Матильда Старр - Лабиринт

Раймонд в два глотка прикончил воду в бутылке и выкинул ту в мусорку.

– Потом он перестал звонить, но я не особенно обратил на это внимание. Я был занят расследованием, а узнать нужно было очень многое. Например, не был ли сенатор в тот вечер на каком-нибудь торжественном мероприятии, где его видели сотни людей. Прямо к такому господину не подойдешь и не спросишь. В общем, не буду утомлять подробностями, но алиби у сенатора не было. Так что эта дикая история вполне могла оказаться правдой. И хоть личность девушки осталась неизвестна, редактор готов был раскошелиться. Он дал добро в тот же день, в который я нашел в криминальных сводках знакомое имя. Я узнал у детектива ваш новый адрес. Дальше вы знаете…

Раймонд надолго замолчал, глядя в одну точку. А я не решалась прервать это молчание. Он поднял на меня глаза. Взгляд был цепким, внимательным, пристальным.

– Теперь ваша очередь, Элис. Я покажу вам запись, и вы…

– Запись! – встрепенулась я. – Так она у вас? Вы ее скопировали?

– Разумеется, – удивленно ответил Раймонд. – Одна копия со мной. А еще одна в банковской ячейке. Я покажу вам запись, – спокойно повторил он, – а вы присмотритесь внимательнее, знаете ли вы ту девушку.

Раймонд достал откуда-то флэшку, вставил ее в ноутбук и развернул его экраном ко мне:

– Дело в том, что ее никто не ищет. В списках пропавших в эти дни есть несколько девушек, но ни одна не подходит под описание.

Да, я очень хотела увидеть ту девушку. Убедиться в том, что это не Нэнси. Пожалуйста, пожалуйста, пусть там будет не Нэнси… Как живая перед моими глазами стояла на крыльце маленького уютного дома сияющая гордостью миссис Джекобсон, уверенная, что ее дочь работает на правительство. А рядом жался пушистый рыжий кот. И в глубине души еще теплилась отчаянная надежда, что я ошиблась, что Нэнси просто уехала, скрылась, решив порвать с прошлым. И что убили какую-то совсем другую, незнакомую мне девушку. Увидеть ее, и с облегчением выдохнуть. Да, звучало ужасно, и я не настолько цинична, чтобы незнакомую девушку мне не было бы жалко. И все же… Пусть там будет не Нэнси…

Замелькали кадры записи. Сумрак, открытая настежь дверь, прямоугольник света, льющийся из дверного проема. И в этом свете –трясущийся человек. Он действительно очень походил на сенатора, но я бы не стала ставить последний доллар на то, что это точно он. Как и рассказывал Раймонд, бугай вынес тоненькое хрупкое тело, переброшенное через плечо. И я перестала дышать: Нэнси. Я могла не узнать сенатора, но ее я узнала точно. Изменившаяся, неживая, но… Нэнси. Беспомощно покачивающаяся из стороны в сторону голова.. И до какого-то мистического ужаса похожее на ту самую картину в моей спальне изломанное тельце.

– Это Нэнси… Нэнси Джекобсон, – прошептала я, судорожно сглатывая. От увиденного меня замутило. – В чертовом Лабиринте ее звали Энн…

Я замолчала, почувствовав, что меня вырвет прямо сейчас. Подскочила, едва сдерживая рвотные позывы.

– Туалет по коридору направо! – тут же сообразил Раймонд.

И я моментально вылетела из кабинета.

Меня рвало долго, словно мой организм решил вывернуться наизнанку. Желудок уже был пуст, но рвотные спазмы не прекращались. Не знаю, сколько времени я провела в туалете. Сначала не могла отойти от унитаза, потом долго умывалась и плескала холодной водой в покрасневшее от слез лицо. Но не могла же я торчать там вечно, верно? В какой-то момент я собралась с силами, чтобы вернуться в кабинет. Я расскажу. Я все расскажу Раймонду. И про Лабиринт, и про господина Штерна, начальника службы безопасности, и про Нэнси…

– Извините за эту сцену, Раймонд, – заговорила я, открывая дверь, а потом в ужасе застыла. По кабинету словно тайфун промчался: ящики выдвинуты, какие-то бумаги разбросаны, ноутбука на столе уже не было. А вот сам хозяин кабинета был. Он полусидел-полулежал в своем кресле, глядя куда-то перед собой остекленевшими удивленными глазами. По белоснежной рубашке расползлось алое пятно, а в центре лба зияла круглая дыра, жалюзи за его спиной были забрызганы кровью.

«Контрольный выстрел», – мелькнула неуместная глупая мысль.

Я вздрогнула и, придя в себя, снова рванула в туалет. Теперь меня уже не тошнило, а било крупной дрожью. Я спряталась в кабинке, закрылась изнутри и обессиленно сползла по стене. Господи, какая глупость. Если те, кто пришел за Раймондом, знают, что я здесь и хотят меня найти, уж эта хлипкая деревянная дверь их точно не остановит. Что делать, черт возьми? Что делать?

Трясущимися руками я вытащила из рюкзака телефон и набрала единственный номер, который пока еще могла набрать.

– Брайан, – я чуть не разрыдалась, когда услышала его голос.

– Элис, милая, что случилось?

– Я… тут… – все слова словно куда-то делись. Чтобы рассказать всё, говорить надо было бы слишком много. А я была не в состоянии не то что говорить, даже думать. – Мне очень страшно, Брайан. Забери меня отсюда!

Он не стал задавать никаких вопросов. Лишь строго приказал:

– Назови адрес.

