Елена Рахманина - Куплю твою жизнь

Не представлял, почему меня зациклило на этой мысли. О наших детях. Никогда их не желал. Я знал, что детство — весьма паршивое время, и не хотел портить человеческую жизнь своими генами.

Даже семью заводить не планировал.

Но вмешались будущие партнёры по бизнесу. И Серафима.

Ямадаевы согласились подумать о сотрудничестве лишь после помолвки с их сестрой. Претили мне эти отжившие традиции. Ясмин меня всегда боялась. Сторонилась, глаз не поднимала. Чем вызывала лишь раздражение. Её чувства не волновали братьев, решивших отдать её мне. Не волновали они и меня.

Поразмыслив тогда, пришёл к выводу, что с этим событием моя жизнь не изменится. Так почему бы и нет? Оставил бы супругу в доме, сорить деньгами и предаваться прочим развлечениям. А сам бы пожинал плоды сделки.

Всё бы шло своим чередом, если бы в мою жизнь не ворвалась одна маленькая наглая девица.

И сейчас ждал ответа затаив дыхание.

— Оснований полагать обратное нет. Она здоровая девушка.

Втягиваю резко воздух в лёгкие. Осталось найти мою здоровую девушку.

Каждый раз думая о выкидыше, складывая свои поступки и их результат, я получал удар в солнечное сплетение, заставляющий меня задохнуться от накатывающего отчаяния. А мысли эти крутились в голове теперь постоянно.

Подключил все свои связи, чтобы найти её. Но каким-то странным образом она не засветилась даже на городских камерах. Записи с камер частной клиники оказались повреждены. Сотовый остался в палате. Как и банковские карточки. Исчезла, будто её и не было в моей жизни. Сбежала, как и обещала.

Чуял, что жива. С ней не должно было ничего плохого случиться. Только не с Серафимой. Никогда не встречал человека с такой жаждой жизни. Живучая, как кошка, ищущая, в чью клыкастую пасть засунуть голову.

Будь на её месте любая другая, в тот вечер, когда я увидел её, поднимающуюся на второй этаж ночного клуба, под конвоем человека Айрата, прошёл бы мимо. Сколько таких падких на бабло девочек искали лёгкую жизнь за мой счёт. А я не относил себя к спасителям бедных и обездоленных.

Поймал её в дверях, когда она едва не сбежала, и ладони обожгло. Её вырвали из моих рук. Потёр подушечки пальцев, чтобы понять, откуда идёт покалывание. Ощущение не прошло.

А увидев, как на неё летит кулак, среагировал раньше, чем подумал.

Красивая всё же, сука, как можно портить эту красоту? Даже такая, заплаканная, чумазая, с колтуном на голове вместо волос. Всё это не имело значения, потому что она горела. Светилась, как факел в темноте ночи. Маленький мотылёк. Хотелось поймать её в кулак и ощутить, как она будет в нём биться.

Посмотрел на неё ещё раз. Один шаг за дверь, и от девчонки ничего не останется. Айрат кинет её в мясорубку, отрабатывать долг телом. Почему-то от нарисовавшейся картинки стало не по себе.

Наступил себе на глотку. Задержался. Выслушал Айрата, хотя его слова для меня ничего не значили. Я и так хорошо представлял, кем может быть девчонка, заявившаяся в клуб с одним, а отсосавшая другому. Да и она не скрывала своих желаний. Прямо их озвучила.

— Сколько ты за неё хочешь? — спрашиваю, уже понимая, что одними деньгами не отделаюсь.

Вижу это по алчным глазам Айрата, подсчитывающего возможную прибыль от нашего сотрудничества.

Он называет сначала сумму. Ничего особенного.

— Но согласись, она лакомый кусочек. За эти деньги я её под любого подложу, быстро отработает долг.

— Переходи к делу, — прекращаю торг.

— Поспособствуй моей сделке с Ямадаевыми.

Блядь. Этих ещё не хватало.

— Хорошо.

Зачем согласился? Данное Айрату обещание обойдётся мне в разы дороже её жизни, даже если девчонку разобрать на органы. Сука-а-а.

Но и тогда дал себе слово, что не притронусь к ней.

Хотя желал её так, что порой казалось, взорвусь от напряжения. Трахал других, а в самый неподходящий момент вместо очередной любовницы видел её ухмыляющуюся мордашку.

Не хотел платить за секс. Ей. С ней. Терпеть не мог продажных женщин.

Отец всегда твердил, что моя мать была шлюхой. Даже когда умирал у меня на руках, всё повторял это как умалишённый. Не испытывал к нему жалости. Мозг хранил другие воспоминания о нём, не давшие тёплым чувствам и состраданию проникнуть в сердце.

Не верил ему, помнил мать. Слишком отчётливо, чтобы принять за чистую монету его гнусные слова.

Однако я опасался, что его червивые гены вырвутся наружу и я слечу с катушек от ревности к какой-нибудь мадам. И убью первого попавшегося под горячую руку.

Понимал, что вопреки доводам разума окружал себя всю жизнь такими же шалавами, как Серафима. Только она предложила мне честную сделку, а другие продавали свою добродетель, прикрываясь красивой легендой.

