Боковым зрением я увидела Андриса, который незнамо как оказался за моей спиной. Он указывал пальцем в направлении дверей с табличкой «комната отдыха персонала».

– Если я его догоню, ты скажешь свое имя?

В пылу погони он избавился от своей манеры чуть тянуть слова и перешел на решительное «ты».

– Даже фамилию!

А дальше я могла только удивляться метаморфозам.

Глава 3

Андрис вдруг перестал хромать, и весьма резво припустил за фотоснайпером. Ловко перепрыгнув через тумбу, он в мгновение ока оказался у двери, а потом и вовсе скрылся за нею.

Я помчалась следом. В стаффруме передо мной предстала эпическая картина: прижатый к ногтю (и стене кулаком Андриса) юноша с русым ежиком волос, в неприметной серой футболке, судорожно обнимал простенький «Кэнон», готовясь сопротивляться до последнего.

– Отдай снимки!

Все же требовать саму камеру – это уже попахивало статьей, а цифровое фото – вполне можно.

Тот лишь сильнее прижал фотоаппарат к себе.

– Не отдам. Я честно сделал эти снимки! Мне за них любой журнал неплохо заплатит! И вообще, у нас в стране свобода слова. А съемка в публичном месте была. Так что не имеете права!

Только тут до меня дошло: папарацци снимал не меня. Крим, будь он неладна.

В распахнутой настежь двери как раз появилась и виновница забега. В каше, со сломанным каблуком и заляпанном наряде.

– Поймали? – спросила она, судорожно выдыхая и хватаясь за бок. И уже конкретно ко мне: – Я твоя должница. Беру свои слова назад. Только отними у него камеру.

Мне захотелось плюнуть, развернуться и уйти.

– Я не ради тебя его ловил? – пристально глядя мне в глаза, уточнил Андрис.

Я сцепила зубы. И где только таких проницательных выпускают? Дайте адресок завода, чтобы я ту местность десятой дорогой обходила. Признаваться жутко не хотелось, потому я выдавила:

– Ради меня. Я наверняка там в ужасном виде получилась. Без макияжа, непричесанная…

Я несла откровенный бред, причем даже сама была в тихом шоке от того, что говорила.

Репортер и вовсе икнул от удивления. Наверняка решил, что у моей крыши особый стиль езды, а таракан, который оказался за рулем, был ко всему еще и гонщиком.

Крим же не стала размениваться на беседу. Видимо, у нее имелся немалый опыт по изъятию собственных изображений. Она подошла к парню и без разговоров заехала ему кулаком в переносицу.

Судя по тому, что он запрокинул голову и рефлекторно ослабил хватку, удар у этой пепельной блондинки, на вид хрупкой, как хрустальная ваза, был хорошо поставлен.

Второй рукой она выдрала камеру и споро защелкала кнопкой фотоаппарата, убеждаясь, что именно ее конфуз и запечатлел горе-папарацци.

Заглянув ей через плечо, я своими глазами убедилась, что Марика, которую я подрядилась изображать, была на тех снимках обрезана по самое «не хочу». Лишь рука или нога, а потом – и Андрис, попадали в кадр.

Между тем Крим вытащила флэшку и пихнула камеру обратно фотографу в руки.

– Держи, и чтобы я тебя рядом не видела. А то засужу за вмешательство в частную жизнь!

С этими словами она развернулась на каблуке (второй изображал раненого солдата модного фронта) и гордо удалилась, от души жахнув дверью.

Мы остались втроем: я, Андрис и репортер, шмыгающий разбитым носом.

– Жду. Свою часть уговора я исполнил, – иронично изогнув бровь, заявил брюнет и сделал шаг ко мне.

Папарацци, почувствовав, что его больше никто не держит, по стеночке начал отползать вбок, подальше от чокнутых отдыхающих.

И тут дверь распахнулась, и в комнату, снимая с себя по пути фартук, вошла горничная. Она так и замерла, узрев картину легкого погрома. Ну, подумаешь, перевернули стол, кресло и снесли с полки микроволновку. Стены-то целы! Горничная, видимо, так не считала. Она открыла рот, чтобы выразить свой гнев высоким штилем грузчиков и матросов.

Не желая быть вовлеченной еще и в разборки со службой безопасности (или кто тут отвечает за порядок?) отеля, я решила, что самое время выполнить обещание и смыться.

Потому в деловом рукопожатии схватила ладонь Андриса и, тряся ее, представилась:

– Кат… То есть Марина Богомолова.

А после выдернула руку у ошалевшего от такого энтузиазма брюнета и рванула мимо горничной.

Уже когда меня и комнату отдыха разделяло расстояние с полтора десятка метров, донеслось зычное:

– Какого…

И уверенно прозвучал спокойный голос, чуть растягивающий гласные:

– Я все улажу.

Я с облегчением выдохнула. Все же у красивых девушек проблемы решаются чуточку проще. Другое дело, что их внешность и создает эти самые проблемы.

Поспешила к себе в номер. Пока поднималась по лестнице, успела подумать о Вадике, Андрисе, Ашоте и сегодняшнем горе-репортере… Есть мужчины, как пудинги: с ними – непреодолимые соблазны, легкие романы и тяжелые последствия. Есть мужчины, как диетические салаты: их одобряют подруги и мамы, но они столь пресные, что смотреть на них не можешь. А есть мужчины, как ростбиф. Вкусные, классные и дающие тебе силы… И тут я поняла, что просто не наелась за завтраком. Вернее, та овсянка, которую я проглотила, вся ушла в забег и мне банально хочется жрать.