Ожидание длилось бесконечно долго. Или мне только так казалось. Но какое-то время спустя Брайан появился. Практически выволок меня из туалета. Я бессвязно пробормотала что-то вроде «Элвис… Раймонд… его тоже убили тут…», но, кажется, Брайану этого было достаточно.

– Уходим, скорее. С минуты на минуту здесь будут полицейские. Не надо, чтобы тебя здесь видели.

Мы ехали в машине. Брайан сосредоточенно смотрел на дорогу, а я, сумбурно и путанно, рассказывала все, что узнала за день. Слова лились бесконечным потоком, нещадно грызло чувство вины. И если к смерти Нэнси я не имела никакого отношения, то Элвис умер из-за меня… И Раймонд…

– Я думала, что оторвалась от слежки, но… – мой голос дрогнул, горло перехватило спазмом. – Они пришли за мной. И теперь Раймонд мертв.

– Глупости, ты тут не при чем, – отрезал Брайан. – Если бы они шли по твоим следам, то поверь, вы оба были бы мертвы. Он не желторотый птенец, а матерый журналюга. И знал, что делает. Он сам где-то прокололся. Пришли именно за ним. Только поэтому ты осталась жива.

А ведь и правда… Я отвернулась от окна и жадно впилась взглядом в хмурый профиль Брайана. Я смотрела на него и говорила, говорила, говорила, словно выплескивала из себя все напряжение и все ужасы последних дней. И впервые за долгое время мне не было страшно. Потому что я поняла, почувствовала, ощутила, что теперь точно все будет хорошо. Только в одном месте моего рассказа сердце испуганно сжалось, когда я говорила о той записи, выбившей почву у меня из-под ног: Брайан у дома Нэнси задолго до того, как там появилась я. Разумеется, верить в сказку, рассказанную Штерном, я больше не могла и не желала. Ведь в финале той сказки Нэнси, живая и здоровая, уехала в дальние края. А я только что видела ее мертвое тело.

Брайан, как я и ожидала, лишь возмущенно фыркнул.

– Чушь! Я действительно приходил к этому дому, но лишь один раз. И там в это время жила ты.

Я ни секунды не сомневалась в том, что он говорит правду. Изменить дату на записи проще простого… Так же, как и обмануть до смерти перепуганную девушку.

– Не понимаю, зачем Штерну надо было наговаривать на тебя, – пробормотала я.

– Затем, – ответил Брайан, – чтобы ты держалась от меня подальше, а я не смог тебя защитить.

Защитить… Какое хорошее слово. Надежное и сильное. Как и мужчина, что сейчас сидел рядом.

– И что мне теперь делать? – спросила я, выложив абсолютно все, что знала.

– Ничего, – пожал плечами Брайан. – Теперь это мои проблемы. Скинешь мне фотографии чеков миссис Джекобсон.

Он набрал какой-то номер на своем телефоне:

– Рассел? У меня к тебе дело. Встретимся, где обычно.

И бросил трубку. Разговор затих, повисло молчание. И не было в нем ни неловкости, ни скованности, ни желания нарушить тишину. Только спокойствие и умиротворение. Шуршали шины, наматывая километры проспектов и улиц, из динамиков пел саксофон, машина плавно виляла из стороны в сторону, обгоняя автомобили. Мужские крепкие руки лежали на руле, небрежно поворачивая его кончиками пальцев. И от этих движений мутилось в голове и холодком сквозило по позвоночнику. Как же я соскучилась по нему. Безумно, невыносимо…

А саксофон пел и пел, будя воспоминания, сладкие, жаркие, бесстыдные…

Дверь захлопнулась за спиной, словно отрезав от всего мира, от прошлой жизни с ошибками и потерями. Знакомая прихожая с кованой ажурной вешалкой с одной стороны от входа, и с антикварным колченогим столиком, на котором громоздилась не менее антикварная ваза с огромным букетом роз (явно настоящих) с другой стороны. «Дома…» – мелькнула шальная мысль. Я резко остановилась, Брайан обернулся, вопросительно приподнял бровь:

– Элис?

Носа коснулся до боли знакомый запах, его запах, аромат парфюма и чистого мужского тела. От этого запаха что-то словно сместилось у меня в голове, а может, наоборот, встало, наконец, на место. И как-то сразу все стало легко и просто, так просто, что проще и не придумаешь. Это всегда просто, когда вот так вот, по-настоящему. Редко бывает по-настоящему, а нам повезло. И странное чувство, что я знала его не несколько дней, а всю свою жизнь, уже не казалось странным. Потому что да, знала. И даже не жизнь, а больше, значительно больше. Словно две половинки одного целого когда-то разделили, и они тысячи лет одиноко носились по свету. Страшно подумать, что могли бы и не столкнуться в этой жизни, прожить ее с кем-то другим, не зная и не ведая, что свое-то вот оно, рядом… Но случай ли, провидение или какая-то неведомая сила толкнула навстречу, и сразу все остальное стало неважным. Потому что есть я и он, мой мужчина, мой и больше ничей.

Мой! Желание, подспудно тлевшее в машине под стон саксофона, разом вспыхнуло, как лесной пожар помчалось по венам. По телу прокатилась волна дрожи, я судорожно сглотнула. Взгляд жадно впитал в себя длинные крепкие ноги, обтянутые джинсами упругие ягодицы, сильные руки, выглядывающие из-под закатанных по локоть рукавов, широкие плечи, мощную шею в расстегнутом вороте рубашки, упрямый подбородок и умопомрачительно притягательные губы… Внутри сладко екнуло, отозвавшись спазмом между ног.