— Дашка отдаст мои долги, — засмеялась Василиса, чувствуя, что с каждой секундой ей становится все легче, уходят страхи и тревоги. Разговор с Мариной явно пошел ей на пользу. — Да и он сам не против такого способа расплаты.

— И твой молодец, всю бумажную волокиту на себя взял.

— Любит, — Вася утайкой бросила на любимого наполненный нежностью взгляд.

— Дамы, минутная готовность! — прервал их один из журналистов.

Вася поправила блузку, послала Тимуру воздушный поцелуй, и посмотрела в камеру.

— Начинаем!

Глава 43

Над озером спускался закат — багряный, обрамленный серебристыми облаками, пробивающийся сквозь их плотную пелену золотыми лучами, которые играли на ровной поверхности воды теплыми бликами.

Василиса засмотрелась на это зрелище, отключившись от реальности. Каждый раз закат в этом месте становился главным гвоздем их вечерней программы, но сегодня он был особенно великолепен.

После затяжной зимы и дождливой весны все в этом месте, наконец, зацвело, заблагоухало, зазеленело, зажило.

Ей вспомнилось морозное утро, когда на берегу этого озера в небольшой деревянной беседке они с Тимуром стали мужем и женой.

Зимнюю сказку захотела она. И не прогадала. Все вокруг блестело и переливалось, точно миллиарды маленьких бриллиантов. Иней пышной шапкой покрыл деревья, стены беседки и ее ресницы. Изо рта выбивался пар, под ногами хрустел снег. Но она не слилась с белоснежным пейзажем, а стала его частью — в скромном белом с голубым отливом платье и короткой шубке она напоминала снегурочку, тогда как Тимур казался ей самым настоящим царевичем. В темно-синем костюме и специально пошитом меховом кафтане он точно сошел с экрана сказки про «Морозко».

На торжестве присутствовали только самые близкие — Марина, Андрей Иванович, Дашка и Кирилл. И, конечно, никаких репортеров. Вместо светского раута — природный каток, на котором они кружились, как дети, взявшись за руки, а вместо танцев — игра в снежки. Именно о такой свадьбе она мечтала.

Воспоминания заставили ее улыбнуться. Она будто вновь ощутила себя невестой, а вместе с этим ощущением всю ее захлестнуло счастье любить и быть любимой.

За спиной послышался шелест травы и треск веток под ногами. Девушка повернула голову и улыбнулась — Тимур нес плед.

Она поставила чашку с чаем на столик рядом с собой и позволила любимому укутать ее с головы до ног.

— Что ты делаешь? — смеясь, засопротивлялась она, когда мужчина попытался соорудить что-то наподобие капюшона и натянуть это ей на голову. — Август на дворе!

— Я не хочу, чтобы мои любимые простудились и заболели, — ответил Королев, целуя ее в макушку. — Вечер, прохладно уже.

Вася опустила взгляд на уже заметно округлившийся живот, а затем приложила к нему руку. Малыш отозвался легким толчком. С каждым днем он становился все более активным, но она каждый раз радостно замирала, ощущая движение жизни внутри себя.

— Не началось еще? — спросила она, поднимая глаза на Тимура.

— Сейчас начнется. Ты хочешь посмотреть?

— Да, не отказалась бы.

— Идем тогда. Папа и Марина уже в гостиной, ждут репортаж.

— Идем.

Вася вложила ладонь в протянутую руку мужа и медленно поднялась со старенького, но крепкого плетеного кресла-качалки, которое Марина привезла из родной деревни.

— В этом кресле я отдыхала, когда носила тебя под сердцем, — сказала она в то утро, когда привезла подарок на дачу. — Его своими руками сделал твой дедушка. У него хорошая аура. Видишь, каким прекрасным человеком ты родилась. Твой сын тоже будет таким.

Она откуда-то знала раньше всех, что будет мальчик — еще один будущий король в их маленьком королевстве.

Первое, что почувствовала Вася, войдя в дом, это запах печеных яблок. Она прикрыла глаза и вдохнула этот аромат. В животе протяжно заурчало.

— Опять шарлотка? — спросила она, входя в гостиную.

Марина и Андрей Иванович расположились на диване перед большим экраном. На коленях у каждого стояло по тарелке с кусочком пирога. Рядом, на журнальном столике, из заварника вился ароматный дымок чая.

— Ты имеешь какие-то возражения? — с улыбкой ответила женщина, — проходи, садись рядом. Я и тебе принесу.

