Главный зал и комнаты дома были закрыты и опечатаны в ожидании появления начальства коммунистов.

Сеит был потрясен, когда услышал о том, что случилось с его семьей. Он горевал, что не может быть с нею в эти тяжкие времена, чтобы хотя бы поддержать родных. Он отвел Джемаля в сторону и сказал ему:

– Джемаль-кахья, теперь послушай меня. Это, может быть, моя последняя просьба к тебе.

– Что вы говорите, Курт Сеит, дай Аллах вам долгих лет жизни. Подождите немного. Я так долго жил в России и видел много. Это тоже пройдет. А пока лучше спрячьтесь.

По правде говоря, ни один из них не верил, что будущее может измениться к лучшему, но Сеит не хотел расстраивать старика.

– Не говори ничего и никому, будь осторожен.

Старик был горд доверием своего воспитанника.

– Я хочу, чтобы ты пошел на пирс. Найди капитана Татоглу Османа. Скажи ему: пусть ждет моего сигнала у берега, как запланировано, ровно в полночь. Если я не смогу сделать это сегодня, тогда завтрашней ночью точно дам ему знак.

Джемаль-кахья распахнул глаза, не веря своим ушам:

– Что вы говорите, господин?

– Мне все равно больше нечего делать в России.

– А как же господин Эминов, что он скажет на это?

– Это случилось по моей воле, Джемаль-кахья. Пожалуйста, объясни все отцу. Я знаю, он не простил меня, но он может попрощаться со мной и пожелать мне удачи по воле Аллаха Милосердного.

Глаза Сеита затуманились, он поднял их, чтобы взглянуть на первые лучи солнца.

Джемаль-кахья встал. Перед тем как уйти, он горестно воскликнул:

– Эх, господин!

Следующий день Сеит и компания провели, прячась в крохотной задней комнате у Исмаила-эфенди. Пока женщины тихо сидели на узкой софе, Сеит и Джелиль обсуждали сложившееся положение и план побега из России. Они говорили осторожным шепотом. Когда Сеит рассказал Джелилю о том, что он увидел друга юности, Петра Боринского, среди большевиков, Джелиль пришел в ярость.

– Сделать можно только одно, Джелиль, только одно – бежать… Я не могу придумать ничего лучшего. Я в тупике… – Сеит сжал зубы. – Другого пути нет.

– Если Боринский схватит тебя, то точно убьет, – сказал другу Джелиль.

Их разговор был прерван стуком в дверь. Это был Юсуф.

– Этой ночью твой последний шанс убежать, Сеит. Иначе я уже не смогу помочь. Твои люди готовы?

Сеит кивнул.

– Хорошо… но план может провалиться. Пожалуйста, не ругай меня, если это случится.

– Спасибо, Юсуф, я никогда этого не забуду, пока жив.

– Постарайся прожить долго, вот и все. Как я говорил тебе, будь один, иначе привлечешь внимание, в этом случае я не смогу контролировать ситуацию.

– Юсуф, со мной мои друзья.

– Я не знаю ничего об этом. Я не смогу спасти вас всех. Наибольшей опасности подвергаешься именно ты, Сеит. Эти люди как гончие, они привыкли к крови и ищут ее. Некоторые поселились в твоем доме над пристанью, дожидаясь твоего возвращения. Тебя выбрали жертвенным ягненком.

– Выходит, они узнали, что я живу здесь.

– Есть методы и способы заставить людей говорить, Курт Сеит, особенно если кто-то имеет особое желание найти тебя.

– О ком ты говоришь?

– Петр Боринский, граф, ставший большевиком, – Юсуф саркастически усмехнулся.

– А ты? – спросил Сеит.

– Если бы я не пошел с ними, кто бы тогда спасал таких, как ты?

Сеит заколебался, затем спросил:

– Где он сейчас?

– Петр? О, он решил сделать твой дом своей резиденцией. Он уверен, ты вернешься рано или поздно. Он решил приветствовать тебя, когда вернешься.

На прощание Юсуф сказал:

– Я пришел проверить опечатанные двери. Ты знаешь, все это теперь принадлежит Советам. Так или иначе, все вроде бы в порядке, и я возвращаюсь. Храни тебя Аллах. Если что-то не так, прости меня.

– Храни и тебя Аллах, Юсуф.

Сеит задумался. Голос Джелиля вырвал его из мрачных мыслей:

– Сеит, я решил не ехать с тобой.

Сеит в изумлении посмотрел на друга. Джелиль продолжал: – Я не могу жить там, Сеит. Я буду там никем, без семьи, без друзей, в незнакомой земле, среди незнакомых людей. Это моя страна. Я родился и вырос здесь. Татя тоже. Мы все будем там одиноки, Сеит. Я не такой, как ты. У меня нет твоей выносливости. Я не могу оставить Татю. В эти трудные времена она не покидала меня. Я не могу сделать ее несчастной.

– Джелиль, если тебя поймают, тебя ведь убьют, ты это сознаешь?

– Я знаю, Сеит, но я думаю, что если мы поселимся в маленькой деревне и будем жить как крестьяне, то сможем затеряться здесь, и со временем о нас забудут.

