В тот день домой она вернулась только в одиннадцать. Распечатку традиционных пять копий документов для мисс Бенфорд девушка оставила на утро вторника, решив прийти на работу пораньше, чтобы первой занять копировальную комнату. А в одиннадцать двадцать позвонили из «Надежды». Она даже не переоделась, рванула в госпиталь прямо в офисном костюме.

На следующий день за ненадлежащий внешний вид Мэри тоже досталось. И за опухшие от слез глаза. Может, за это дальше больше, чем за так и не сделанные копии.

— Я больше ничего не хочу слышать, мисс Рейнольдс. Вы не обладаете должными качествами, чтобы работать в нашей команде. Вы медлительны, непрофессиональны, неорганизованны и малоэффективны. Ни одно мое поручение вы не выполнили в срок и полностью. Вдобавок, позволяете себе появляться в офисе в неподобающем виде.

«Асистолия. Полная остановка сокращения сердечной мышцы».

— Дальнейшее сотрудничество с вами для корпорации бессмысленно.

«Не буду вас обманывать, мисс Рейнольдс, положение очень серьезное».

— Я инициирую вопрос об увольнении и обещаю, что формулировка в приказе будет отнюдь не лестной.

«При таком поражении сердечной мышцы удивительно, что ваша бабушка до сих пор жива».

— Полагаю, ваше заявление по собственному желанию будет для всех наилучшим выходом.

Она назвалась внучкой миссис Стенхоуп, именно поэтому тот молодой доктор с ней разговаривал. Он сказал, что времени осталось мало. Речь шла даже не о месяцах — неделях! Может, даже днях.

— Эти две недели считайте моим вам подарком.

Голос Джорджины вернул Мэри в настоящее. Она нахмурилась, впервые проявив хоть какой-то интерес к разговору.

— Что за две недели?

— Даже в такой момент вы позволяете себе быть рассеянной. — Джорджина презрительно скривилась. — Прощайте, мисс Рейнольдс.

Мэри не двинулась с места.

— О каких двух неделях вы говорите?

— Две недели обязательной отработки по контракту в случае увольнения по соглашению сторон. Об этих, мисс Рейнольдс. Я не буду с вас их требовать. Можете освободить свой стол немедленно.

Ехидство в голосе Джорджины нисколько не задело девушку. А вот счастливую улыбку Мэрилин Рейнольдс ее теперь уже бывшая начальница будет вспоминать еще очень долго.

К сожалению, двух недель у Мэри не оказалось. Вайолетт Стенхоуп скончалась от остановки сердца в субботу четырнадцатого октября, проведя в госпитале четыре дня. В сознание она не приходила. Все это время ее «внучка» была рядом.

Похороны миссис Стенхоуп оплатил пансион. Поминальный обед проходил там же. С организацией помогли Манфреди. Все остальное взяла на себя Мэри. Задач было не много: оплатить больничные счета, которые не входили в условия страховки, связаться с адвокатами, собрать вещи для передачи Армии спасения. Себе Мэри оставила только альбомы с фотографиями.

Элис почти не отходила от нее, как и сеньора София. Только благодаря им Мэри смогла пережить трагедию. Тяжелее всего было ночью поэтому, когда подруга предложила на некоторое время перебраться к ней, девушка согласилась. Днем она помогала Элис в магазине, а ночи проводила наверху на диване в ее гостиной. Мистер Лири сказал, что квартира остается за ней до тех пор, пока Мэри не найдет новую работу. С этим девушка не торопилась. Она вообще тяжело себе представляла, что будет делать дальше.

Спустя пару дней после похорон миссис Стенхоуп Мэри пригласили на оглашение завещания. По его условиям все имущество, а также финансовые активы Вайолетт Стенхоуп, оставшиеся после уплаты долгов, делились поровну между Мэрилин Рейнольдс и сыновьями ныне покойного Энтони Стенхоупа.

Мэри не единожды видела фотографии бывшего мужа миссис Стенхоуп и, конечно, узнала в высоком пятидесятилетнем мужчине, который следам за ней вошел в кабинет адвоката, одного из его сыновей.

Своей сдержанной манерой общения Уильям Стенхоуп напомнил ей университетского профессора. Она оказалась не далека от истины. Когда их представили друг другу, оказалось, что доктор Стенхоуп имеет ученую степень и читает курс прикладной математики в Нью-Йоркском университете. После того, как были улажены все формальности, мужчина неожиданно пригласил ее на чашечку кофе.

Вначале Мэри немного робела, но в процессе общения своей откровенностью Уильям Стенхоуп смог расположить девушку к себе.

— Отец всегда переживал за Вайолетт и никогда не переставал интересоваться ее судьбой. Моя мать мудрая женщина, правильно на это реагировала. Впрочем, надо отдать им должное, ни тот ни другой не делали тайн из своего общения. Мы встречались от силы пару раз в жизни, но Вайолетт всегда вела себя исключительно корректно по отношению к нашей семье. Последний раз мы виделись на похоронах отца, и я навсегда останусь благодарен этой женщине за то, как она поддерживала мою мать в их общем горе.

Слушая этот рассказ, Мэри удивлялась, как, на самом деле, мало она знала о жизни важного для нее человека. Более того, ей и в голову не приходило интересоваться, как и чем жила директор приюта вне его стен. Но хорошо, что эта жизнь у Вайолетт была. Хорошо, что были люди, кому она так же была дорога, как и ей.

