Матильда Старр - Лабиринт

– И Брикс ей позволяет? – ляпнула я.

Мне казалось, что у такого чудовища все ходят по струнке.

– Пока она ему не надоела, конечно, – оскалился громила. – Не сомневайся, он с удовольствием посмотрит, как она будет выдирать тебе космы.

– Вообще-то я по делу, – отрезала я. Терпение было на исходе, храбрость тоже. Только разборок с Бриксовскими девицами мне сейчас и не хватало. – Я принесла ему деньги… В общем, мне нужно поговорить с самим Бриксом.

При слове «деньги» лица охранников сразу сделались серьезными. Кажется, шутить с деньгами здесь не принято, особенно если это деньги Брикса. Уже через минуту я стояла в дорого отделанном кабинете, где за огромным письменным столом сидел плотный мужчина лет сорока с тяжелым неприветливым взглядом. Было в нем что-то такое, от чего становилось не по себе. Я судорожно сглотнула и выпалила:

– Я по поводу Элвиса.

Брикс нехорошо оскалился.

– Отлично, что ты пришла, я уже и сам собирался искать кого-нибудь из его подружек-приятелей. Этот засранец смылся, не оставив мне денег. Не подскажешь, где он? – Брикс угрожающе привстал за столом, непостижимым образом заполнив собой весь огромный кабинет.

Мне стало жутко, реально жутко. В горле моментально пересохло, в живот скользнул ледяной комок ужаса.

– Нет, – выкрикнула я. – То есть, я не знаю, где он, но я хочу отдать деньги…

Лихорадочно дергая застежку, я расстегнула сумочку, достала из нее все, что мне удалось заработать за это время, приблизилась к столу и дрожащими пальцами положила перед Бриксом. Он лениво тронул купюры, пролистал их в руках, как колоду карт и с усмешкой уставился на меня:

– Здесь что-то уж очень мало.

– Да, да, я знаю, но я принесу все, просто мне нужно чуть больше времени, еще две недели, пожалуйста, – взмолилась я.

Двух недель точно хватит, особенно если не задерживаться на «безопасных» уровнях, а двигаться дальше, пусть этого и не хочется, но я справлюсь, обязательно справлюсь. У меня просто нет другого выхода.

– Две недели? – Брикс забарабанил пальцами по пачке купюр, я затаила дыхание. – Хорошо, даю тебе две недели, и ты принесешь мне всю сумму полностью.

– Недостающую сумму, вы хотели сказать, – осторожно сказала я и покосилась на те деньги, что уже принесла.

– Нет, – он усмехнулся, – всю. А это, – он сгреб купюры в кулак, – будем считать платой за отсрочку, которую я даю.

– И вы ничего не сделаете Элвису, да? – прошептала я и, подняв глаза, напоролась на гневный взгляд Брикса.

– Послушай, детка, знаешь, почему меня все уважают?

Я застыла. Вряд ли стоило сейчас говорить ему, что «уважают» – это не совсем то слово. Скорее подойдет «боятся».

– Потому что, – он сам ответил на свой вопрос, – я всегда держу свое слово. И если уж сказал «убью», то убью. А если я сказал «принеси деньги и все будет в порядке», значит, все будет в порядке. Усекла?

Я молча кивнула.

– Тогда свободна, – он небрежно махнул рукой в сторону выхода.

Тут наши желания полностью совпадали. Мне не терпелось как можно скорее исчезнуть из этого жуткого места. Я попятилась к дверям, почему-то не решаясь повернуться к Бриксу спиной, и уже на пороге услышала:

– У тебя две недели и ни дня больше.

Две недели… У меня есть целых две недели, и главное, Элвис останется жив. Хочет он этого или нет, а я его спасу.

– Вы нарушили контракт! – сурово сказала девушка в форме, как только я переступила порог знакомой комнаты с душем и шкафчиками.

Она стояла, скрестив на груди руки, и явно не собиралась меня пропускать дальше.

Сердце подпрыгнуло и оборвалось, спина моментально покрылась холодным потом. «Нэнси!» – панически стукнуло в голову. Сразу вспомнился страх в ее глазах и это ее «Не вздумай болтать о Лабиринте! Никогда и ни с кем! Даже со мной!» Неужели она доложила о нашем разговоре? Господи, зачем я вообще к ней ходила. Кто мне сказал, что здесь не принято доносить о неблагонадежных сотрудницах? Может, за это даже премия полагается. Причем такая, что даже подруг сдают, что уж говорить о просто приятельницах, которые никогда особо близки и не были.

Мысли лихорадочно метались в голове, в горле пересохло.

– Нарушила контракт? – переспросила я, переступив с ноги на ногу. Голос предательски дрогнул.

– Вы не явились на спа-процедуры, – отчеканила девушка. – А посещение спа-салона – одно из условий контракта!

Спа-процедуры? Всего-то? Ну да… Сначала я оплакивала уход Элвиса, потом разбиралась с Бриксом, потом навалилась куча дел в университете. Да я просто закрутилась и забыла про них. Облегчение от того, что мои расспросы про Лабиринт остались тайной, было таким громадным, что я не сразу вникла во вторую часть сказанного. Получается, что контракт-то я все-таки нарушила, хоть и не так глобально. Вряд ли мне это просто сойдет с рук.

– Я не смогла, извините, у меня была мигрень, – поспешно соврала я. Не говорить же ей правду.

– На первый раз решено ограничиться предупреждением, – девушка посторонилась с прохода. Я проскользнула мимо нее и принялась поспешно раздеваться. – В следующий раз последуют штрафные санкции.

«Следующего раза не будет, – поклялась я, быстро натираясь гелем под горячими струями душа. – Придется забыть на эти две недели про университет и другие дела. Только штрафов мне не хватало!»

