И позже, когда дыхание восстановилось и пульс снизился до отметки «можно в космос», Матвею впервые захотелось не уснуть, а начать задавать неудобные вопросы, как обычно делали его бывшие. Из серии «что будет с нами дальше» или «какими ты видишь наши отношения». К счастью, у Соломатина хватило ума промолчать. Спугнуть Леру было легче, чем закоренелого холостяка упоминанием ЗАГСа в разговоре. Нет уж, теперь, когда установилось шаткое подобие перемирия, Матвей ставить на кон всё ради пары слов не собирался. Он войдёт в её жизнь маленькими шажочками, постепенно, без суеты. И пусть это займёт кучу времени, однажды Лера откроет глаза и поймёт, что дышать не может без золотого принстонского мальчика. И они будут вместе приезжать на выходные в Захарьево, когда уже закончится реставрация, любоваться старым дубом…

Матвей уснул с улыбкой. Впервые за последние дни он спал, как после студенческой попойки: крепко и без сновидений. И лишь под утро вдруг стал ворочаться то ли из-за неудобного матраса, то ли из-за слишком мощного обогревателя. Перед глазами замелькали картинки вчерашнего вечера: Лера в красном платье, охранник с фонарём, макет в пустом зале… Вот он, Соломатин, целует её, она плачет, а потом закрывает лицо руками и безостановочно шепчет: «Прости меня, прости…»

Он подскочил, запустил в волосы пятерню, растерянно поморгал, вспоминая, где он и почему так болит спина. Лера была рядом, спала как ни в чём не бывало, кудри разметались по подушке.

Матвей встал осторожно, замирая после каждого движения, чтобы не разбудить свою своенравную журналистку. Прокрался в зал с макетом и набрал доставку еды, чтобы заказать завтрак. Решил, что день, который начался в постели с Лерой, должен пройти вдали от людей и лишних поводов переругаться.

Подумал, что платье и шпильки – не лучшая экипировка для прогулок, поэтому попросил охранника смотаться в ближайший гипермаркет и купить какие-нибудь джинсы, куртку, сапоги. Мужские и женские, потому что итальянский костюм тоже вряд ли выдержал бы испытание русской осенью.

Лера спала, когда приехал охранник с пакетами, спала, когда звонил курьер-узбек и мучительно долго выяснял, где же всё-таки найти Захарьево. Спала, даже когда Матвей выгрузил на переговорный стол горячий кофе и свежую выпечку, и уже опасаясь за сохранность завтрака, Соломатин всё же решился её разбудить.

Интересно, если спросить её, почему она плакала вчера, она объяснит или, вздёрнув подбородок, заявит, что в принципе никогда не плачет?

– Мы уезжаем? – были её первые слова.

– Не сейчас. – Матвей нежно улыбнулся, любуясь львёнком, укутанным в одеяло. Грива превратилась в пушистое облако, неподвластное гравитации. – Кофе будешь?

– Да, только дай я оденусь… Где платье?

– Я подумал, тебе будет неудобно в нём. Вот держи. – Он протянул ей джинсы и розовую толстовку с единорогом.

– Вещи твоей бывшей? – тут же нахмурилась она.

Ревнует. Определённо ревнует.

– Вот этикетки, – терпеливо пояснил Соломатин, спрятав довольную ухмылку. – Я попросил охранника, и он сказал, что его старшая дочь обожает такие.

– У тебя какие-то планы на сегодня? – поинтересовалась Лера, выходя в зал уже при полном параде. Единорог на её груди весело скакал по радуге и излучал сердечки, Лерино же выражение лица больше бы подошло Че Геваре.

– Революция подождёт. – Матвей торопливо отхлебнул кофе, чтобы не рассмеяться. Этого бы ему точно не простили. – Садись, ты вчера не дала мне закончить экскурсию.

Лера аккуратно села на край стола, отщипнула хвостик круассана со сливочным кремом и положила в рот, не сводя с Матвея подозрительного взгляда.

– Думаешь, я тебя отравить собираюсь? – Он удивлённо вскинул брови.

– Я сейчас скажу то, что никогда и никому не говорила, – медленно начала она с тихой угрозой в голосе. – И очень надеюсь, что мои слова останутся в этой комнате.

Матвей сглотнул. Или она сейчас признается, что работает на ФСБ, или выложит длинный список неизлечимых венерических заболеваний.

Но Лера закончила жевать, прищурилась и сказала то, что Соломатин даже не надеялся от неё услышать:

– Ты самый заботливый мужчина из всех, кто мне встречался.

– И… это всё? – недоверчиво уточнил он.

– В целом – да. Но я пытаюсь понять, с чего ты решил заботиться именно обо мне, учитывая наши… Хм… Разногласия. Я ведь не твой типаж, давай начистоту. Это розыгрыш? Изощрённая месть? Сейчас выбежит твой приятель с воплем «Тебя прокачали!»?

Соломатин расхохотался.

– Ни за что не поверишь, но я всегда думал, что из Власова вышел бы идеальный ведущий шоу с подставами!

– И всё-таки. В чём план, Соломатин?

– Ты что, серьёзно спросила? Какие типажи, Лер?

– Я умею пользоваться поиском. Я видела эшелон твоих бывших – и это только тех, что ты засветил прессе. Уверена, на самом деле их было гораздо больше.

– Не я выбирал их. Они – меня. Я живой человек, Лера. Если ко мне клеится молодая симпатичная женщина, почему я должен отказывать? Я не давал обет безбрачия. А ты… За тобой мне захотелось охотиться самому. Не знаю почему.

