Единственным местом, где его можно было застать в одиночестве, осталось кладбище. Он регулярно навещал своих родителей и одну из бывших жён, похороненную на том же клочке земли.

Удобное место. Здесь он и останется.

День выдался погожим. Солнечным. Юрасов сидел на скамейке у могил и, когда я подошёл к нему со спины, сразу заметил мою тень. Вздрогнул и замер.

Я закурил сигарету и устроился на скамейке рядом с ним.

— За жизнью моей пришёл? — спрашивает, словно обращаясь к жнецу, забирающему души. Сжимает на бедре дрожащую руку, что не ускользает от моего внимания. Старается держаться, но нервы сдают.

— Ты знал, что это неизбежно, когда решил связаться с Серафимой, — отвечаю, стряхивая пепел.

Фыркает что-то себе под нос.

— Тебе бы поблагодарить меня. Пока ты в свадьбу играл да по бабам таскался, она в безопасности была.

Делаю последнюю затяжку, наблюдая, как огонёк сигареты достигает фильтра и затухает.

— Ты меня знаешь, дед. Нельзя притрагиваться к тому, что принадлежит мне.

— А я и не притрагивался, — усмехается, — да только не получить тебе её уже.

Смотрю на него, пытаясь понять, что он несёт. Надежда внутри загорается и тут же гаснет. Ведь, чтобы выжить, он будет готов преподнести мне любую ложь, которую я с радостью сожру.

Злясь, встаю и поднимаю его за грудки, пока носы не оказывается на одном уровне.

— Что ты мелешь?

Сучит ногами в воздухе, а у самого лицо безумное. Смеётся.

— Сын у тебя, Сабуров. Мишкой звать. Я забрал её тогда из больницы беременной.

Пригвождаю его к высокому мраморному надгробию, желая выбить все мозги из его головы.

— А убьёшь меня, так цепные псы Ямадаевы начнут на неё охоту. Уверен, что успеешь добраться до своей любимой раньше и спасти?

— Зачем она им? — встряхиваю сильнее, ударяя его затылком о холодный камень.

Он сжимает мою рубашку так же, как я его. Только неловко. Как-то жалко. Старческими слабыми руками.

— После моей смерти твоя Серафима получит долю в компании. Убьёшь меня и не успеешь оглянуться, как её не станет.

По коже проходят холодные мурашки. Жмурюсь, встряхиваю головой и разжимаю окаменевшие пальцы.

Юрасов сползает по мрамору на землю. А я смотрю на него, как на грязь под ногами. Тяжело дышу. Внутри смерч. Смесь радости, злости, надежды и страха. Страха, что лжёт. Слишком дурманит разум подсунутый мне под нос опиум. Страха, что говорит правду.

Опускаюсь на корточки, чтобы видеть его лицо.

Если он говорит правду и Серафима скрыла от меня ребёнка, я её убью. Не сдержусь. Выдыхаю горячий воздух из лёгких, отлично понимая, что обманываю себя.

Уже решил, что оставлю Юрасова в живых. Пока. Сначала заберу из его дома Серафиму и ребёнка. А потом — посмотрим.

Достаю из наплечной кобуры оружие, снимаю предохранитель и вжимаю дуло в его щёку.

— Давай, покайся, хрен старый. Очисти душу перед смертью, — обращаюсь к нему сквозь стиснутые зубы, — у тебя что-то было с Серафимой?

Если она не делила с ним супружеское ложе, значит, не всё потеряно. Значит, преподам ей урок, дождусь, когда сознается, и у нас может появиться второй шанс. Если она ещё что-то чувствует ко мне…

Пытаюсь глушить эту дурацкую, почти по-детски наивную радость, разлившуюся в груди.

Но Юрасов, вместо того чтобы выторговать себе жизнь, пока я пребывал в благостном состоянии, достал свой пистолет. И я ведь знал, что он с ним не расстаётся. А тем более в последнее время.

Наш диалог выбил меня из колеи, заставив потерять нюх. Расслабиться. Решить, что почти всё позади. Что напряжённость минувшего года потихоньку убывает. И всё это после короткого, но такого содержательного разговора.

Упустил момент, когда он направил на меня дуло. Лишь услышал спускаемый курок и получил пулю в живот. Острая боль сковала мышцы, внутренности, разлилась по телу, вызывая дезориентацию.

Сам не заметил, в какой момент в пылу схватки мой палец соскользнул с курка. Одно неловкое движение — и мозги Юрасова окрасили землю и надгробие.

Глава 69


Поднялся на ноги, ощущая, как быстро кровь покидает тело, а та, что ещё осталась во мне, бьётся в бешеном пульсе в висках, руках. Дрожью пробирая весь организм. Рубашка полностью пропиталась красным. Снял её, приложив к ране, чтобы не оставлять после себя кровавые следы.

Каждый шаг давался с трудом, на лбу проступила испарина, а звёздочки, мерцающие перед глазами, мешали смотреть вперёд.

К сегодняшней встрече я готовился. Поэтому за пределами кладбища меня ждали люди, которые «подчистят» за мной.

С трудом перебирая ногами, покинул это место и рухнул, едва завидев свои автомобили. Что происходило дальше, не помнил. Невыносимая слабость сковала тело, парализуя. Тьма накрыла с головой.

