Он поднял голову. Хмурое выражение мгновенно сменилось довольным. Он поднялся, обогнул стол и встал рядом. Затем он сделал то, чего она никак не ожидала, – обнял за талию, привлек к себе и поцеловал. Она провела руками по его плечам и зарылась в густые волосы.

– Доброе утро, Флора. – Он оторвался от нее и посмотрел с нежностью. – Чему обязан удовольствию видеть тебя так рано? Ты так сладко спала, когда я ушел.

В его голосе мелькнули нотки чисто мужского удовлетворения. Флора потупила взгляд и принялась теребить верхнюю пуговицу его жилета, не убрав, однако, другую руку с плеча. Лахлан стоял так близко, что она могла думать только о желании, вспыхивающем огнем в его присутствии. Заставив себя забыть о поцелуях и ласках, она поспешила собраться с мыслями.

– Понимаешь, мне в голову пришла идея, и я бы хотела обсудить ее, если у тебя есть время.

Лахлан прищурился и улыбнулся:

– Конечно, у меня есть время для тебя. Ты уже поела?

Она помотала головой, все еще не сводя глаз с пуговицы. Не говоря ни слова, Лахлан взял ее за руку и повел в утреннюю столовую.

Морозная ночь очистила небо от облаков, и комнату наполнял неяркий свет ноябрьского солнца.

– Можем поговорить, пока ты будешь завтракать.

Флора уселась за стол, вскоре перед ней появилась тарелка овсяной каши и чашка свежезаваренного чая.

– Итак, – продолжал Лахлан, когда слуги ушли, – я весь внимание.

– Я много думала о твоей семье. О тех ужасных обстоятельствах, в которых вы оказались… – Горло сжало, стоило ей вспомнить рассказ мужа. Флора откашлялась и отпила чаю. – На меня произвело огромное впечатление то, что вам довелось пережить, но… – Несколько секунд она разглядывала содержимое тарелки. – Но ведь с подобной проблемой с каждым днем сталкивается все больше семей. – Она подняла глаза и вгляделась в лицо мужа. – Я сама все видела в Эдинбурге. Брошенные, никому не нужные люди. Это не жизнь, а жалкое существование. Без надежды на перемены к лучшему. У тех женщин нет иного пути, как тот, по которому заставили пройти Анну.

Флора перевела дыхание, подцепила ложкой немного каши и принялась жевать. Она смогла начать этот разговор, но что будет, если супруг отклонит ее план, детали которого она так тщательно продумывала с тех пор, как познакомилась с Анной. Она так хотела, чтобы Лахлан услышал ее и принял слова всерьез. Он смотрел на жену и молча ждал продолжения.

– На вечере у сэра Кейта я говорила с некоторыми дамами, супругами предпринимателей, а не теми, другими. – Флора бросила быстрый взгляд на мужа и с приятным удивлением заметила, как в глазах его мелькнула усмешка. – И женщинами на суаре тети Тессы… Они обсуждали создание фондов и благотворительных организаций. Я подумала, что тоже могла бы работать в таком комитете.

– Я не буду возражать, Флора, если ты действительно хочешь так поступить.

– Я, кажется, не совсем верно выразилась. Я… мне, конечно, нужно твое согласие, я подумала…

Он взял ее руку.

– Говори, Флора… Нет, если ты хочешь вступить в комитет, то, конечно, делай, как пожелаешь. Но как я могу составить мнение, если ты толком ничего не объясняешь.

– Как ты отнесешься к тому, что мы создадим собственную благотворительную организацию для помощи беднякам в Глазго? В частности, женщинам и их детям, оставшимся без средств к существованию. И еще у меня возникла идея, что, если бы я основала, например, модный дом, мы бы шили одежду и предоставляли работу таким вот отчаявшимся женщинам. Они могли бы работать и дома. А прибыль мы бы использовали для того, чтобы оказать поддержку тем, кто не может работать. Понимаешь, мне хочется что-то делать для того, чтобы изменить ситуацию, а не просто сидеть в комитете и рассуждать.

Лахлан резко отодвинул стул, поднялся и отошел к окну. Флора проводила его взглядом, боясь даже предположить, что разозлила мужа. Однако, если она хочет иметь право голоса в семье, сейчас самое время настоять на своем.

Плечи Лахлана несколько раз поднялись и опустились, указывая на то, как глубоко он дышал. Затем он так же резко развернулся, подошел и снова занял свое место за столом.

– Когда мы поженились, – заговорил он, взяв руки Флоры в свои, – я боялся рассказать о своем прошлом. Понимаешь, я не был уверен в том, что ты – аристократка, выросшая в замке, – сможешь понять меня. Сейчас я вижу, что ошибался. Я знаю, какое доброе у тебя сердце, как взволновало тебя увиденное в Эдинбурге. Твоя идея не просто великолепна, скажу, что я сам всегда мечтал сделать нечто подобное. Я собираюсь также отдавать прибыль от виски «Карнмор» на благотворительность, еще и поэтому мне важно, чтобы дело расширялось.

