Девушка дворами вышла к широкому и шумному проспекту. Она подоспела вовремя. Маршрутка как раз стояла на остановке, запуская пассажиров. Взгляд машинально зацепился за табличку в окне с названиями остановок. Название конечной остановки отозвалось в ее сердце одновременно и болью, и радостью — «Психо-неврологический диспансер».

Спрятавшись на заднем ряду с телефоном, Вася вставила в уши наушники и раз за разом просматривала злополучное видео, пытаясь отыскать ответы на свои вопросы в мельчайших знаках, интонациях, жестах, которыми сопроводил свое выступление Королев. Но сколько бы она не смотрела, никак не могла понять, что это — просто незлая шутка или откровенное издевательство? Разум твердил ей, что здесь нет места сомнениям, что такой человек никогда не воспримет ее всерьез не то, чтобы как свою девушку, но даже, как особь противоположного пола. Но какая-то ее часть продолжала надеяться и верить в чудо. Вася ненавидела эти чувства, считая их проявлением женской слабости, но никак не могла искоренить их в себе.

Ее голова разрывалась от загадок, поселившихся в ней со вчерашней ночи. Она знала Королева, знала его окружение, его привычки и повадки, и сама себе пообещала никогда не верить ему, даже если он будет говорить ей неоспоримую правду — будь то сегодняшняя дата или время года. Но где-то в глубине души, в самом укромном ее уголке, там, где остались крупицы ее женственности, где еще жила та маленькая девочка, которая верила в сказки отца и существование Деда Мороза, все еще теплилась вера. Вася знала это чувство, она умела распознать его, стоило ему едва-едва подать голос, и не позволяла ему говорить. Вот и сейчас, с каждым просмотром, она раз за разом накручивала себя, осыпая его проклятиями, как заправский матрос.

— Ты самый гадкий из представителей мужского пола, которого я когда-либо видела, — прошипела она тихонько себе под нос, поставив видео на паузу в том месте, где очень хорошо было видно его ухмыляющееся лицо и смеющиеся глаза. — Ты даже отвратительнее тех мужланов, пытавшихся сломать мне жизнь, потому что они не скрывали своих намерений, они были теми, кем являются по своей сути — похотливыми ублюдками. Но ты, — она качнула головой, сощурив глаза, — ты прикидываешься, изображаешь из себя хорошего, заботливого парня, лжешь, смотря прямо в глаза, и даже не краснеешь. Ты, сам того не осознавая, вновь разрушаешь мою жизнь! И все ради веселья, ради забавы.

Слезинка скатилась по щеке и упала на обнаженную ключицу, отчего кожа тут же покрылась мурашками. Вася поспешила растереть горячей ладонью это место, после чего насухо вытерла лицо под глазами. Она не могла позволить себе такой девичьей роскоши, как слезы.

Боковым зрением она заметила, что напротив нее кто-то оживленно беседует, активно жестикулируя, и машинально посмотрела в том направлении — две молоденькие девушки смотрели поочередно то в экран своего смартфона, то на нее, не стесняясь показывать в ее сторону пальцем.

Васе тут же захотелось провалиться под землю от стыда. Она как можно ниже натянула козырек бейсболки и отвернулась к окну:

— Ты заплатишь мне, король маскарада, — едва шевеля губами, произнесла она, — и за этот позор тоже!

Глава 7

Андрей сидел в больничном саду с книгой. Его вьющиеся рыжеватые волосы были взъерошены и торчали в разные стороны, а брюки сильно измялись. Нахлобучив очки на нос, он, казалось, поглощен чтением. Лицо покрыла недельная щетина. Морщины на лбу как будто стали глубже, да и в целом лицо стало выглядеть старше. Время и болезнь давали о себе знать. Сегодня он выглядел не то, чтобы на свои сорок пять, а даже лет на пятьдесят. Присмотревшись, она разглядела седину, закравшуюся в его пшенично-золотистые волосы. Вася нахмурилась. Где-то глубоко внутри ее больно уколола совесть за то, что совсем не навещала его в последнее время, не забирала его одежду, чтобы постирать и погладить, не привозила домашней еды. Особенно Андрей любил ее жареную картошку с грибами.

— Как он сегодня? — спросила она у санитарки, которая вызвалась проводить ее.

— Смирный. Кажется даже, что с утра был в себе. Все вспоминал Наташу.

Вася улыбнулась. Наташу она видела неделю назад, когда навещала Полину Маратовну. Старушка еще держалась, несмотря на свои восемьдесят шесть. И хотя она передвигалась с палочкой и уже плохо видела, в доме у нее, как и всегда, пахло жареным тестом и одеколоном «Саша», который Полина Маратовна использовала от всех болезней, растирая им все тело, начиная от висков и заканчивая пятками. А вот Наташка совсем выросла — выпускница, красавица и умница.

На душе сразу потеплело. Хотя бы одно хорошее дело она в этой жизни сделала.

— Андрюша уже никогда не станет прежним? — с болью в глазах спросила тогда Полина Маратовна.

— Я надеюсь, — ответила Вася, — и врачи надеются, — добавила она.