— Насколько я понимаю, ваша судьба очень заботила Вайолетт, — продолжил Уильям. — Пару месяцев назад через своего адвоката она отправила нам с братом письма с просьбой позаботиться о некой Мэрилин Рейнольдс. Роберт давно перебрался в Австралию, поэтому я позволил себе самолично встретиться с вами. В письме Вайолетт называла вас своим самым близким человеком и, судя по тому, что именно вы находились рядом с ней в последние минуты, так и было.

На последних словах мужчины Мэри расплакалась.

— Простите.

— Ничего страшного. — Мистер Стенхоуп протянул ей салфетку. — Хорошо, когда человека есть кому оплакивать.

— Миссис Стенхоуп многим помогла в жизни и до самого конца оставалась верна своему долгу. Людей на ее похоронах было очень много.

— Отрадно слышать гордость в вашем голосе, милая Мэрилин.

— Зовите меня Мэри.

— Мэри, — улыбнулся Уильям. — А теперь, расскажите о себе. Все, что считаете нужным, и особенно о том, почему о вас необходимо позаботиться.

Может, из-за искренности в его голосе, может, потому что до этого он сам был откровенным, но неожиданно для себя Мэри рассказала совершенно незнакомому человеку обо всех своих горестях.

Уильям слушал ее внимательно, не перебивая, не делая замечаний, только иногда слегка покачивал головой — с неодобрением или, наоборот, поддерживая. Мэри чувствовала себя, как на исповеди. Ощущения непривычные, но очень своевременные. Умолчала она только о личном. Она не жаловалась, правда, не жаловалась, просто получалось так, будто она жалуется, поэтому в какой-то момент девушка подавленно замолчала.

Большая теплая рука накрыла ее сложенные на столе ладошки. Этот простой жест ободрения снова заставил Мэри воспользоваться за салфеткой.

— Простите, — прошептала девушка, высморкавшись. — Я не очень-то привыкла откровенничать.

— Понимаю. Но непролитые слезы в два раза хуже пролитых. Моя жена, психолог, на этот счет имеет конкретное мнение. А еще она верит, что подобная терапия помогает обоим. Выслушивая о чужих бедах, забываешь о своих. Или же понимаешь, что твои беды вовсе не беды.

— Надеюсь, в вашем случае верно последнее, — грустно заметила Мэри.

— И я надеюсь.

Мистер Стенхоуп достал из кармана бумажник, чтобы расплатиться. Поняв, что разговор окончен, Мэри засуетилась, собираясь уходить.

— Я хочу, чтобы вы поехали со мной.

Едва начав вставать, девушка снова опустилась на стул.

— Что? Куда?

— В Нью-Йорк.

— Зачем? — Мэри недоверчиво посмотрела на мужчину.

— Вам надо отдохнуть, милая. Перемена места поможет отвлечься, а вам сейчас это необходимо. У нас большой дом в Гринвиче. Дети давно живут своими семьями, и нам с Глорией одиноко в большом доме. Понимаю, вам надо подумать, собраться с мыслями поэтому вот, — мужчина протянул девушке визитку, — возьмите. Звоните в любое время и приезжайте.

Мэри не нашлась, что ответить.

— С-спасибо, мистер Стенхоуп.

— Приезжайте, Мэри. Мы будем рады.

Элис идея путешествия в Нью-Йорк понравилась.

— Он хороший человек, твой мистер Уильям. Думаю, сейчас самое время открыть для себя что-то новое. Мне кажется, тебе надо принять приглашение.

— Но я его совсем не знаю.

— Ну и что! Меня ты тоже когда-то не знала.

— Это другое, Элис.

— Вовсе нет. Вайолетт знала этого человека достаточно, чтобы доверить ему тебя. Мне кажется, ты должна сделать это хотя бы в память о ней.

В том числе и об этом Мэри думала, когда лежала без сна в гостиной Элис. Она рано уходила наверх, пока подруга работала в магазине. Звяканье дверного колокольчика, разговоры покупателей, звонкий голос Элис — Мэри эти звуки успокаивали. Так ее одиночество казалось не таким острым.

Но все-таки. Все-таки.

Она много думала о своей жизни. Много вспоминала. Почему-то внутри этих воспоминаний Мэри никак не могла отделаться от мысли, что никогда не была счастлива в Чикаго. Да вообще нигде не была счастлива, потому что нигде не была. Она хваталась за привычное, цеплялась за то, что знала и помнила, тем самым не давая войти в жизнь чему-то новому. А если и давала, то с большой неохотой.

Конечно, дело ни в Чикаго. Она любила свой город, искренне и нежно. Здесь были ее корни, но они очень глубоко утянули ее внутрь. Пора вылезать наружу, пора открываться миру. Рассчитывать только на себя она умеет, пришла пора научиться за себя стоять.

Ох, попадись ей сейчас мисс Бенфорд!

И тут же Мэри сникла, вспомнив, что осталась без работы. Надин и Томми неоднократно ей звонили, выражали поддержку. Томми не стал дожидаться, что с ним поступят так же, как с Мэри, и находился в активном поиске новой работы, поэтому не особо интересовался, что происходило в «Тринко». В отличие от Надин, которая в красках рассказала, как прошел последний рабочий день мистера Брауна. Сам мистер Крайтон пришел выказать ему свое уважение. И Джорджина не преминула воспользоваться своим положением, красуясь перед руководством.