Когда он проснулся от непрерывного звонка в дверь, книга лежала на полу. Его раненая нога так затекла, что он с трудом передвигался. Наконец он сумел встать и, опираясь на трость, пошел к двери. По пути он узнал голоса, доносившиеся снаружи. Он открыл дверь Джелилю, Татьяне и Мише. Они тепло обнялись. Ему не пришлось прилагать усилия, чтобы на хромой ноге вернуться в гостиную, потому что друзья подняли его и отнесли на руках. Татьяна вытирала слезы, следуя за ними изящной скользящей походкой балерины. Они вновь развели огонь.

– Где Осман? Вы не нашли его?

– Он на службе в Ливадии, скоро вернется.

Джелиль тосковал по другу:

– Ты знаешь, Курт Сеит, иногда мы думали, что никогда не увидим тебя.

– Я сам не был уверен, что вернусь.

Татьяна не хотела говорить о грустном:

– Как ты догадался искать меня в Мариинском, Сеит?

– Прочитал твое письмо Джелилю до того, как упал с коня! Татьяна не обиделась, что ее страстные письма читали другие. Тем не менее она насмешливо попеняла Джелилю:

– Знаешь, Джелиль, если бы я знала, что ты не умеешь хранить секреты, я бы тебе не писала.

– Это была единственная строчка, которую я прочел, клянусь! Больше я ничего не читал!

Татьяна погрозила ему пальцем:

– Ты врунишка!

Несмотря на всеобщую радость, веселье было с нотками грусти. Сеит спросил о своей семье. Джелиль не знал точного ответа, поскольку сам не был в Крыму.

– Говорят, что столкновения доходят до самого дворца, Сеит. Казацкие части стоят и в Санкт-Петербурге, и в Царском Селе. Все отпуска отменены. Никто не знает, как повернутся дела.

– Тамара говорит, что город охвачен хаосом.

– Да, и уверен, завтра будет хуже, – вздохнул Миша.

– Правительство никак не препятствует сегодняшним забастовщикам. Их пытались не пускать в центр, но они сами прорвали оцепление, и в центре хаос. Боюсь, если так пойдет дальше, дело могут выпустить из рук.

– Их много?

– Мы не знаем, Сеит. Все началось с протеста ста тридцати тысяч рабочих, которых уволили, но сегодня к бастующим присоединились рабочие, которые имеют работу, и всякие люмпены.

– Нельзя им заплатить?

– Вначале казалось, что они требуют повышения зарплаты, но реальная цель другая. Я уверен, что сегодня даже повышение зарплаты не усмирит их. По сути, они хотят революции. Они верят, что без царя станут богаче и счастливее.

– Генерал Хабалов действует осторожно. Как военный комендант Петрограда, он должен был разогнать толпу, но он терпеливо ищет пути для мирного соглашения.

– Если он получит приказ от царя, ему придется действовать решительно, но царь тоже молчит.

Разговор продолжался до утра. Татьяна сидела с ними, несмотря на то что выступала накануне вечером. Они разошлись с первыми лучами солнца. Уходя, Джелиль посоветовал Сеиту:

– Не покидай дом. Мы постараемся держать тебя в курсе дел. Будет лучше, если никто не будет знать, что ты здесь. Ты можешь связываться с нами через Татьяну. Я не появлялся дома уже давно.

– Спасибо, Джелиль, я никогда не забуду твою помощь. Позаботьтесь о себе, храни вас Аллах.

Они обнялись на прощание. Когда они спускались по лестнице, Сеит отозвал Джелиля и сказал:

– Ты знаешь, что Петр здесь?

Лицо друга отразило неудовольствие.

– Печальный случай, Сеит! Он никогда не раскается. Держись от него подальше. Или ты его где-то встретил?

– Нет. Похоже, он только заходил сюда несколько раз, пока меня не было.

Проводив друзей, Сеит сел за стол в раздумьях. Из того, что он узнал этой ночью, он составил список всех возможностей, проанализировал каждую и принял план на каждый случай. Опасность была не только в том, что он служил царю, но и в том, что он владел землей и собственностью. Последнего самого по себе было достаточно, чтобы попасть в расстрельные списки революционеров. Его мысли перенеслись к семье в Алуште. С какой тревогой домашние, должно быть, ждут новостей о нем! Вечером Тамара сказала:

– В городе стало еще опаснее, чем прежде. Выходить на улицу совсем нельзя.

Оказалось, что на второй день бунтовщики не только почти захватили центр города, но и начинают захватывать окраины – а ведь дом Сеита стоял в живописном месте района Коломна, как раз на окраине.

Хотя большинство бунтарей требовали хлеба, нередки стали крики и против самодержавия и войны. К толпе присоединились студенты университетов.

На третий день ситуация вышла из-под контроля. В промышленных районах были атакованы полицейские участки. Нападавшие были вооружены. То, что началось как мирная демонстрация с требованием зарплаты, превратилось в вооруженный конфликт, массы, казалось, забыли, зачем начали демонстрацию. С криками и сжатыми кулаками демонстранты разжигали ярость друг друга, царила власть толпы. Теперь толпа хотела не хлеба, а крови. Вооружившись и разгромив полицейские участки, люди стали более самоуверенными и превратились в кровожадное сборище.

Сеит, который не мог ничего поделать, медленно ходил между библиотекой и гостиной. Он чувствовал себя пойманным.