Сознание вернулось всего на пару минут, когда меня доставили в больницу. Надо мной навис мой старый друг и врач.

— Я не понимаю, что ты говоришь, Рат, — Дени вглядывается в моё лицо, хмуря брови, а я понимаю, что язык совсем не хочет слушаться.

Собственное бессилие злило неимоверно. Попытки собраться с силами ни к чему не приводили. Черепная коробка словно пустая, без мыслей и воспоминаний. Я пытался вычерпать из памяти какую-то важную информацию, вертевшуюся на языке.

Товарищ вколол что-то мне в вену, и я ощутил, как немного прояснилось в голове.

— Юрасов оставил Спичке долю. Свяжись с Зелимом, пусть поговорят с ней. Чтобы не принимала наследство, — всего пара слов высосала из тела остатки сил. Не знаю, что мне вкололи, но сказать ещё хоть что-то я уже был не в состоянии. Мне хотелось добавить, чтобы её защитили, если я не приду в себя. Чтобы привезли в мой дом. Но всё, на что хватило сил, — это смотреть в расплывающееся перед глазами лицо старого товарища.

Он что-то говорил, пока меня везли в операционную. Я слышал его голос, но не был способен обработать информацию.

В голове будто тревожно бил молоточек. Маленький и назойливый. Сколько прошло времени в беспамятстве, не представлял. Одно знал точно — нужно выбираться из этого вязкого болота мыслей и забвения.

Поднял веки, ощущая дезориентацию. Первые минуты не понимал, где нахожусь, как сюда попал. В палату вошла улыбчивая медсестра, поправившая катетер.

— Бураева позовите, — произношу вслух, связки будто пропустили через мясорубку. Голос сухой, хриплый.

Медсестричка отчего-то засмущалась и покинула палату. Через пару минут явился Дени. Выглядел измотанным и нервным.

— Ну ты и напугал меня, Сабуров. Привезли бы тебя ко мне на час позже, и не достали бы уже с того света, — качает головой, придвигая стул к моей койке.

— Жить буду? Сколько я находился в отключке?

— Если продолжишь в том же духе, то определённо нет. У тебя была обширная кровопотеря, тебе влили несколько литров донорской крови. Ты не приходил в сознание четыре дня. Я уже думал, пора твоих родственников извещать и готовить место на кладбище.

Фыркаю, по-прежнему ощущая слабость в теле. Оторвал руку от постели, а она вновь упала на неё. Четыре, блядь, долбаных дня потеряно!

— Надеюсь, ты не вздумал кому-то сообщить о моём состоянии? — Не хватало ещё, чтобы шакалы знали, что я при смерти.

— Нет, конечно.

Выдохнул.

— Что со Спичкой? Она сделала, как я велел? — возвращаюсь к насущному, ощущая, как глупо звучит мой вопрос. Наивно и совершенно неправдоподобно.

— Нет, — отвечает и тут же уводит взгляд в сторону, вызывая во мне волну неконтролируемого страха, — она уехала из дома Юрасова с ребёнком и одним из телохранителей.

Прикрываю веки на мгновение, отлично понимая, что эта неугомонная сама мчится неприятностям навстречу. С трудом принимаю вертикальное положение, опуская ноги на пол. И прихожу в себя ещё пару минут, сжимая пальцами матрас со всей силы.

Не разобрать, глаза отрыты или нет. И так и сяк результат один — темнота.

— Что ты творишь, Сабуров? Тебе ещё лежать нужно. Ты едва не скончался от геморрагического шока! — Дени нервничает, волнуется за меня. Как врач знает больше, а потому опасается сильнее.

— Тише, — прошу, — не так громко. Сделай что-нибудь, чтобы я не сдох в ближайшее время. Нужно её найти.

— Отправь своих людей. Они справятся, — чуть спокойнее отвечает товарищ, — мёртвым ты ей не будешь нужен.

А я не уверен, что нужен ей и живым.

Когда тёмная пелена прояснилась, я поднял на друга взгляд. Он год как сыграл свадьбу, и жена не так давно родила. Может, следующий довод окажется весомее.

— У неё мой сын, — произношу так, будто пытаюсь убедить сам себя, что это единственная причина, по которой мне требуется её разыскать.

Но занимаюсь самообманом в который раз. Я даже не уверен, что Юрасов мне не соврал. И всё равно хочу её найти. Увидеть вновь. Ещё не понимаю зачем. Убить или спасти. В любом случае не Ямадаевым решать её судьбу.

Дени выдыхает. Быстро соображает, что к чему, уже не задавая лишних вопросов. Трёт уставшее лицо руками.

— Есть одно сильнодействующее средство. Его применяют военные в случае получения огнестрельной раны на задании. Только знай, что потом будет ещё хуже, чем сейчас. Придётся вернуться в больницу.

Киваю.

Через пару часов полегчало. Состояние было похоже на похмельный синдром. В общем, терпимо. Голова болела, но мозг при этом работал чётко.

— Что-то известно о Серафиме? — задаю вопрос Зелиму, пришедшему в мою палату, пока мне делали перевязку.

Он нервно сглатывает, наблюдая за действиями медсестры. Не поднимая на меня глаз.

— Где-то час или полтора назад нашли тело её охранника на дороге.