— Это все вы! — зашипела на него Эльма и резко встала. — Вы во всем виноваты!

Глава 9

— Не забывайте писать мне! — крикнула Эльма, махая носовым платочком из окна.

Алекс ткнул Гвен локтем под ребро, и она тихо заворчала на него.

— Каждый день! — громко ответил он Эльме, а затем тихо произнес: — Да машите же вы, черт возьми, иначе мы так и не отделаемсяот неё!

Гвен вяло взмахнула рукой, в ответ носовой платочек Эльмы энергично затрепетал. Затем она закрыла окно и отошла вглубь купе.

Облегченно вздохнув, Алекс снова водрузил шляпу на голову.

— Отлично, — сказал он, — а теперь быстро отсюда, пока она снова не высунулась из окна.

Алекс схватил Гвен за руку и увлек ее за собой по платформе.

Толпа расступалась перед ними, уступая дорогу — возможно, потому, что Алекс был более шести футов ростом и одет во все черное, как полночный вор. Впрочем, пальто с капюшоном сидело на нем весьма элегантно. Он притягивал к себе взоры всех женщин в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти лет. Боковым зрением Гвен заметила, как седеющая мать семейства, сидевшая на скамейке, проводила его восторженным взглядом.

— А вот и наш вагон, — сказал Алекс, — в голове поезда.

Гвен с опаской взглянула на громаду паровоза, из которого с шипением вырывались клубы белого пара.

Алекс вспрыгнул на подножку вагона и повернулся, чтобы помочь своей спутнице. Однако в этот момент поезд тронулся. Гвен, которая успела поставить одну ногу на подножку, закричала, чувствуя, что теряет равновесие.

Алекс, быстро обхватил ее за талию и втащил в вагон. Гвен оказалась на несколько мгновений прижатой к его груди и уловила исходивший от него смешанный запах шерсти, мыла и крема для бритья.

Отстранившись от него, Гвен засмеялась:

— Драматичное начало, ничего не скажешь!

Алекс усмехнулся:

— Да уж!

Рядом с ними кто-то сдержанно кашлянул. Обернувшись, они увидели проводника в серой униформе.

— Билеты, пожалуйста, — сказал он по-французски.

— Ах да, конечно.

Алекс полез в карман за билетами, а Гвен прислонилась к стене вагона. Пол дрожал у нее под ногами, поезд набирал скорость.

— Я выкупил все места в вагоне, — сообщил Алекс. — Даже если Эльма вздумает бродить по поезду, она не сумеет попасть к нам.

Гвен с одобрением посмотрела на него. Алекс поступил очень мудро.

Взглянув на Гвен, он вдруг встревожился:

— О Боже, что с вами, Гвен? Вы нездоровы? На вас лица нет и глаза на мокром месте. Вы вот-вот расплачетесь. Еще не поздно сойти.

Гвен вымученно улыбнулась:

— Да, конечно.

Однако перрон, а значит, и Париж уже остались позади.

— Вы можете сойти с поезда на следующей станции. Я сам как-нибудь разберусь с Баррингтоном.

— Нет, — поспешно возразила Гвен. — Я не собираюсь плакать. Просто я…

Она запнулась, не решаясь закончить фразу. «Просто я боюсь тебя», — хотелось сказать ей.

Войдя в гостиную их апартаментов сегодня днем, Алекс уселся рядом с Эльмой, не обращая внимания на её обвинения, угрозы и требования убираться прочь. Взяв Эльму за руку, он кротко попросил ее перечислить все его грехи. Именно кротко! Гвен никогда прежде не замечала в нем такой кротости и смирения.

Разумеется, Эльма тут же принялась осыпать его обвинениями и упреками. Она отчитала его за то, что он оказывает дурное влияние на ее подопечную. Алекс кивал, сжимая ее руку и бормоча слова согласия в ответ.

Гвен даже на минуту показалось, будто он хочет поспособствовать ее отъезду в Лондон. Но она заблуждалась. Вскоре Алекс начал исподволь внушать Эльме мысль о том, что она устала и переутомилась от своих обязанностей компаньонки Гвен, что эта миссия приносит ей одни треволнения и беспокойства. Затем Алекс намекнул на то, что красивые женщины зрелых лет терпят от общества много несправедливостей. Ловко переведя разговор на мистера Бичема, он довел Эльму до горьких слез. Она разрыдалась у него на плече от жалости к себе, и Алекс ободряюще похлопал ее по руке.

В конце концов, Алекс убедил Эльму в том, что ей необходим отдых.

— Вы должны отдохнуть от всех своих многочисленных обязанностей, — сказал он, — в том числе и от Гвен.

И вот теперь Эльма ехала в пятом вагоне от головы поезда, направляясь на озеро Комо, в Северную Италию. Перед отъездом она взяла с Гвен и Алекса слово, что они никому не расскажут об этой поездке, в особенности мистеру Бичему.

Они договорились встретиться с ней через пять дней в Марселе.

— Наш отъезд был таким неожиданным, — промолвила Гвен. — Я чувствую себя немного растерянной…

Казалось, Алекса удовлетворило такое объяснение.

— Хм… В таком случае может быть, поужинаем? — спросил он.