– Нам лучше поговорить прямо сейчас, – пугающе серьёзно сказала она. – Есть кое-что, что ты должен знать обо мне…

– Если это не ЗППП[4], слышать ничего не хочу. – Он поднял руку. – Не порть момент. Даже если у тебя трое внебрачных детей от четырёх браков, судимость и от скелетов не закрывается шкаф, мне всё равно. Хочу провести этот день вдвоём. Без бывших, страшных тайн и прочего хлама. Ты – и я, ладно? Дай нам шанс на перемирие.

Лера погрустнела, опустила взгляд, задумчиво ковыряя круассан.

– Вот и славненько, – подытожил Соломатин. – А теперь я расскажу тебе такое, от чего ты просто выпрыгнешь из трусов.

Она поперхнулась и уставилась на него квадратными глазами.

– Я – что?.. Это новая интимная игра?..

– У обычных людей – даже близко нет. Но если уж тебя вчера так возбудил макет особняка, что ты разревелась…

– Понятия не имею, о чём ты, – тут же отчеканила Лера.

– …то сейчас тебя просто порвёт в клочья, – с нажимом закончил Матвей и, промокнув рот салфеткой, встал из-за стола. Подошёл к подоконнику, взял папку с документами. – Речь пойдёт о твоих несчастных лайках, – лекторским тоном возвестил Соломатин.

– В «свайпере»? – Она удивленно откинулась на спинку стула.

– Нет. О самых что ни на есть натуральных лайках. Которые «гав-гав». О собачьем приюте. Я ведь видел тебя вчера с этой Светланой. Безумная женщина…

– Она верит в дело своей жизни! – горячо вступилась Лера, но Матвей предупредительно поднял палец.

– Хоть раз потерпи с выводами. Неужели ты считаешь, что я отправил бы этих псин прямиком в крематорий или куда там их свозят? Нет, конечно. – Матвей открыл папку, наслаждаясь триумфом. Вытащил один файлик и звонко шлёпнул на стол перед Лерой. – Это наше первое предложение. Пятьсот тысяч рублей компенсации и земельный участок в двух километрах отсюда. Это, – следом полетел второй файлик, – второе предложение. А ты внимательно смотри на даты. Семьсот пятьдесят тысяч и всё тот же земельный участок. Здесь, – несколько фотографий упали перед ошарашенной Лерой, – то, что я предлагаю. Домик с электричеством и водой, забор, удобный подъезд, двадцать соток земли. Двадцать, Лера! Стройматериалы, медийная поддержка, два раза в год ярмарка «Протяни лапу другу»… Всё!

– Но ведь это же… – Лера всматривалась в бумаги. – Это же за неделю до эфира…

– Именно. Но мадам решила сыграть в жертву. Почувствовала, что эта земля стоит дороже, или просто встала на позицию «ни себе ни людям». Как там это называется? Собака на сене? Вот-вот. Или попросту «осеннее обострение». Сначала я думал, что она из психических. Ну, бывает. Втемяшила себе что-то в голову… А вот вчера мои сотрудники нашли вот это. – Матвей вынул из папки последний козырь. – Сбор средств на краудфандинговой платформе. В защиту приюта от злого дядьки Соломатина. Сколько там она набрала? Ни много ни мало девятьсот тридцать шесть тысяч восемьдесят два рубля, Лера. И это с учётом того, что она по телефону готова была согласиться на моё последнее предложение. Не хило, да?

Лера молчала и очень странно смотрела на него. Матвей почувствовал себя на коне и остановиться уже не мог.

– Пойдём, – он протянул ей новую куртку; к счастью, тут охранник не стал экспериментировать с розовым, а взял простой чёрный «дутик», – посмотришь, как твоя идейная дамочка содержит животных.

Он шёл к вольерам, как генерал по захваченной территории. Дышалось легче, внутри вибрировали неведомые струны. Матвею нравилось, когда им восхищались, и в принципе за годы он привык быть всеобщим любимцем, но с Лерой… С ней приходилось отвоёвывать каждую улыбку, каждый ласковый взгляд, и они делали его по-настоящему счастливым. Соломатин знал: вот сейчас он покажет Лере ржавые решётки, грязных облезлых собак, чудовищную кашу, которой их потчевала благодетельница… И его амазонка всё поймёт. Посмотрит на него другими глазами. Увидит, что ему не наплевать на то, что происходит вокруг…

– Нет, я всё-таки вас уже видел, – окликнул их сзади охранник.

– Слав, ну что ещё? – с нетерпеливым раздражением обернулся Матвей. – Ты можешь меня сегодня не беспокоить?

– Вот её. – Слава упорно указывал на Леру. – Я вспомнил. В тот день, когда тут были репортёры… Когда убегали… Она была с ними.

– Ну что за бред, Слава! – фыркнул Соломатин. – Лер, скажи ему…

Матвей бросил короткий взгляд на Леру и с удивлением отметил, что она побледнела.

– Нет-нет, точно говорю, – насупился Слава. – Я думал, это два мужика… И вчера, когда она была в платье, сомневался чутка… Но нет, точно она. Такая кучерявая, и куртка была похожа… Лера, говорите? Тот мужик, который второй, называл её Валерой.

– Лер, ну ответь ему что-нибудь! – почти взмолился Соломатин. – Какой олух перепутает тебя с мужиком? Кто вообще станет называть девушку Валерой?.. Ты же Валерия…