Старушка улыбнулась, но опустила глаза и отвернулась к окну. Они обе знали правду. Полина Маратовна с мужем взяли Андрея из дома малютки, когда потеряли единственного сына после продолжительной болезни. Наследственность и возраст не оставили ей шансов завести нового ребенка — ей было уже 41, а мужу 50. Но они вырастили его, как родного, выучили и женили. То, как сильно любила приемного сына Полина Маратовна, можно было понять невооруженным взглядом. Повсюду в доме веяло им. На стенах висели его фотографии в рамах, в прихожей стоял отдельный шкаф для его вещей, целая полка в гостиной была отведена под его кубки, медали и грамоты, — Андрей был профессиональным дзюдоистом и даже чемпионом области, — в холодильнике всегда стояла жареная картошка и гороховый суп с копченостями, которые он любил больше всего. Кровать в его комнате всегда была застелена свежим бельем.

Вася задумалась, пока шла к нему, и вдруг обнаружила себя, сидящей рядом с ним. Взгляд зацепился за правую руку, на безымянном пальце которой красовалось золотое кольцо. Она невольно сглотнула и поспешила спрятать свои ладони в карманы.

— Привет, — тихо сказала она и улыбнулась, готовая встретиться с Андреем взглядами.

Он как-то дернулся и резко повернул голову в ее сторону — все внутри девушки сжалось в ожидании неожиданной реакции. Вася никогда не знала, как он отреагирует на ее появление. Каждый раз это было что-то новое: он мог посмотреть на нее и отвернуться, будто она пустое место, или, испугавшись, убежать, или залиться безудержным смехом, или, напротив, заплакать навзрыд. Реже Андрей был в себе и встречал ее теплой осмысленной улыбкой. Сегодня, к счастью, был такой день.

— Привет, — мягко ответил он, откладывая книгу на скамейку. — Как ты?

Мужчина вытащил из кармана ее руку и сжал в своих ладонях.

— Хорошо, — солгала Вася, стараясь смотреть на него уверенно, чтобы он не догадался.

— Как Наташа?

— Слава Богу, — Вася улыбнулась, — у нее на носу экзамены, но Полина Маратовна говорит, что она готова. Так что — не волнуйся. Со здоровьем у обеих тоже все хорошо. Я была у них на прошлой неделе.

— Ну и чудненько, — Андрей расплылся в горделивой улыбке. — Как твоя работа? Как каталоги? Как показы?

Васю внутри передернуло от этого вопроса, она вся превратилась в один пульсирующий комок нервов, но пришлось натянуть на лицо маску напускного безразличия и беспечности — единственное, что знал о ней Андрей, это то, что она модель. Врачи говорили, что опасно разубеждать его в том, что он здраво помнит и знает, и что это может привести к очередному приступу или вспышке агрессивности.

— Все хорошо, не переживай за меня. За нас, то есть, — поправилась она.

— Я бы хотел сходить на ее выпускной, — продолжил мужчина, а Вася тем временем осторожно забрала руку из его ладоней.

— Выпускного не будет, — вновь солгала девушка, чтобы не расстраивать его, — ребята решили вместо банкета собрать немного денег и передать их в детский дом, а после получения аттестатов просто сходить всем вместе на набережную и встретить рассвет. Наташа мне так рассказала. Я ее поддержала в этом.

— Прекрасно, мужчина закивал, затем занес в воздухе руку и провел ею по волосам. От чуткого взгляда Насти не ускользнула впадина в черепе, которую прикрывала его буйная шевелюра. В памяти всплыл его образ в день знакомства — тогда на голове не было ни волосинки. — Но мне все же хотелось бы увидеть дочь в такой важный для нее день.

— Хорошо, я попрошу ее зайти к тебе с аттестатом — порадуешься за нее.

— Спасибо, — Андрей вновь улыбнулся.

— Ты хочешь чего-то особенного из еды? Я могу приготовить и завтра завезти. Сегодня не было времени, я ненадолго заскочила.

— Нет, — он качнул головой, — не хочу. Здесь прекрасно кормят.

Мужчина отвернулся и уставился взглядом куда-то вдаль, давая понять ей, что аудиенция закончена. Вася понимала его уже с полуслова. В такие дни, когда он частично помнил о том, что случилось с ними, и осознавал, кем он стал, он не мог долго выносить ее присутствия, а Вася не настаивала. Чувство благодарности внутри нее, каждый раз боролось с чувством вины, и она уходила отсюда больной. Но, в то же время, заряжалась каким-то немыслим и совершенно непонятным позитивом, который исходил от этого человека.

За все годы, которые он провел в этом месте, он ни разу не упрекнул ее ни словом, ни взглядом. Ни разу не сказал, что встреча с ней сломала ему жизнь. Ни разу не посмотрел косо. Вместо этого каждый раз, когда он был в себе, он давал ей понять, что с ним все в порядке и что он не жалуется на свое положение и вполне им доволен. Странно, но такое поведение заставляло девушку еще сильнее чувствовать себя виноватой.

— Хорошо, как скажешь, — Вася поднялась. — Я навещу тебя на следующей неделе, в выходной.

— Договорились, — он сделал над собой усилие и посмотрел ей в глаза, сопроводив этот взгляд самой теплой из своих улыбок.

Сердце в груди у Васи сжалось в комок. Совесть внутри нее вновь завела свою излюбленную пластинку, что из-за нее еще молодой и привлекательный мужчина оказался навсегда заточен в стенах этого учреждения, а все, что она может сделать для него, сводится к обжариванию картошки и стирке его белья.