В вагоне, в котором они ехали, располагалось три купе со спальными местами и небольшое отделение, где можно было перекусить и поговорить. Проводник сервировал столик, прикрученный к полу. В отличие от английских поездов, во французских подавали изысканные блюда. На закуску были креветки, редиска, охлажденные устрицы из Маренна, к которым подавалась прекрасная мадера. Основное, горячее, блюдо принесли через час. Это были тушеные куропатки с гарниром из сыра грюйер и салата ромен. Десерт состоял из фруктов, кофе и коньяка.

Ужин длился долго, и Гвен с трудом удавалось прятать глаза от Алекса.

— И все-таки вас что-то тревожит, — заметил Алекс, когда им подали креветки. — Если вы передумали ехать со мной, скажите прямо. Я посажу вас в Лионе на поезд до Парижа.

— Меня ничто не тревожит, — продолжала стоять на своем Гвен.

Она старалась смотреть в окно, а не на Алекса. Они ехали по живописной местности. На скалистых холмах тут и там возвышались старинные замки со шпилями и башенками, которые золотило закатное солнце. Вдоль железнодорожного полотна тянулись леса, перемежавшиеся с полями подсолнечника, а за ними виднелись маленькие города, на главной площади которых обязательно стояла островерхая церковь. Все эти картины были сказочно красивы.

Вчера ночью Гвен даже не думала о том, что покинет Париж. Алекс, по-видимому, обладал непоседливым характером, был легок на подъем и предпочитал бродячий образ жизни. Дух свободы, который чувствовался в нем, казался Гвен и манящим, и опасным. Он одновременно пугал и приводил ее в восторг. Все дороги мира были открыты Алексу.

И теперь он открывал их ей.

Гвен отважилась взглянуть на него. Он смотрел на нее в упор, и когда она подняла на него глаза, улыбнулся ей. «Да, ты застигла меня врасплох, — как будто говорила эта улыбка. — Я действительно давно разглядываю тебя». Гвен охватил трепет. Она едва дышала, чувствуя, как в глубине души шевелится страх.

«Я хочу, чтобы вы прикоснулись ко мне», — сказала она ему прошлой ночью. Теперь Гвен казалось, что она вела себя вызывающе, как наглая шлюха. Прежде Гвен никогда никому не навязывалась, в особенности тем, кто с презрением отвергал ее. Виконт наплевал ей в душу, бросив прямо у алтаря. Трент прислал письмо, прося прощения за то, что решил разорвать помолвку. И вот теперь Алекс в ответ на ее навязчивые просьбы о нежности и ласке, пожав плечами, произнес какую-то ничего не значащую чушь.

Гвен вдруг поймала себя на том, что не сводит глаз с его губ.

Она завидовала Эльме, которой было позволено сегодня прильнуть к его плечу и поплакать на нем. Вздохнув, Гвен побарабанила пальцами по подбородку. В зеркале, висевшем за спиной Алекса на двери, она увидела рыжеволосую, одетую в розовато-лиловое шелковое платье девушку с грустными карими глазами.

Она попыталась улыбнуться своему отражению, изобразить на лице дерзкое, наглое выражение, подобающее королеве Пиратского берега. В этой поездке она хотела закалить свой характер и навсегда избавиться от давления чужого мнения.

Внезапно улыбка сошла с ее лица. Она обнаружила противоречие в своих стремлениях. С одной стороны, Гвен не желала больше прислушиваться к чужому мнению, а с другой — постоянно пыталась добиться одобрения Алекса. Когда он улыбался ей, когда подбадривал или хвалил, Гвен чувствовала себя окрыленной.

Такая позиция казалась совершенно абсурдной. Неужели Гвен было мало тех уроков, которые преподала ей судьба? Неужели она и впредь будет постоянно заискивать перед мужчинами, стараться добиться их одобрения?

— Мне не нравится, как вы поступили с Эльмой, — заявила Гвен. — Она поймет, что ее одурачили, когда придет в себя.

— А что такого ужасного с ней произошло? — спросил Алекс, беря креветку с тарелки. — Я всего лишь помог ей найти подходящий повод для того, чтобы исполнить заветное желание. Ей не нравится играть роль тирана, Гвен. Неужели вы не видите, что Эльма — глубоко несчастная женщина?

Гвен с удивлением посмотрела на него:

— Я не считаю Эльму несчастной. Она наслаждалась жизнью в Париже. Видели бы вы, с каким обожанием она рассматривает свою коллекцию приглашений и визитных карточек. Она рвалась в Лондон потому, что хотела поскорее поделиться со своими подругами рассказами о вечерах, визитах, холостяках и…

— И о вас, Гвен, — перебил ее Алекс. — Она живет вами. У Эльмы нет детей. Муж ее в грош не ставит. А между тем Эльма стареет. Я надеюсь, на озере Комо она найдет себе любовника среди итальянцев и, наконец, насладится жизнью.

— Вы хотите, чтобы она изменила мужу? — ужаснулась Гвен. — Бедный дядюшка Генри…

— Ваш дядюшка Генри не обращает на свою жену никакого внимания. Вообще-то я против адюльтера. Если уж ты имел глупость дать клятву верности у алтаря, то держи свое слово. Но Бичем сам не прочь сходить налево, поэтому если Эльма наставит ему рога, это будет только справедливо.

Гвен молча сверлила его негодующим взглядом.