Сеит видел смысл в словах друга, но лично для него побег выглядел меньшим из зол и дарил возможность спасения. Но Шура! Разве Шура не пожертвовала всем, даже большим, чем Татьяна? Разве она не была самой верной и преданной женщиной, другом, любовницей? Разве достойно бросить ее среди прислуги в Алуште и убежать? Он не мог представить, что она будет чувствовать, если он покинет ее. И даже если он сумеет спастись, сможет ли он нести бремя такого поступка? Затем он подумал о том, что будет с ними, если его поймают красные посреди ночи с красивой блондинкой в повозке, набитой оружием. Одна мысль о том, что могут сделать с ней, была ужасной. Ее шансы на спасение, безусловно, будут намного больше в деревенском доме. Да, он решил, что должен ехать один.

– Не беспокойся о нас, – сказал Джелиль. – Если Шура хочет, мы заберем ее с собой. Может быть, ты бы все равно расстался с ней.

Сеит положил руку на плечо Джелиля, они подошли к маленькому окну у задней стены.

– Как насчет нашей дружбы? С тобой мы бы тоже когда-нибудь расстались?

У Джелиля в глазах стояли слезы. Он обнял Сеита. Друзья смотрели на виноградники и холмы.

– Наша дружба, дорогой Сеит, пройдет через жизнь и смерть. И даже если мы будем на разных концах земли, то должны встретиться в раю.

– Да, я уверен, спустя много лет о нашей дружбе будут ходить легенды.

Полулежа на кровати, Татя перечитывала их старые любовные письма с Джелилем. Шура пыталась обдумать события последних двух дней, особенно то, что она поняла из разговора с Юсуфом. Картина прояснялась. В ее ушах звенело татарское слово, которое она давно не ждала услышать: «Один… один… один…»

Наступил день. Как раз тогда, когда они соединились с ее единственным возлюбленным душой и телом, ей предстоит остаться в одиночестве. Мысль о разлуке заставила ее плакать. Она сжала губы, чтобы сдержаться. В этом не было смысла. Ей все равно хотелось плакать. Сама мысль о том, чтобы расстаться с Сеитом, приводила ее в ужас. Она чувствовала себя опустошенной. «Без него я сойду с ума», – думала она.

Для тех, кто ждет, время еле тянется. Минуты и часы были длинными, как будто тянулись дни и недели. Жена Исмаила-эфенди принесла им обед: суп, пирожки с мясом и виноград. Хотя еда выглядела вкусной, никто не ел.

Джемаль-кахья пришел после обеда. Сеит встретил его у дверей, и они поговорили прямо на пороге.

– Татоглу согласен, Курт Сеит. В полночь он будет ждать напротив камней с правой стороны порта.

– Спасибо тебе, Джемаль-кахья, огромное спасибо. Передай ему еще одно сообщение, пожалуйста. Я зажгу свет в первый раз, когда спущусь к скалам, второй – когда достигну берега. Он должен следить внимательно… Ты передал мои слова отцу?

В голосе Сеита были и страдание, и надежда. Он молился, чтобы отец захотел увидеть его перед разлукой. Джемаль-кахья замешкался:

– Конечно, я передал.

Он запнулся.

Сеит встревожился:

– Что сказал мой отец?

– Да хранит его Аллах, да направит Он его. Если мы не можем увидеться сейчас, мы встретимся в раю, сказал он.

Сеит был потрясен. С грустной улыбкой он подумал, что потерял любовь отца. Так что он не увидит свою семью перед отъездом. Джемаль-кахья разделял его грусть и попытался все объяснить:

– Не поймите неправильно, господин. Дом под наблюдением. Они не могут уйти, и вы не можете прийти туда.

Сеит почувствовал облегчение. Конечно! Если бы обстоятельства не были такими плохими, как сейчас, отец наверняка захотел бы попрощаться. Прощание Сеита с Джемалем-кахьей было очень трогательным. Джемаль обнял Сеита и сказал:

– Курт Сеит, мой маленький господин. На этих самых холмах я учил тебя скакать на коне и подхватывать носовые платки. Как быстро ушли эти дни! У твоего отца было столько планов и мечтаний об этих землях… и про тебя такие мечты…

Сеит обнял человека, который был ему вторым отцом, с любовью и нежностью.

– Не все мечты становятся реальностью, Джемаль-кахья, что тут поделаешь?

– Что я могу сделать, молодой господин! Земля ушла, теперь ты уходишь…

Повторяя эти слова, склонив голову, качаясь из стороны в сторону, он ушел.

Темнело. Сеит вновь поговорил с Джелилем. Они пришли к одному решению. Успех побега Сеита и спасения остальных зависит от того, удастся ли избавиться от Петра Боринского. Им надо вернуться в дом Сеита. Они надеялись, что Петр будет там, как и говорил Юсуф. Шанс на то, что Петр будет один, ничтожен. Но живой Петр Боринский был очень-очень опасен.

Сеит не говорил Шуре о своем плане. Мысль о том, что придется ее покинуть, терзала его совесть. Какую жизнь он может пообещать ей, оставляя ее? Он подумал о себе без Шуры… ему стало больно. Это будет нелегко, совсем нелегко. Это расставание отличалось от остальных, оно было необратимым. Шура никак не сможет последовать за ним. Им оставалось пробыть всего несколько часов вместе. Он посмотрел на молодую женщину. Она немного погуляла вокруг домика, вернулась и легла спать. Может быть, она заболевает? Он потрогал ее брови, провел пальцами по щекам. Они были влажными. Он опустился перед ней и нежно прошептал:

– Шура, жизнь моя, Шурочка…

Она, видимо, крепко уснула. Он поцеловал ее в лоб, затем сделал знак Джелилю. Джелиль поцеловал Татю в губы. Он сказал:

– Мы скоро вернемся, Татя, не двигайтесь отсюда, нам надо сделать кое-какие дела.