Все мои глупые фантазии сдулись и теперь валялись на полу.

Что же я наделала?

Господи! Зачем? Зачем я на это согласилась?

До этого момента мне всё казалось, что я заставлю его одуматься. Понять, как нужна ему.

Но, видя сейчас его взгляд, осознала, что потеряла Ратмира навсегда.

Сначала я обнаружила в нём ураган эмоций. Злость. Ненависть. Ярость. Даже вожделение и почти любовь.

А потом ураган улёгся, осел, как песок после бурана. Все чувства и эмоции словно омыло волной и унесло. Далеко-далеко. Оставив после себя лишь пустоту.

Он никогда меня за это не простит.

Мне потребовалось неимоверное усилие, чтобы продолжать держать лицо счастливой новобрачной. Больше всего хотелось подобрать подол платья и бежать куда глаза глядят, пока лёгкие не начнёт печь. Но я затеяла эту игру и уже не могла дать заднюю.

Сабуров направился к нам широким, уверенным шагом. Люди, знавшие его, расступались, будто опасаясь попасть под замес. А все прочие — сторонились, ощущая исходящую от него опасность.

Таким я его никогда не видела и поняла, что это какая-то очередная грань его сущности, о которой мне ни черта неизвестно.

Сглотнула слюну от страха, раздражаясь из-за нервно бьющейся на виске венки.

Вероятно, Юрасов сейчас испытывал триумф. Мне не хотелось на это смотреть. Да и отвести взгляд от Сабурова было невозможно. Он будто накинул мне на шею петлю и удерживал визуальный контакт, пока шёл, накручивая её себе на руку.

А моё глупое сердце трепыхалось в груди, как пьяная бабочка, стоило ему оказаться рядом.

Жадно вглядывалась в его лицо. Он не потрудился побриться, что меня удивило. Морщины у глаз стали чётче, глубже. Как и у рта, изгибающегося в циничной ухмылке.

Хотелось провести пальцами по этим губам и стереть выражение, которое отчего-то причиняло боль.

Ему всегда удавалось говорить со мной без слов. И сейчас он доносил до меня простую истину — я для него никто. Теперь я чужая. Чужая жена, чужая любовница. А значит, он потерял ко мне интерес.

И когда он «сообщил» мне это, перевёл взгляд на Юрасова и больше уже не смотрел на меня. Совсем.

Если бы возможно было ещё раз сломаться, то я осыпалась бы вновь к его ботинкам. Но как можно сломать то, что уже поломано? Я себя собрала как могла тогда, в больнице. Склеила эти кусочки клей «Моментом» и держалась, надеясь, что когда-нибудь мои раны затянутся.

А потому выше вздёрнула подбородок, не желая демонстрировать боль.

И вдруг я увидела её. Только сейчас мой взгляд метнулся к девушке рядом с ним. Маленькой, миниатюрной. Одетой дорого, но скромно. Мой наряд тут же показался вульгарным, слишком откровенным. Безвкусным.

Поэтому он выбрал её? Потому что она скромная?

И смотрит на меня… с восхищением.

Стало ужасно неловко от её внимания. От того, как она рассматривала меня, будто я диковинная птица, выставленная на потеху публике. Впрочем, так оно и было.

Вновь вернула взор к Сабурову.

Он протянул руку Юрасову как ни в чем не бывало. Алексей Алексеевич замешкался на мгновение, будто ожидал, что Ратмир поздоровается кулаком с его физиономией. Даже стоявшие рядом бодигарды напряглись и в любой момент ринулись бы на защиту.

— Чем ближе к кладбищу, тем моложе жёны, — произносит Сабуров обыденным тоном, будто эта самая «жена» для него незнакомка.

На губах змеится недобрая улыбка, от которой мне становится холодно. А обычная шутка из уст Ратмира слышится обещанием. Угрозой.

Глава 44


Стараюсь понять его эмоции. Я ведь так мечтала насладиться этим мгновением. Но на вкус удовольствие оказалось картонным.

Меня потряхивает, хочется развернуться и уйти. Я стояла в самом эпицентре презрения, исходящего от горячо любимого человека. Он не смотрел в мою сторону, даже не дышал. А меня всё равно била дрожь от вибраций его ненависти. Сильной, яростной.

Все приглашённые на праздник, причину которого мы засекретили, знали, что я принадлежу ему. Что я Сабурова.

Женщина Сабурова. Неприкасаемая.

Внешне его реакция никак не проявилась. Не проживи я с ним год, даже не заметила бы её, решила бы, что он совершенно расслаблен и спокоен.

Но за время нашего знакомства я научилась его хорошо чувствовать. Даже в этой лёгкой улыбке читалась неприязнь, в прямом немигающем взгляде — угроза. Юрасову — скорой смерти. А для меня уже уготована иная учесть, если совершу ошибку и попаду в его лапы. О смерти я буду лишь молиться.

Сжала сильнее зубы и отвела взгляд от его красивой физиономии.

Я тоже имела повод для ненависти. И не меньший, чем он.


В клинике для меня отвели отдельную палату. Если бы не медицинская техника, кровать-каталку и катетер в руке, могло бы показаться, что я бездельничаю в приличной гостинице.

