нет-нет! Я не могу настолько не знать своего мужа. Это просто невозможно, чтобы я так ошиблась! Неужели единственная причина всего этого бардака мой страх? Причем страх, основанный на воображаемом варианте событий? Я все придумала? Гордей и не думал отказываться от дочки? Но как же брачный договор? Там же ясно написано, что в случае развода мне и ребенку не достанется ничего, если тест ДНК покажет, что дочка не от Гордея? Неужели Гордей настолько любит Белку, что готов не настаивать на соблюдении условий брачного договора? Но даже если так, то что я скажу ребенку?