— А ты еще и считаешь? — усмехается он. — Ну отлично! А ты не посчитала, сколько часов я за этот месяц спал? Сколько задов я вылизал, чтобы ты могла жить в этом доме в элитном — за ногу его — поселке? Сколько стоит ежемесячной обучение нашей дочки Белки в закрытой школе в Англии, где вместе с ней учатся дети родителей из списка "Форбс"? И, кстати, вот это новое белье, что ты на себя напятила. На твою хорошенькую попку сейчас натянута трехмесячная зарплата школьной учительницы!

— Я для тебя его купила! — кричу я, вскакивая с постели. — Чтобы ты меня захотел, наконец! Я, как дура, бегала и выбирала такое массажное масло, чтобы его можно было слизывать! Представляешь, как на меня смотрели продавцы в магазине? А ты… ты… — захлебываясь слезами, стаскиваю с себя бэби-долл и бросаю на кровать. — Ты меня не хочешь, Гордей! Ты на меня смотришь, как на пустое место! И не ври мне про усталость! Я тебя знаю. Ты даже в бессознательном состоянии всегда готов к сексуальным марафонам! У тебя завелась любовница, да? Любовница? Кто она? Сколько ей лет? Как она выглядит? Брюнетка? Блондинка? Рыжая?

— Не пори ерунду! — устало говорит он. — Нет у меня никого. Не люблю врать, ты же знаешь. Вот что, Настя, давно хотел сказать, но не знал как и когда. А сейчас как раз удачный момент. Нам нужно пожить раздельно. Просто отдохнуть друг от друга какое-то время. Проверить чувства. Мы завтра с утра это обсудим. Обещаю! Утром позвони моему клиенту Гурджиеву и отодвинь встречу на пару часов. А сейчас спи, –


Гордей ложится в постель, укрывается одеялом и затихает.

А я так и стою посреди спальни, тяжело дыша, в черно-розовых кружевных трусиках и таком же лифчике, и вдыхаю густой запах массажного масла.

— Поговори со мной, Гордей! Слышишь? Поговори со мной! Ты меня бросаешь? Что значит: поживем раздельно? Да я с ума сойду до утра!

В ответ — тишина. Он старательно изображает глубокий сон. Бесполезно.

Я недаром назвала его Горой. О него, как о высокую скалу посреди моря, разбиваются все ненужные лично ему эмоции. Если он решил молчать, то будет молчать. И даже если я сейчас стукнусь головой о стену, он даже не повернется в мою сторону. Потому что он так решил!

Выбегаю из спальни, слетаю по лестнице вниз, пересекаю гостиную и оказываюсь на кухне. Это единственное место в доме, которое делали по моему щучьему велению, а не по желанию Гордея. Поэтому здесь все просто. Стол из необработанного дерева, такие же шкафчики и стулья. Уютный полукруглый диванчик с ситцевым покрытием в красно-белую клетку. Сажусь за стол. Глажу ладонями теплую древесину.

Вот и все. Счастливый брак развалился. Я почти брошенка. Теперь я понимаю, что они чувствуют, хотя мужчина бросает меня не в первый раз. Много лет назад я уже это пережила. С другим. С первой своей любовью. Но там было все просто. Он и с самого начала любил только свою карьеру и себя. И я всегда знала, что это случится. С Гордеем было иначе. Он купал меня в своей любви. Иногда я даже капризничала сверх меры, проверяя: а выдержит ли он женские закидоны? Неужели настолько любит? Выдержал. И на все капризы отвечал улыбкой и готовностью их исполнять.

И иногда мне казалось, что ему даже нравятся мои причуды. Наверное, каждому мужчине время от времени приятно чувствовать себя немного волшебником. А может быть, это азарт, как у средневековых рыцарей: смогу ли убить дракона ради принцессы? Теперь азарт ушел. Белый конь устал, рыцарь остыл.