Может, все-таки заказать еду в номер? Я потянулась к телефону и увидела новое сообщение. Марика отправила список того, чем она обычно занимается на курортах. От прочитанного у меня создалось впечатление, что она не отдыхала, а проводила военные учения с полной выкладкой. Утром – пробежка, потом бассейн, фитнесс, дыхательная гимнастика, грязевые обертывания, массаж, воздушные ванны в морском воздухе… Мама родная… Она что, хочет, чтобы я все это делала?! Гонорара в тысячу долларов явно маловато за такие мучения. И вообще, зачем так себя истязать? Если бы у нее не было Ашота, то я бы решила, что моя нанимательница в активном поиске нового спонсора. А так… Я покосилась на купальник с полотенцем, плюнула и решила сходить на пляж, а заодно и поесть в кафе. В нормальном кафе, с жутко вредным сочным прожаренным мясом, губительным для фигуры молочным коктейлем и булочкой… Я уже облизнулась, представив на румяной корочке посыпку из корицы, нос защекотал воображаемый аромат свежей сдобы, и тут в дверь постучали. Но крика «горничная» или «уборка номера» не последовало. Я насторожилась и пошла открывать.

На пороге стояла Егровия. По тому, насколько естественный и приятный глазу был цвет ее лица, я догадалась, что тут была задействована тяжелая косметическая артиллерия: пенка, тоник, скраб, крем, основа под макияж, тональный крем, пудра и немного румян. И это только скулы!

Певица поменяла грязный наряд на легкомысленное шелковое платье.

– Можно войти? – она чуть натянуто улыбнулась и подняла вверх бутылку с мартини.

Я удивилась такому повороту: еще час назад за завтраком она поливала меня презрением, как пожарный – очаг возгорания пеной из брандспойта. А тут… Крим переминалась с ноги на ногу и старательно растягивала губы, демонстрируя отличную работу стоматолога. Ее оскал не имел ничего общего с радушием и любовью, скорее был стандартно глянцевым.

– Так я войду? – в нетерпении уточнила певица, привыкшая, что ей не отказывают.

– Заходи… – я посторонилась, пропуская гостью, но внутри вся подобралась. А вдруг эта бутылочка не для распития, а для разбития? Чтобы так сказать обеспечить амнезию чересчур шустрой мне?

– Хотела сказать спасибо, – без обиняков начала Крим. – Если бы снимки попали в сеть… Продюсер и так предупредил, чтобы никаких скандалов.

Я машинально отметила, что стоило бы загуглить про эту певичку поподробнее. Но не полезешь же при ней в поисковик. Хотя любопытство, сгубившее не одну Еву, начало точить и меня, как голодная мышь – сыр.

Тут гостья заозиралась по сторонам, словно что-то ища. Я поняла не сразу, а вот Егровия уже целенаправленно устремилась к минибару.

– Может за знакомство?

По тону, каким был задан вопрос, я почувствовала: она чувствует себя, мягко говоря, неуютно, но продолжает гнуть свою линию.

Только зачем? Хотя, это Катя Скрипка – никому неизвестная серая мышь… Ну хорошо, с моим ростом не мышь, а вполне себе здоровенная крыса. Причем тощая, в смысле, стройная.

Другое дело Марика – инстаграмщица с тысячами лайков на любой чих и армией фолловеров. С такой и вправду лучше дружить, пока история про то, как некая Егровия угодила в лужу, не стала достоянием микроблога и не собрала сотни комментариев.

В общем, гостья активно пыталась меня напоить… в смысле, переманить на сторону зла. Я, в свою очередь, оценила активность Крим: подкупить персонал, узнать мой номер, привести себя в порядок и раздобыть двадцатиградусную трубку мира – несомненный талант.

Меж тем гостья уже активно разливала мартини по бокалам.

– Я подумала, что нам стоит начать знакомство заново.

Внутри я скривилась. Вот все в этой нарочитой непринужденности было каким-то ненастоящим, как накладные ногти. Уже хотела было сказать, что заново стоит начать знакомство тогда уж и с трещоткой Таней. Хотела… Но вовремя закрыла рот. Потому что провести весь отпуск в спартанском режиме, не общаясь ни с кем – подозрительно. А тут Егровия – сама, как говорится, пришла, так пусть и побудет заклятой подругой Марики. Тем более, что ей продюсер приказал «не высовываться».

– Ну, так как? – мне протянули бокал.

Пришлось чокнуться. Впрочем, отпивать принесённый напиток я не собиралась: о волшебных свойствах коктейля под названием «Алкоголь и клофелин творят чудеса» я была наслышана, а потому бдела. Так, на всякий случай. Ведь, как говорится, в этом мире живут люди исключительно хорошие. Только хорошие не всегда и не со всеми.

– Что ж, будем знакомы, – я улыбнулась и, припомнив, что хотела прогуляться до обычной кафешки на пляже, предложила: – А как насчет того, чтобы пройтись по набережной?

Егровия колебалась пару секунд, но потом, словно взвесив все «за» и «против», согласилась.