Марина похлопала по сиденью рядом с собой, призывая Васю сесть, что та послушно и сделала, тогда, как мать отправилась на кухню за шарлоткой. Тимур плюхнулся рядом, притянув Васю к себе.

— Еще не было? — спросил он у отца.

— Вот-вот начнется, реклама была, — ответил мужчина.

Все сосредоточились на экране большого телевизора. Новостная заставка заставила прекратить разговоры. Диктор поприветствовал зрителей, кратко озвучил основные темы выпуска, после чего объявил о специальном репортаже из зала суда:

— А сейчас у нас прямое включение из зала суда, где всего несколько минут назад был вынесен обвинительный приговор организатору крупной сети хостелов, который принуждал горничных оказывать интимные услуги постояльцам. На связи наш корреспондент Максим Торговцев. Максим, тебе слово!

Картинка сменилась, вместо студии новостей Вася увидела вечерний город и ярко освещенное здание одного из столичных судов. Прямо перед входом стоял журналист с массивным микрофоном, а рядом с ним довольный Голованов. Судя по его выражению лица, он испытывал чувство полного удовлетворения от того, что смог сделать сегодня.

— Здравствуй, студия, здравствуйте, зрители. Я веду свой репортаж из здания суда, где сегодня огласили приговор по так называемому делу «горничных». Рядом со мной адвокат потерпевших, а также исполнительный директор фонда «Справедливость» Кирилл Голованов. Кирилл вам слово!

Камера сфокусировалась на фигуре Голованова.

— Спасибо, Максим. Сегодня важный день, как для меня, так и для нашего фонда, который, как вы знаете, существует чуть меньше года. Скоро у нас первый день рождения. Как вы знаете, мы занимаемся помощью женщинам, столкнувшимся с насилием и это наше первое большое и важное дело, которое закончилось полной победой! Преступник проведет за решеткой 20 лет.

— Вы довольны результатом следствия и суда?

— Безусловно.

— Что бы вы могли сказать женщинам, которые боятся, не решаются заявить о своих проблемах, и просто терпят насилие?

Кирилл прокашлялся и посмотрел в камеру:

— Я хочу сказать, что нельзя оглядываться на общественное мнение и предрассудки, нельзя мириться с насилием и поощрять тем самым преступника, нельзя скрывать преступление. Это не ваша вина и не ваш стыд. Приходите к нам в фонд, и мы вам обязательно поможем!

— Как вы считаете, повлиял ли тот факт, что похожая история генерального директора вашего фонда — Василисы Королевой — оказалась предана огласке, на решение горничных, работающих в сети хостелов, обратиться за помощью в ваш фонд и полицию?

— Я думаю, что история Василисы многим придала мужества и решимости бороться за справедливость до конца. Я горжусь тем, что работаю вместе с этой чудесной девушкой и ее мужем. Вместе мы делаем хорошее дело.

— Спасибо, — подытожил разговор репортер, тогда как камера переместилась с лица Голованова на вывеску над зданием суда.

Андрей Иванович выключил телевизор, а Тимур достал из кармана мобильник:

— Алло, Кирич, ну ты что, едешь? — спросил он в трубку. — Да, да. Ждем! Конечно! Дарью свою забирай и давай к нам, отпразднуем! Заодно и открытие филиала в Петербурге отметим!

Мужчина замолчал, а Вася с довольной улыбкой следила за его выражением лица. Они игриво переглядывались, пока в трубку от Голованова лился поток восторга и ругани одновременно. Тимур включил мобильник на громкую связь:

— Что?! Ты все-таки открыл его? Мы же должны были заняться им только после суда. Тимыч, я тебя прибью! Ты мне почему не сказал? Я бы помог с бумагами! Мать вашу, ну у меня слов нет! Провернули дельце за моей спиной. Молодец, что сказать! Поздравляю тебя! На этот раз ты действительно справился. Горжусь тобой, брат. Блин… Приеду — убью! Обоих!

— Ты кое-что забыл, — засмеялась Вася, — убивать придется троих.

— Не забывай, — добавил Андрей Иванович, — мы с твоей мамой тоже в деле. Так что — дело пахнет массовым убийством. По мне, ты лучше подумай, Кирилл! Может, все-таки лучше по бокалу игристого?

Голованов засмеялся. Новость и ошарашила, и порадовала его одновременно.

— Ладно, еду. Все к лучшему. Мне теперь меньше мороки.

— Все к лучшему, — подтвердил Королев, бросая на Васю полный любви и нежности взгляд. — Все, что с нами случилось, в конце концов, к лучшему.