Всё самое лучшее для любовницы Сабурова.

Разбавившее мою кровь седативное средство сделало меня вялой. Боль от предательства никуда не пропала, но воспринималась фоном. Апатично. И я просто лежала на боку и ждала, пока время пребывания здесь истечёт.

Не представляла своё дальнейшее существование. Жизнью это вряд ли можно будет назвать. Скорее непрекращающейся агонией. Но самое гадкое — мне от него уже никуда не деться.

Пока плавала в этих размышлениях, в палату вошёл мужчина. Типичный врач в возрасте. На плечи наброшен халат, на лице седая щетина. Взгляд холодный и цепкий.

Молча смотрела на него, ожидая, когда он начнёт говорить. Сил двигать языком не нашлось.

— Ну здравствуй, девочка Сабурова, — приветствует меня так, что сразу становится очевидно неладное, и пододвигает стул, располагаясь рядом со мной.

Оглядывает с головы до ног. Ощупывает глазами, пробираясь глубоко в меня. По самую печень.

Метнула взгляд в сторону выхода, зная, что где-то рядом начальник охраны. Но Мурата не видно.

Немного приподнялась на подушках, ощущая так себя чуточку защищённее.

— Кто вы и что вы от меня хотите? — выпускаю тут же иголки.

И снова злюсь на Сабурова. Где его хвалёная охрана, когда она действительно нужна?

— С добром я к тебе, девочка, пришёл, — улыбается ласково. Только глаза его, светлые, блёклые, говорят об обратном. — Не нервничай. В твоём положении вредно нервничать.

Свожу брови, ощущая опасность, исходящую от него.

Он не простой человек, это ясно как божий день. Находясь рядом с Ратмиром, я всегда была избавлена от постороннего внимания. Словно он поместил меня в вакуум, состоявший из его власти и влияния. Защищавший от других.

Но здесь этого магнитного поля я оказалась лишена.

— Уходите, — тихо прошу.

Снова натягивает искусственную улыбку. Будто её за ниточки тянут. Настолько она неестественная.

— Не торопись. Послушай меня. А потом, если захочешь, я уйду.

Ладони стали влажными от переживаний.

— Говорите, — сухо прошу в надежде, что он скорее свалит.

Он представился, напомнил, что мы уже имели честь видеться. На той памятной встрече в ресторане. Поняла, кто передо мной.

Стало интересно. Любопытно, почему он сюда заявился.

И теперь единственное, что мне остаётся, изучать его.

Под больничным халатом дорогой костюм. На носу дизайнерские очки. А под ними лицо, испещрённое глубокими морщинами. Он ухаживает за собой, должно быть, ходит к косметологу. Холёный дед.

Но, как ни крути, а он совершенно лишён сексуальности. И я отлично понимаю его жену, отдавшую предпочтение Сабурову.

Каково это — жить с таким, заниматься с ним вялым сексом, а хотеть горячего мужика при этом? Знать не хочу даже.

Если деньги и пахнут, то старым осточертевшим телом, которое тебе приходится ласкать ради них. Но это куда больше похоже на круг ада, чем на жизнь.

Я ещё с Айратом поняла, что душа — слишком дорогая плата.

— У нас обоих есть что друг другу предложить.

Слушаю его, сил возражать или спорить нет.

— Я изучал тебя. Узнавал. Даже с матерью твоей связался. Отыскал её. Правда, она ничего толкового о тебе не поведала, зато сосёт хорошо.

Хотелось ответить, что это семейное, но ему подобные подробности знать ни к чему.

Должно быть, когда он заговорил о моей матери, заметил, как я скуксилась, но ничего не сказал.

— Зачем вам это? — не понимала. Да, Ратмир поступил с ним некрасиво. Неправильно. Но разве измена очередной жены стоит таких сложностей?

— Ты в курсе, что до тебя он ни с кем так долго не встречался? — пропускает мой вопрос мимо ушей. — А я ведь знал его с того самого времени, как его отыскал отец. Вытащил из лап той шлюхи, что его родила. Красивой шлюхи, с этим не поспоришь.

Он смотрит на меня так странно, что мне хочется задрать одеяло до самого подбородка, но я сдерживаю этот детский порыв. Алексей Алексеевич проводит между мной и матерью Ратмира параллель? К этому он ведёт?

— Нет, не в курсе, — тихо отвечаю. Эта информация принесла только боль и разочарование.

— Может быть, до тебя даже не дошёл слух, что он собственными руками убил отца, за свою мать?

Хотелось накричать на него, прогнать. Этот человек совершенно лишён чувства такта или эмпатии. Его не волнует, что у меня была угроза выкидыша и я выгляжу как живой труп. С серой кожей и кругами под глазами.

Но я лишь отрицательно качаю головой. Ничего я о нём не знала. Ни в какие свои тёмные тайны Ратмир меня не посвящал.

Он убийца? Попыталась отыскать в себе хоть какую-то эмоцию в ответ на эту новость. Отвращение. Ненависть. Страх. Но нет, ни одной из них я не ощутила. Скорее, я всегда понимала, что Сабуров способен на многое. Знала, с кем связываюсь. Принимала, что могу поплатиться за это.