Звук был отключён, но едва заметное жужжание вибрации раздавалось несколько раз за передачу. Матвей догадывался, что новая фотография, которая подошла бы на обложку «GQ», привлекла энное количество охотниц за миллионерами. А уж теперь, когда лицо Соломатина мелькнуло на Первом перед многочисленной женской аудиторией, для которой слово «холост» равноценно выстрелу стартового пистолета… Расчёты ведь сделать нетрудно: если человек в прямом эфире, значит, по «свайперу» его можно отыскать в непосредственной близости от телебашни. Матвей, ясное дело, особо не распространялся насчёт своего присутствия в приложении, но раз уж оно так популярно у слабого пола… Наверняка нашлись бы не в меру изобретательные.

Словом, пароль разблокировки Соломатин вводил с тем ленивым вальяжным раздражением, с которым обычно голливудские звёзды раздают автографы поклонникам. Однако приток лайков был невелик. Всего около десятка девиц, которые различались разве что цветом глаз и волос. Один и тот же томный взгляд, один и тот же «выгодный» ракурс. Блондинка была ничего, и рыжая выделялась белизной кожи на фоне искусственного загара остальных. Их Матвей благосклонно «свайпнул» вправо.

Ещё светилось зелёным новое сообщение от Леры Ивановой. Соломатин сомневался мгновение, но любопытство взяло верх. Неужели она сподобилась как-то объяснить своё исчезновение? Наверняка всё оформила в виде статистической сводки.

Но нет. Сводки не было. Сначала её фотография, потом…

– Твою мать… – выдал Соломатин, поперхнулся слюной и зашёлся диким кашлем.

Что это было?! Больная совсем? Это признание? Селфи ниже пояса? Или угроза? И если последнее… Чёрт! Матвей привык считать себя человеком хладнокровным и невозмутимым, но сейчас ему стало по-настоящему страшно.

– До эфира десять… девять… восемь…

– Воды! – прохрипел Соломатин, не в силах восстановить дыхание.

Из темноты к нему метнулась девушка с бутылкой минералки, и не успел Матвей сделать глоток, как перехватил взгляд ассистентки. Она увидела. Ненароком глянула на экран его телефона, и теперь лицо её побледнело, в глазах застыл немой ужас.

– Да это не моё… – начал было Матвей.

– Три… два… один…

– И мы снова приветствуем вас в студии программы «Слово людям». Сейчас к нам присоединится депутат Московской областной думы и расскажет о том, почему объект культурного наследия оказался в собственности «Соло Инвест».

Голос ведущего доносился до Матвея глухим эхом, будто любимец аудитории говорил в пустую консервную банку. Перепуганная девушка, отобрав у Соломатина минералку, снова растворилась в темноте, а Матвей всё сидел, машинально сжимая телефон онемевшими пальцами, и пытался переварить увиденное.

Потом спохватился: а что, если экран гаджета попадёт в кадр? Умельцы в интернете увеличат, растиражируют, и грянет такой скандал, что даже Элла будет бессильна. А самого Матвея объявят еретиком, содомитом, и больше ни один уважающий себя человек не пожмёт ему руку. Хотя бы потому, что болезнь на фото может быть заразной.

И какой больной урод мог это сделать? Соломатин спешно удалил чудовищную картинку, украдкой глянул на новый аватар Леры Ивановой. Да нет же, кадыка не видно. Значит, точно не её… его… Или всё-таки фотошоп?

– И что вы на это скажете?!

Матвей вдруг осознал, что все на него смотрят. Ведущий, зрители, гости и даже депутат, который вообще вряд ли куда-то обычно смотрит, кроме фотообъектива и зеркала.

– Эм-м-м… – Соломатин прочистил горло и деловито закинул ногу на ногу. – В какой-то мере это высказывание можно считать справедливым…

– То есть вы согласны с тем, что надо ужесточить законодательство о защите исторических памятников? – хищно оживился ведущий. – И как же тогда ваш поступок вписывается в эту концепцию? Или вы считаете, что в законе должны быть исключения для людей вроде вас?

Ситуация вышла из-под контроля. Один крошечный виртуальный удар по самообладанию – и карточный домик посыпался на глазах. И даже приписка под тем злополучным снимком: «Прости, это не тебе» ничего не изменила.

Студия зашумела, ведущий раздул ноздри, как ищейка, учуявшая кровавый след, депутат разглагольствовал о непотребстве, которое творится в нашей стране. Матвей чувствовал на себе обжигающие взгляды Эллы из-за кулис, но ничего не мог поделать. Отмалчивался – и все радовались, что совесть не позволяет спорить. Спорил – и все с готовностью разводили руками: вот же, всё ясно, на воре и шапка горит…

Жалкие десять минут эфира сделали Соломатина из хозяина положения подчинённым. Так и подмывало обречённо сказать: «Я – ёжик, я упал в реку массмедиа. Дайте кто-нибудь палку…» И, глядя на финальные рукоплескания, Матвей мечтал только об одном: найти люк в полу или какой-нибудь экстренный выход из студии, который позволил бы миновать встречу с Эллой и Костиком. Меньше всего Соломатину хотелось сейчас слушать упрёки, нравоучения и дружеские подколки.

