Ксюше стало жарко. Назвать Игоря Андреевича просто Игорем? Она с трудом могла себе представить подобное.

«Пчёлке неловко. Простите!»

«Ничего. Медведь подождёт. Чем дольше ждёшь — тем вкуснее мёд».

И она вновь засмеялась, чувствуя, как отпускает напряжение, появившееся в её теле после сообщения Игоря Андреевича про «называть по имени».

Как-то так всегда получалось, что все Ксюшины кавалеры совершенно не хотели ждать. Только Игорь Андреевич сразу всё понял… наверное, в силу своего возраста и опыта. И ждал.

И что-то подсказывало Ксюше — ждать ему осталось недолго.

За час до приезда Игоря Андреевича Ксюшу начало колотить. А еще она серьёзно задумалась на тему «что надеть» и вдруг впала в панику.

Изначально она решила — раз он сказал «что хотите», то можно облачиться в повседневные джинсы и какую-нибудь из футболок. Можно даже в беленькую, чтобы попраздничней выглядеть. Но теперь, за час до встречи, Ксюша засомневалась.

И распахнула шкаф.

Там всё было печально. Зимний пуховик, осенняя куртка, две летние — джинсовая и непромокаемая ветровка. Две пары джинсов (пара третья — старые и совсем затёртые штаны ещё со студенческих времён — осталась у Стаси в день свадьбы вместе с одной из футболок), «траурная» юбка и блузка — в них Ксюша хоронила и маму, и отца, — три зимних свитера и зимнее же синее платье-футляр, в котором она ходила на последний корпоратив, две кофточки на осень-весну, четыре разноцветные футболки на лето, одна более праздничная туника… Вот! Может, джинсы с туникой надеть??на красная, как сегодняшние альстромерии.

Жаль, что у неё совсем нет летних платьев. Исключая то, что она надевала в день Стасиной свадьбы, но его можно не считать — слишком парадное. Хотя раньше Ксюша об этом и не задумывалась — она с детства не любила платья. А теперь вот захотелось… порадовать Игоря Андреевича. И самой порадоваться, глядя в его восхищённые глаза. Как тогда, после свадьбы.

В общем, промучившись минут пятнадцать, Ксюша всё же решилась на джинсы и красную тунику. Хорошенько расчесалась, намереваясь обилием волос замаскировать отсутствие украшений. Уши она так и не проколола. Хотела ещё на первом курсе, но откладывала, а после смерти папы стало не до ушей.

Только на запястье застегнула тонкий серебряный браслет — родители подарили его ей на семнадцатилетие. Это был их последний подарок. На Ксюшино восемнадцатилетие мама просто испекла пирог.

— Красавица, — вздохнула Инна Васильевна, когда Ксюша вышла из своей комнаты. — Правда, глаз не оторвать. Ох, Ксюня…

— Ну ладно, ладно вам, — Ксюша засмеялась, подошла ближе и обняла свою квартирную хозяйку, уже давно ставшую ей еще и другом. — Не переживайте. У меня голова на плечах есть вроде…

— Ну да, — усмехнулась Инна Васильевна, тоже обнимая девушку. — Теоретически-то есть. Но я же знаю, что эти самые головы непонятно куда деваются, как только речь заходит о влюблённости.

— Ваша правда, — фыркнула Ксюша.

Правда, она не стала уточнять, что у неё нет влюблённости. У неё, кажется, кое-что гораздо серьёзнее…

Что в таких случаях происходит с головами? Страшно подумать.

Всё было, как договаривались — Игорь Андреевич позвонил за десять минут до приезда, и Ксюша, нервно пробегав по квартире все эти десять минут, спустилась вниз, во двор.

Она сразу же увидела и машину Игоря Андреевича, и его самого рядом с ней. В джинсах и светлой рубашке, улыбающегося спокойной и немного лукавой улыбкой. Выпрямилась, одёрнула тунику и, подойдя ближе, сказала:

— Добрый вечер. Я точно правильно одета?

— Правильно, — рассмеялся Игорь Андреевич, открывая дверь. — Садись, Ксения. Ехать нам около часа, может, чуть меньше, если в пробку не попадём.

Ксюша залезла на переднее сиденье, немного нервно разгладила край туники на своих коленях. Дождалась, пока Игорь Андреевич начал выруливать на дорогу, а потом поинтересовалась:

— И куда мы едем?

— Чуть позже увидишь, — ответил мужчина, усмехнувшись. — Пусть будет сюрпризом.

— А я, честно говоря, думала, что вы приедете с шофёром, — призналась Ксюша, и Игорь Андреевич удивлённо на неё посмотрел.

— Зачем же смущать Бориса? Одно дело — деловые встречи, а совсем другое — свидание. Кроме того, он в отпуске.

Ксюша почувствовала, что щекам стало немного жарко. И чего, спрашивается, смутилась? Всё же прекрасно понимает.

И словно пытаясь справиться со своим смущением, она вдруг выпалила:

— Никакое это не свидание.

— Да? — Игорь Андреевич лукаво улыбнулся. — А что же, Ксения?

— Не знаю. Но не свидание.

— Почему?

И как в ледяную прорубь с головой:

— Потому что на свиданиях целуются.

Мужчина на миг застыл, а после тихо засмеялся.

— Целуются, значит…

— Угу, — решительно кивнула Ксюша, пытаясь не засмеяться самой, но не выдержала и тоже улыбнулась.

— Ещё не вечер, Ксения, — с намёком произнёс Игорь Андреевич, и внутри всё затрепетало. Да и губы заныли… — Так что… рановато жалуешься. Впрочем, я учту твои пожелания.

Прозвучало это немного угрожающе. И очень чувственно. Как и всегда.

— А у вас есть пожелания?