В ту ночь я так и не заснула. До рассвета просидела на кухне, а слезы до утра так и не иссякли. Пришлось обтирать лицо льдом — благо в последнее время я завела себе привычку держать в морозилке кубики из пробитого в блендере огурца, смешанного в равных долях с молоком. И долго хлопать ладонями по щекам, снимая отечность. Встречу с важным клиентом перенести не удалось, хотя я позвонила ему уже в семь утра. Гурджиев, который и был этим важным клиентом, должен был в этот день улететь за границу. Богачи вообще живут в вечном цейтноте и не терпят тех, кто мешает их бешеному ритму. Поэтому приведя себя в порядок, я приехала в юридическое агентство, принадлежащее Гордею, где работала его личным помощником. Переступив порог, внезапно успокоилась. Привычная обстановка, тихое жужжание компьютеров, стройные ряды толстых папок на стеллажах — жизнь продолжается. И в сердце даже забрезжила надежда: а вдруг и Гордей с утра отойдет? Может, я ему просто вчера попала под горячую руку? Тоже дурочка: полезла со своими нежностями, не проверив обстановку и настрой. И даже хорошо, что мы с ним с утра не успели поговорить. Я уехала раньше, его будить не стала. Будильник за меня справится.

Может, все так утрясется и само рассосется. У Гордея вообще сейчас сложный период. Он почти вскарабкался на вершину. Гурджиев пригласил его войти в свою адвокатскую группу и доверил собственный бракоразводный процесс. Учитывая его огромный капитал, работа предстояла адская. А Гурджиев — это пик карьеры Гордея. Но сколько сил и нервов это стоило! Гордей пашет, как лошадь. А еще фазы луны, магнитные поля, Сатурн в ретрограде или винограде, Меркурий в первом или сто двадцать первом доме. Ну всегда же есть причина мужской холодности и усталости!

И почти успокоив себя, я подготовила кабинет Гордея к рабочему дню, вышла в приемную и увидела жену Гурджиева. Я замерла, растерявшись. Когда нам говорят о женах мультимиллиардеров, то перед глазами невольно предстают ухоженные хищницы, с головы до ног упакованные в гламурное шмотье. Почти бывшая жена Гурджиева выглядела совершенно по-другому. Учительница первая моя — первое, что пришло в голову при виде нее. Никаких подтяжек, филеров под кожей, золотых нитей в носогубных складках и прочей ерунды, которая из лица делает маску, но при этом считается необходимым атрибутом дам элитарной тусовки. Как они говорят: маст хэв.

Замерев на пороге кабинета Гордея, рассматриваю эту полноватую, лет пятидесяти, в меру накрашенную и очень сдержанно одетую женщину. Никаких декольте, мини и брюк в облипку — светлая юбка, прикрывающая колени, легкая блузка, босоножки на крошечном каблучке явно не от кутюр. Возле глаз гусиные лапки, что среди гламурных жен приравнивается к преступлению. И ни одного бриллианта! В ушах серебряные сережки-вкрутки с крошечными жемчужинками, на пальце тонкое колечко с речным жемчугом.

Даже видавшего виды Гордея удивляет, как ее муж издевается над ней при разводе. Словно мстит за что-то. Гурджиев отнял у бедной женщины все, хотя ей полагалась, как минимум, половина имущества. Но он оставил ей лишь жалкие крохи, только чтобы супруга, которая давно оставила работу, не умерла с голоду. Причем он явно думал не о ней, а о том, чтобы его не осудили за это. А так бы и последние крохи отнял бы. А она даже не пытается оспорить его решение. Почему?

Почувствовав мой пристальный взгляд, она поднимает глаза и тихо произносит:

— Если можно, я бы подписала бумаги до того, как сюда явится мой муж. Очень бы не хотелось с ним встречаться лишний раз.

— Извините, но так нельзя. Сейчас приедет адвокат, приедет ваш муж, и нужно еще раз пройти по всем пунктам. А пока давайте я приготовлю вам чай. У нас есть вкусные шоколадные конфеты.


— Не хочу чаю! И проходить по пунктам тоже не хочу, — возражает она. — Хочу просто подписать их и никогда в жизни его больше не видеть!