Злость на загадочную Леру Иванову поднималась из самого нутра. Вот кто виноват во всем! По ней ведь психушка плачет! Сначала задаёт странные вопросы, как на интервью в американском посольстве, потом вдруг смотрит на него, Матвея, через стекло, выпучив глаза, и убегает, потом косит под адекватную и извиняется, но следом шлёт такое… После чего любой человек с живым воображением просто разорится на психоаналитиках!

– Матвей, как это понимать?! – Элла налетела вихрем, стоило Соломатину встать с кресла.

– Как хочешь, так и понимай. – Он встал и решительно двинулся к выходу из студии.

– Ты хоть знаешь, чего мне стоило это ток-шоу? – Её каблуки стучали отбойным молотком, и звук отражался от стен длинных коридоров, ударяя по вискам.

– Боюсь себе представить.

– Это не шутки, Матвей! Ты хочешь, чтобы я уволилась? Да? Ну же, скажи прямо! Зачем ты подводишь меня под монастырь?! – Она дёрнула его за рукав.

– Ты ведь не собираешься устраивать истерику брошенной любовницы? – Он остановился и устало посмотрел на своего PR-директора сверху вниз.

– Так всё-таки ты под него подстелилась? – Костик по обыкновению вынырнул из ниоткуда с довольной ухмылкой.

Казалось бы: ситуация, в которой ну ни единого повода для радости. Или Матвей успел проморгать момент, когда Власова переманили конкуренты?

– Ты что, издеваешься?! – Элла переключилась на Костика. – По-твоему, сейчас самое время для твоего дешёвого остроумия?

– А может, я серьёзно. – Власов поиграл бровями.

– Я что, должна это терпеть, Матвей? Правда? Ты ему ничего не скажешь?

– Кость, она не подстелилась… – вяло отозвался Соломатин. – Народ, я поеду к себе… Голова раскалывается. Завтра в офисе выскажете своё «фе». – Он развернулся и зашагал к лифтам так быстро, что Элла, со своей узкой юбкой и каблуками, не догнала бы его, даже если бы постаралась.

– Ты эгоист, Матвей! Ты форменный эгоист! – ударил ему в спину разъяренный вопль пиарщицы, но Соломатин твёрдо решил: на сегодня с него женщин достаточно.

Хорошо было бы ещё избавиться от Костика, но Власов не понимал ни намеков, ни просьб прямым текстом. И едва Матвей прислонился к прохладному хрому лифта и ткнул на кнопку первого этажа, как между дверьми в последнее мгновение втиснулся ботинок Власова.

– Лихо ты её. На самом деле, я думаю, давно пора так делать. – Костик хлопнул Матвея по плечу.

– Как?

– Насчёт головной боли. Сколько лет они нас этим динамили? Пора выдать ответку. Да ты не парься, Мэт. Она перебесится – и завтра снова накатает какую-нибудь тупую стратегию.

– Почему тупую?

– А что, эта была шибко умная? Притащить тебя на ток-шоу туда, откуда по твоей наводке только-только вышибли репортёра? Очевидно было, что они тебя потопят.

– Да ладно, я сам облажался…

– Ты иногда такой наивный, что я боюсь тебе рассказывать правду про Деда Мороза. – Костик цокнул и закатил глаза.

– Слушай, всё ведь шло нормально, пока я не…

– Какое «нормально»?! Они тебе поначалу подыграли, чтобы ты размяк, как переваренный пельмень… – Двери разъехались, пропуская в кабину двух девушек, и Костик тут же расплылся в сладострастной улыбке. – Драсьте, – выдал он, непринужденно облокачиваясь на стенку рядом с ними. Но ответа так и не дождался: телепташки выпорхнули этажом ниже, тогда внимание Власова вновь вернулось к Матвею. – Так о чём я?.. Ну да! Очевидно, они тебе заморочили голову. Как это называется? Деморализовали. А потом эта девица с бутылкой воды. Прямо перед эфиром кинулась к тебе… Может, какой-нибудь транквилизатор?

– Она тут ни при чём, – Матвей разочарованно дёрнул плечом. Он и рад был бы свалить вину на девицу с минералкой или генпродюсера Первого канала, но знал, что виноват сам. Нечего было лезть в телефон во время рекламной паузы, нечего было вообще писать этой безумной девице и уж точно не стоило устанавливать чёртов…

Стоп. Если бы не «свайпер», ничего бы этого не случилось! А кто навязал дебильное приложение? Власов. Бинго! Вот он, источник проблем! Собственной персоной! Стоит и вешает обвинения на всех подряд, когда гораздо проще было бы посмотреть в зеркало.

– Ты. – Матвей вышел из лифта и повернулся к другу, гневно прищурившись.

– Что – я? – удивился тот.

– Это всё ты. Твой проклятый «свайпер»!

– Он-то здесь при чём? Хочешь сказать, ты им пользовался?

– Да, пользовался! – процедил Соломатин. – Не мог предупредить, что там пасутся больные извращенки?

– А что, где-то есть здоровые? – Власова было яростью не прошибить: он продолжал развлекаться на полную.

– Пошёл ты…

– Ладно-ладно. Расскажи мне всё.

– Даже близко не собираюсь.

– Ну Мэт! Давай так: я тебя угощу ужином, а с тебя история. – Костик догнал Соломатина у парковки и схватил за локоть, почти как Элла пять минут назад.

– Да, у «Соло Инвест» дела так себе. – Матвей вырвал руку. – Но я ещё не дошёл до такой степени отчаяния, чтобы развлекать людей за еду.