— Ксения… Если я выскажу свои пожелания, ты окончательно и бесповоротно покраснеешь. Не хочу тебя смущать.

И взгляд такой — лукаво-провокационный. Игрок… Дрессировщик и режиссёр.

— Всего вы хотите, Игорь Андреевич, — сказала Ксюша, понижая голос. — Всего и… по-всякому.

Кажется, она смогла его удивить.

— Опять дразнишься? — он улыбнулся. — Не боишься?

— Боюсь. Но волка бояться — в лес не ходить.

— А волк это вроде как я?

— Ага, — радостно возвестила Ксюша, кивая. — Так и Инна Васильевна сказала, моя хозяйка. Матёрым волчищей вас назвала.

«Волчище» расхохотался.

— Так-так. А ты что же, Ксения?

— А что я? — девушка пожала плечами. — Согласилась. Вам подходит.

— Да, — он, по-прежнему улыбаясь, поглядел на Ксюшу. — Действительно подходит. Но я обещаю, что не буду тебя есть, Красная Шапочка. Хотя ты скорее Красная Кофточка…

— Не стоит верить обещаниям волка, — фыркнула Ксюша. — Это все Шапочки знают. То есть, Кофточки.

— А я особенный волк. Моим обещаниям можно и нужно верить, Ксения, — сказал Игорь Андреевич серьёзно.

— Это потому что вы не волк, а волчище. Матёрый, — отшутилась девушка, и сразу заметила, как он недовольно поджал губы. Понял, что она ему не верит.

Но дело было, конечно, не в Игоре Андреевиче. Ксюша в принципе никому не верила до конца. Разучилась…

И она поспешила сменить тему:

— А вы, между прочим, не проверили, выполнила ли я ваш… — Ксюша на миг запнулась, решив не обижать его словом «приказ». — Вашу просьбу. Про бомбочку.

Игорь Андреевич в этот момент остановился на светофоре. Повернулся к ней и, придвинувшись ближе, сказал с откровенным предвкушением, глядя ей в глаза:

— Я проверю, Ксения. Я обязательно проверю. Я ведь уже говорил — ещё не вечер.

На этот раз она не смогла ответить. Только взволнованно сглатывала, продолжая смотреть на него. И Ксюше казалось, что в его глазах горит пламя…

Наверное, это было то самое пламя, к которому так стремился её мотылёк.

Они приехали к кафе в центре города, возле которого обнаружился большой стенд с афишей: «Вечер джаза».

Значит, джаз…

— Так вот к чему был саксофон.

— Именно, — кивнул Игорь Андреевич. — Он еще жив, кстати? Или уже нет?

— Наполовину. Очень вкусный, экономим…

— Не нужно. Я всегда могу подарить тебе другой саксофон.

— Я понимаю. Но мне тоже надо ограничивать себя в… употреблении саксофонов.

Игорь Андреевич засмеялся.

— Сегодня вечером мы с тобой в этом не будем себя ограничивать, да и здесь саксофоны не калорийные. Пойдём, там уже пускают, будем рассаживаться.

Это действительно оказалось обычное кафе, только с хорошо освещённой сценой в дальнем конце помещения. Столики были уже накрыты, и во время концерта заказывать можно было только напитки, чтобы не отвлекать музыкантов. А вот после — пожалуйста.

хорошо освещена была только сцена, в остальном зале царил полумрак, создавая вокруг приятную обволакивающую атмосферу интимности и чего-то особенного. Всё здесь было оформлено в стиле 30-х годов: большие граммофоны, перья, зонтики и что-то блестящее на стенах, в проемах между помещениями — шторки из звенящих бусин. И цвета кремовые, нежные, приятные глазу.

— Под такой интерьер нужно платье и шляпу с пером, — шепнула Ксюша Игорю Андреевичу после того, как они сели за столик. — Народ слишком современно одет.

— Дресс-кода здесь нет, — он улыбнулся, кивая официантке, чтобы подошла. — Что будешь пить?

— Чай. Обычный.

— Хорошо. И мне тоже чай, пожалуйста.

Кроме них за столиком сидели ещё два человека — молодая пара, явно супружеская, и они периодически косились то на Ксюшу, то на Игоря Андреевича, явно пытаясь угадать, кто они друг другу. И ей от этого почему-то было очень смешно.

А потом Игорь Андреевич вдруг наклонился и что-то тихо сказал парню, после чего тот слегка смутился, кивнул и пробормотал:

— Извините.

Ксюша с недоумением покосилась на своего спутника, нo Игорь Андреевич только головой покачал.

— Потом.

И правильно: в этот момент на сцену вышли музыканты и вечер джаза начался.

Поначалу Ксюша думала, что они будут только играть. Но это оказалось не так. Один из парней, как раз саксофонист, отлично вёл вечер: рассказывал историю джаза, шутил с публикой. И Ксюша, никогда не увлекавшаяся этой музыкой, в какой-то момент вдруг почувствовала, что растворяется в ней.

Звуки наполняли помещение, захватывая каждый уголок пространства, и не только вокруг, но и в душе находящихся здесь людей. Лица у всех были благодушные, умиротворённые. И даже Игорь Андреевич как-то смягчился, растёкся, и не было в нём в те минуты ничего ни от волка, ни от ястреба. И Ксюша, косясь на него в то время, как музыканты играли свою ритмичную и будто бы колдовскую музыку, видела совершенно другого Игоря Андреевича — просто уставшего от всего на свете мужчину, который привык контролировать это самое «всё на свете», привык отвечать за свои поступки, который почти никогда не расслабляется. Его мозг всегда работает — и в этом всё дело. Сейчас же, в полумраке кафе, под странные завораживающие ритмы, Игорь Андреевич из практически бога превратился в обычного домашнего мужчину, которого Ксюше безумно хотелось обнять.