Улыбка её эта, наглая и невинная одновременно, как газ из перцового баллончика, жалила мне глаза. Мерещилась всё чаще и чаще. Приходилось несколько раз моргнуть, чтобы прогнать наваждение. Ведьма.

И тянуло к ней против воли. Хоть в кандалы себя заковывай, чтобы держаться от неё подальше.

Меня вполне устраивала моя жизнь до неё. Более чем. Расписанная по минутам в календаре. Понятная. Предсказуемая. Пресная. А с её появлением всё полетело в тартарары.

Ненавидел отцовский дом. Затхлый. Тёмный. В котором правила мачеха, считая себя королевой. Но приезжал туда, убеждая себя, что должен осмотреть свою собственность. Мою игрушку, раскрасившую серые будни яркими красками.

Чтобы точно знать — мой маленький зверёныш никуда от меня не делся. И он всё ещё мой.

Только ногти и клыки у Серафимы такие острые, что запросто вонзила бы их мне в шею, имей я неосторожность очутиться к ней слишком близко.

А когда видел её с другими мужиками, сносило крышу. Терял сдержанность, холодность, которые я считал частью своей натуры. Привычное спокойствие сползало, обнажая истинные чувства. Голую ревность. Звериные, не поддающиеся контролю эмоции.

И она будто знала, на какие точки надавить, чтобы вывести меня из себя.

Понял, что уже не управляю своей жизнью. Она без спроса заняла в ней место. С каждым днём захватывая всё больше территории.

Её слёзы вызывали желание уничтожать, превращая всё в руины. И эта потребность меня удивляла. Никогда раньше не думал, что захочу убить ради мимолётного увлечения. Сколько таких будет ещё в моей жизни после неё? Очевидно, ни одной.

Оставалось лишь просыпаться от ночных кошмаров. В которых её не было.

В голове настойчиво билось одна мысль — разорвать эту связь. Обрубить паутину, которую она сплела вокруг меня. И я это сделал.

Узнал, кто настоящий отец её сестры. Понял в ту же секунду, что он сам может предложить ей остаться в его доме вместе с Аней. И тогда разве мой зверёк будет во мне нуждаться?

Решил, что правильно будет её отдать. Оставить там. Подарить жизнь, в которой не останется потребности искать толстый кошелёк в мужских брюках. Правда, пришлось доплатить, чтобы она ни в чём не нуждалась.

И всё же та лёгкость, с которой она ушла, меня покоробила. Не ожидал. Но эта маленькая сучка всегда отличалась умом. Сообразила, видимо, что там ей будет лучше.

Наблюдал всё это время за ней. Следил. Знал почти о каждом её шаге. Только этого недоделанного боксёра упустил.

Понятия не имел, что она заявится на бой. Но она пришла. И в ту же секунду, когда увидел её, понял, что не в силах больше себя сдерживать. Желал её безудержно. Безумно.

Сожрать её хотел, обглодать до косточек. Зализать, сдирая кожу. Поглотить полностью. Заполнить собой целиком. Членом своим. Своим семенем.

Смотрел на каплю воды, стекающую по прозрачной бутылке водки, только что покинувшей морозильную камеру. Чистая на вкус, мягкая, бодрящая, обжигающая холодом, она всё же не приносила желанного забвения.

Не брала. Напивался уже вторую неделю.

Эта треклятая девчонка пропала. Испарилась.

Отчаяние и бешенство, сменяя друг друга, захлёстывали. Не давали дышать.

Знал, что, пока не найду её, — не успокоюсь. Из-под земли достану.

Если добровольно сбежала, спланировав побег, — отыщу и убью. Потом воскрешу и убью её снова. И убивать буду, пока злость не отхлынет. А сейчас она прибила меня на самое дно Марианской впадины.

Врагов у меня достаточно, ей могли и помочь. Насильно в том числе.

Рядом с ней я совершал ошибку за ошибкой. Поддавшись слабости. Нельзя было показывать другим своё уязвимое место. Ахиллесову пяту. Знал ведь, отлично понимал, что она, пожалуй, единственная возможность надавить на меня. Навредить мне.

Если сейчас позвонят и скажут, что в обмен на её жизнь мне нужно расстаться с бизнесом, разве смогу отказать?

От этих мыслей не мог найти себе место.

Может, оттого всё это время никто так и не объявился, что нагнетали моё состояние. Доводя до умопомрачения от ужаса, который я испытывал, опасаясь за её безопасность.

В кого я превращусь, если с ней что-то случится? Если её убьют, чтобы досадить мне? Я смогу после такого существовать? Сомневаюсь.

Её появление разбило мою жизнь на до и после. Только «до» куда больше походило на негатив фотоплёнки. А вкусив «после», уже не получится вернуться обратно.

И если она спланировала этот побег сама, то пощады ей ждать не стоит.

Желание крушить всё вокруг сменялось фантазиями о сотнях способов наказания. Её.

И если эта сука и умрёт, то исключительно от моей руки.

Никях уже давно состоялся, а я так и не соизволил заявиться к своей жёнушке, чтобы исполнить супружеский долг. Пожалуй, это самое длительное моё воздержание с тех пор, как мне минуло тринадцать лет. Оттого и градус ярости не сбавлялся. Некуда было спустить напряжение.