С приходом ночи ему уже начало казаться, будто прошло много дней. Тяжесть на душе, неуверенность раздражали его. Он не мог прибыть на службу. Его ближайшие друзья, вероятно, участвовали каким-то образом в борьбе или готовились к ней. Женщина, которую он любил, была далеко, и он не знал, что с ней. Может быть, он уже никогда не увидит свою любимую. Все, что он мог делать, – это сидеть и ждать. За весь день он не съел ничего, только пил чай или водку, которые ему молча приносила Тамара. Он не смог проглотить ни куска от утки с апельсином, которую она приготовила. Комок в горле не давал ему есть. Он очень нервничал…

В тишине ночи он услышал, как перед его домом остановился экипаж. Это был Джелиль, который выскочил из экипажа и стремительно взлетел по лестнице.

Джелиль подбежал к двери раньше, чем Тамара успела подойти из кухни. Он сразу сказал:

– Свершилось, Курт Сеит! Наконец свершилось. Царь послал телеграмму из ставки генералу Хабалову, приказывая ему разогнать демонстрации. Толпа собирается двинуться на дворец с факелами и огнестрельным оружием. Миша будет во главе одного из отрядов, который преградит им путь, он недавно ушел, я буду возле дворца. Плохи дела, Сеит, очень плохи. Скоро произойдет ужасное.

Сеит в ярости хлопнул по повязке на больной ноге и процедил:

– Черт побери! А я сижу здесь, любуясь на свою ногу.

– Не беспокойся, Курт Сеит, если бы ты сейчас увидел уличную толпу, тебе бы расхотелось быть там. Даже жители доходных домов позапирались. Толпе все равно, старик перед ней или раненый, – и грустным голосом добавил: – К этому должно было прийти…

Он сделал паузу, нервно вертя в руках шапку.

– Сеит, я пришел проститься…. Мне пора идти… Прости меня за все обиды, ради Аллаха… Я всегда считал тебя своим братом… Запомни меня таким…

Они обнялись и какое-то время стояли, склонив головы на плечи друг другу. Сеит прошептал:

– Да будет так, Джелиль, брат мой… Пусть Аллах простит нам все грехи, которые мы совершили.

Они были друзьями с детства. Они играли вместе, они вместе скакали на лошадях, они вместе смеялись, плакали, ухаживали за женщинами и вместе ушли на войну. Их жизни были половинками одного целого. Сеит с чувством погладил плечо Джелиля:

– Береги себя, храни тебя Аллах, я буду молиться за тебя.

Глаза Джелиля были полны слез. Он сказал:

– Разве Аллах не всегда на нашей стороне, Курт Сеит? Посмотри на нашу жизнь. Кто-нибудь наслаждался ею больше нас? Нам и так выпало много радости.

Мрачные, они обнялись снова.

– Ты прав, Джелиль, ты прав.

– Сеит, если я не вернусь, передай от меня моим родителям, что я люблю их. Пусть они помолятся за меня, за мои грехи перед Аллахом…

Сеит не смог ничего произнести в ответ. Он помахал другу на прощание.

Утром 12 марта перед домом остановился извозчик Актем, татарин. Он был очень взволнован и возбужден. Сеит, радостный, что хоть кто-то принес вести, вместе с Тамарой вышел поговорить с ним. Извозчик не мог говорить – так был потрясен событиями. Он рассказал Сеиту все, что видел. Уже несколько дней он не мог ни работать, ни даже доехать к себе домой в район Сенной.

– Хвала Аллаху, нет у меня семьи, – то и дело причитал он. Оказалось, что войска отступали, проигрывая в уличных столкновениях революционерам.

– Они взбесились, господин Эминов! Они похожи на бешеных псов. Они жаждут крови.

Толстые грубые пальцы извозчика потемнели от табака – он несколько дней ничего не ел, только курил. Он растерянно мял свою шапку, а говорил тихо и запинаясь, чего было трудно ожидать от такого простого и грубого на вид человека.

– Можно попросить вас, господин Эминов?.. Ох, господин… если моя просьба не будет дерзкой, господин… не могли бы вы взять меня на работу, хоть за кусок хлеба?

Последние слова вырвались у него сами собой. Он повалился на колени и продолжал, теребя шапку:

– Умоляю вас, господин Эминов! На улицах ад. Я не прошу у вас ничего, кроме куска хлеба. Я буду спать в своей коляске. Мне не нужно ничего платить. Просто давайте поесть, и все. Я не ем много. Буду делать все, что вы потребуете. Я умоляю вас, господин…

Сеит тронул его за плечо и успокоил:

– Хорошо, Актем, встань. Если я могу что-то сделать для тебя, я сделаю.

Извозчик неловко встал, все еще не веря своей удаче. Он продолжал перечислять, что сделает для Сеита, чтобы убедить его:

– Я все буду делать, что скажете. Я буду вашим рабом. Я буду носить вам дрова. Я буду чистить вашу печь, топить ее, чинить ее. Я буду передавать ваши письма, носить вам газеты. Я сделаю все, что попросите.

Сеит хотел успокоить его:

– Хорошо, Актем, я понимаю тебя. Тебе не надо делать всю работу по дому, и тебе не придется спать в коляске. Прямо за входной дверью есть кладовые, ты можешь устроить одну для себя. Тамара покажет, что делать. Можешь оставаться здесь.