Да что она святая, что ли? Или совсем дурочка? Или так устала, что даже не в состоянии думать? То, что я собираюсь сделать — очень непрофессионально. И если Гордей узнает, то он меня убьет. Но удержаться не могу, присаживаюсь рядом с ней, беру ее за руку и шепчу:

— Почему вы не боретесь? Когда вы с ним поженились, у него не было даже сотой доли того, что есть. Это ваше совместно нажитое имущество. Вам полагается гораздо больше тех жалких крох, что он вам оставляет. Если муж за что-то мстит, то это еще не значит, что вы виноваты!

— Я очень виновата, — шепчет она, вытаскивает из сумочки платок и промокает глаза.

Не решаюсь спросить, в чем, но незаданный вопрос витает в воздухе, и она отвечает:

— Я его подвела. Постарела раньше срока, хотя он на пять лет старше. И он теперь меня наказывает. Это ведь так приятно и сладко наказывать того, кто слабее. А знаете что? Давайте ваши конфеты. Все забываю, что мне теперь не нужно считать калории, не нужно быть худой и красивой, — она улыбается одним ртом, а в глазах — ни тени смеха.

Приношу из кабинета Гордея коробку, открываю и протягиваю ей. Она вдруг начинает жадно есть конфеты, одну за другой. Но надкусив четвертую, внезапно заливается слезами. Конфета падает на светлую юбку, оставляя шоколадную кляксу. А женщина, ничего не замечая, торопливой скороговоркой рассказывает. Словно боясь, что ее сейчас прервут. Так разговаривают люди, которые привыкли, что их часто перебивают. Так разговаривают жены властных и деспотичных мужей.

— Успешные мужья — они все знают лучше нас. Сначала муж скажет: тебе нужно обновить гардероб, поменять прическу и вообще стиль. Потом прикажет скинуть пять-десять килограммов. Потом — что нужно энергичнее двигаться, динамичнее жить и смотреть веселее! И не жаловаться. А еще заняться саморазвитием: сходить на скандальный спектакль, посмотреть нашумевший фильм, прочитать модную книгу. Записаться на курсы йоги и обязательно завести модного коуча. Как же в наше время интеллигентному человеку без коуча? А когда похудеешь, сменишь прическу, прикупишь гламурные шмотки и начнешь без конца улыбаться, излучая оптимизм и креатив, он скажет, что ничего не поможет, потому что ты слишком старая. И тебя легче выкрасить и выбросить, чем изменить. Мне мой так и сказал. Мы с ним тридцать лет прожили. Он всегда любил активный отдых. Спортивное снаряжение покупал, конечно, самое дорогое. Я вообще это все ненавижу, но муж сказал, что нужно, и я безропотно рысцой бежала в магазин и искала себе модный веселенький костюмчик. Такой, чтобы освежал, стройнил и молодил. И в горы с ним лазила. И рюкзак тяжеленный таскала. Выходила, так сказать, из зоны комфорта, чтобы организм помолодел и начал излучать креатив и оптимизм. Нормальные люди с доходами моего благоверного на пузе в Куршевеле лежали летом, а зимой в горах Швейцарии фондю кушали золотыми ложечками. А мы с ним все пешком по лесам и горам, на байдарках по горным рекам, по пустыне на верблюдах. И вечерами у костра с гитаркой выли бардовские песни в компании его друзей. Если бы вы только знали, как я ненавижу этих бардов с их слезливой романтикой, пропахшей средством от комаров! Но я все молчала. Всю жизнь худела, надрывалась в спортзале, и перед походом в парикмахерскую спрашивала мужа, какую прическу сделать в этот раз. Тщательно внимала его критике. Смотрела на него, открыв рот. Старалась изо всех сил. А потом он как-то рассердился, что я медленно ползу в гору. И сказал: "С тобой ничего не в кайф! Ты слишком старая и унылая! И тупая. Только тупые бабы стареют так быстро!"