На диванчике меня ожидал комплект одежды: панталоны до колена с рюшечками и бантиками, кофта со скромным вырезом и длинными пышными рукавами, заканчивающимися манжетами со множеством пуговок. И длинная нижняя юбка с таким количеством складок, что моя талия в ней казалась совсем тоненькой.

***

Комната была та же самая, ну или похожая на предыдущую как два капли воды. У стены стоял стеклянный шкафчик с плетками и прочей пугающей дребеденью, с потолка свисала цепь с наручниками, сковавшими мои запястья. Сегодня то ли из вредности, то ли по сценарию, меня не посадили на стул, и я стояла, вытянувшись в струнку. Надеюсь, мой хозяин… – господи, что я несу? Хотя как еще можно назвать мужчину, зарезервировавшего меня на неопределенный срок в свое полное единоличное владение? – быстро меня найдет, иначе руки сильно затекут. Снова играла музыка, только не та, со стонами и охами, а нечто похожее на фолк-рок, навевающее мысли о викингах, битвах и диких временах, когда горели замки и женщины были добычей победителей.

Судя по обстановке, с меня стащат панталоны и опять будут пороть. Странно, но эта мысль не вызвала страха. Скорее сладкий ужас, как каруселях. Я старательно гнала воспоминания, но они упорно лезли в голову, мутя разум, отзываясь спазмами внизу живота.

Свист плетки…

Хлесткие, жгучие удары…

Боль, переходящая в острое, почти нестерпимое наслаждение….

Хриплый жаркий шепот за спиной…

И рукоять плети, прохладная, шершавая, толстая, до упора вонзаемая в мое тело…

Черт! Черт! Чертов гель! Я изо всех сил дернула руками. Цепь зазвенела, наручники впились в запястья. Боль отрезвила, притушила неуместное, ненужное возбуждение.

Тут же грохнула о стену дверь и с мягким щелчком закрылась. Он не стал подходить к шкафчику, быстро зашагал ко мне. Грубо сжал мои груди горячими ладонями, кусая соски сквозь тонкую ткань. Я вскрикнула, пытаясь отстранится, но… Но замерла, почувствовав, как боль от укусов отдается во всем теле мгновенными вспышками острого наслаждения. Он на миг отстранился, сильные пальцы вцепились в ворот кофты и резко рванули ее. Пуговицы брызнули во все стороны, ткань с треском разошлась. Он застыл, тяжело и коротко дыша. И его жаркое дыхание скользило по оголившейся груди. Соски напряглись и заныли, кожа покрылась мурашками.

Он взял меня за плечи и, развернув спиной к себе, прижался ртом к моей шее. Одна его рука жадно мяла грудь, пощипывая и выкручивая соски, вторая поехала вниз, на мгновение остановилась у основания бедер… Я сглотнула пересохшим горлом, обмирая от предвкушения. Горячая ладонь скользнула в промежность, с силой тиская ее сквозь ткань. С губ помимо воли сорвался гортанный стон.

Музыка гремела, обволакивала, проникала в сознание, рисуя перед глазами яркие бесстыдные картинки… Замок, отданный на разграбление, визг пойманных воинами служанок, топот и крики. И юная хозяйка замка, которую насилует разгоряченный битвой победитель…

Все это – его зубы, покусывающие шею, горячая ладонь, терзающая потяжелевшую грудь, кружевная ткань, потирающая влажную припухшую плоть, вдавившийся между ягодиц большой бугор на его штанах, музыка, собственные непристойные фантазии, о наличии которых у себя я и не подозревала… Все это смешалось в дьявольский коктейль и ударило в голову, унося остатки разума, впиталось в кровь и понеслось по венам, доводя возбуждение до почти непереносимого. Я уже не стонала, а вскрикивала в голос, шире раздвигая ноги.

Цепь звякнула и ослабла. Он нажал на плечи, заставив опуститься на колени, толкнул в спину. Я покорно оперлась на локти, и тут же сверху обрушилась лавина кружев юбки. Послышался треск разрываемой ткани, и ягодиц коснулся прохладный воздух.

Мужские пальцы раздвинули упругую мокрую плоть, сдавили налитый кровью бугорок, сорвав с моих губ еще один вскрик, нащупали вход…

Он был настолько возбужден, что пронзил мое тело, враз заполнив собой тоскливую пустоту внутри. Я изогнулась, пытаясь прижаться еще сильнее к мужскому паху. Он впился стальными пальцами в бедра и задвигался, безжалостно вколачиваясь в мое тело. Волны пульсирующего жара поднимались все выше, сердце колотилось как ненормальное, в голове осталась одна мысль: только бы он не останавливался. По телу прокатывались волны дрожи, кожа истончилась и стала болезненно чувствительной, кололась словно иголками. Я плыла в горячем сладком дурмане, погружаясь в вакханалию удовольствия. На какое то мгновение он выскользнул из меня, опрокинул на спину, сбив юбку на талию. Подхватил мои ноги под коленки и, широко разведя их в стороны, вновь ворвался в мое тело. При каждом мощном толчке груди подскакивали, цепь звенела, ноги покачивались. От порочности и бесстыдства этой позы перехватывало дыхание, лишь добавляя возбуждения в острый и пряный коктейль эмоций, захлестнувший меня с головой. Еще несколько яростных толчков – и темнота взорвалась, рассыпалась яркими искрами. Я выгнулась и застонала, содрогаясь в безумно сладких судорогах. И ответный хриплый вздох чужого удовольствия. Я обмякла, погружаясь в блаженную негу. По телу прокатывались отзвуки только что испытанного умопомрачительного наслаждения.