Лахлан перевел дыхание и продолжал:

– Моя самая большая ошибка в том, что я оставался в Австралии, хотя мог бы вернуться. Из-за этого мама и Анна остались одни, без поддержки. Мама не умела читать и писать, поэтому не могла сообщить мне, в каком ужасном положении они оказались. Я уверен, что владельцы бизнеса должны платить людям достойную плату, чтобы у них была крыша над головой и достаточно еды. От этого выиграют многие, например хозяева магазинов, ведь люди будут тратить деньги в том районе, где живут. Их детям не придется работать с раннего возраста. Если в семье будет достаток, они смогут учиться, а когда вырастут, сделают свою жизнь лучше, как удалось мне. Хотя… – Он замолчал и повернулся к открывающейся двери.

В комнату вошла Анна с Дейви на руках. Она перевела взгляд с брата на Флору, потопталась на пороге и робко спросила:

– Я могу войти?

Лахлан вскочил с места, а Флора поспешила придать лицу благодушное выражение, хотя была раздосадована, что их разговор прервался. Они впервые общались, как настоящие муж и жена, которых сблизили общие интересы и дела. К тому же Лахлан был первым в ее жизни мужчиной, кто не просто выслушал, но и принял ее идеи.

– Доброе утро, Анна. – Флора улыбнулась, правда, несколько натянуто.

– Ты хорошо спала? – Лахлан взволнованно разглядывал лицо сестры.

– Дейви никак не мог успокоиться.

– Все наладится. Вчерашний день был утомительным для нас всех. Садись позавтракай. А после я бы хотел показать тебе замок и окрестности.

Флоре показалось, что Анна с некоторой неохотой села за стол. Лахлан сам наполнил едой тарелку сестры.

Флора протянула руки к Дейви.

– Иди, дорогой, посиди с тетей, пока мама поест.

Лахлан усадил мальчика к ней на колени и обратился к сестре:

– Я подумал, Анна, если ты и Дейви довольны Тилли, я могу освободить ее от других обязанностей, пусть занимается только ребенком.

Анна нахмурилась:

– К чему такие неудобства, Лахи.

– Какие неудобства? Ты у себя дома. Я рад, что вам понравилась Тилли, надеюсь, Дейви не будет долго оставаться единственным ребенком в Лохморе.

– Я еще вчера сказала тебе, Лахи, что не хочу оставаться здесь навсегда.

– Что за ерунда? Тебе здесь понравится. Просто сейчас все непривычно.

Анна не ответила и, кажется, ушла в свои думы. Флора хотела сказать мужу, что не стоит давить на сестру, но вовремя прикусила язык.

– Анна, ты привыкнешь и скоро будешь чувствовать себя здесь как дома. Летом можно будет гулять по пляжу, Дейви будет с удовольствием бегать, играть с Бандитом.

– Ты хочешь держать нас здесь, будто в тюрьме, Лахлан?

Анна спросила шутливым тоном, однако Флоре показалось, что она была предельно серьезна.


Дни шли, похожие один на другой, и к концу ноября стало очевидно, что огромный, мрачный и холодный замок Лохмор пугает Анну. Она скучала по суматохе города и мечтала только об одном – вернуться в Глазго.

Флора изо всех сил старалась подружиться с сестрой мужа, но та по-прежнему чувствовала себя неловко в ее обществе. Несмотря на трудности, Флора была, как никогда, счастлива в браке. Они с Лахланом даже несколько раз отправлялись в деловые поездки вместе, им удалось заключить контракты на поставки виски «Карнмор» и кое-что сделать для организации благотворительного фонда. К сожалению, их отсутствие ухудшило отношения с Анной, приходившей всякий раз в ужас от необходимости остаться в замке без брата. Анна несколько раз заводила разговор об этом с Флорой и Лахланом, пыталась убедить их, что ей лучше переехать в Глазго. Лахлан, однако, и слышать об этом не желал.

– Она скоро привыкнет и передумает уезжать, – сказал он жене, когда та стала призывать его обдумать просьбу сестры. – Они должны быть здесь, с нами, с теми, кто может о них позаботиться.

Флора вздыхала. Ей, как никому, были понятны чувства Анны, страдавшей оттого, что никто не хочет понять ее потребности и желания.

– Анна имеет право на свое мнение, Лахлан. Ты не сможешь сделать ее счастливой против желания.

– Как можно думать, что ей где-то будет лучше, чем в Лохморе? Посмотри, в какой обстановке они живут. Ей просто нужно время, она привыкнет к замку.

Несмотря на растущую с каждым днем любовь к мужу, Флора сомневалась, что с сестрой он поступает правильно. Лахлан все чаще прислушивался к жене, но категорично отклонил ее попытки заставить его взглянуть на ситуацию с другой стороны. Он наотрез отказался позволить Анне переехать в Глазго. Флора все чаще задумывалась над тем, что в некоторых случаях муж ведет себя в точности как ее отец.

– К чему такое упрямство, Лахлан? Если ты будешь и дальше игнорировать просьбы Анны, ты рискуешь вновь потерять ее и Дейви. Постарайся посмотреть на ситуацию с точки зрения сестры. Она взрослая женщина, ее мнение нельзя не учитывать. Столь яростная опека может задушить человека.

– Я уже высказал все, что хотел, по этому поводу, – был ответ.

Глава 19

Однажды днем, недели через три после приезда Анны в Лохмор, Флора шла по коридору верхнего этажа и столкнулась с опрометью бежавшей куда-то няней Дейви.

– Тилли? Что случилось?

– Ах, миледи, мастер Дейви пропал. Я на минутку отвернулась, а он исчез. Нигде не могу его найти. Думала, может, он здесь.