Во время этого своеобразного просмотра мужчинам принесли обед и напитки. Под конец, когда разговоры уже стали интереснее, чем происходящее на арене, Хан остановил бои, перенеся их на следующий день.


Он еще долго рассказывал, как прошло его плавание, отвечая на неисчерпаемое количество вопросов, и вернулся в свои покои, когда уже стемнело, чтобы сразу послать за Хазыр-калфой. Хан весь день не мог сосредоточиться и выбросить из головы строптивую зеленоглазку. Подумал, что уступить своим желаниям иногда правильнее, чем подавлять их. Посмотрел правде в глаза и понял, что не может больше сопротивляться ее притяжению. Просто не может. Силы воли нет, когда дело касалось ее. И может, если уступить страсти, то она пройдет сама собой.


Он очень боялся увлечься еще больше, но постарается сделать все возможное, чтобы этого не случилось. А сейчас она уже вредила делу всей его жизни, просто поселилась в голове, не давая думать ни о чем другом. Не давая сосредоточится. Ее поцелуй горел на губах до сих пор, он уже не мог спать, есть, принимать здравые решения. Даже не слышал вопросов, которые ему задают и до сих пор с неловкостью вспоминал удивленное лицо Керима, когда тот задал ему простой вопрос в третий раз подряд.


Хан обернулся к вошедшей служанке.


– Я хочу, чтобы девушка была в моих покоях как можно быстрее! – без предисловий начал он.


– Хан Сол, Мария сегодня очень утомилась и много чего случилось… – Калфа нахмурила брови и опустила глаза. – И я бы просила о небольшой отсрочке, чтобы подготовить девушку. Но Бергюзан всегда в вашем распоряжении и я могу….


– Мне не нужна Бергюзан, Хазыр! Никаких отсрочек…


Женщина закусила губу, ее ноздри недовольно раздувались, но она ничего не говорила, а только кивнула, приняв неизбежное.


– Девушку никто не готовил, ее надо причесать, одеть, объяснить, как себя вести…


– Хазыр… – Хан устало потер глаза. – Никаких приготовлений! Она нужна мне прямо сейчас такая, как есть. Немедленно.


Только после этих слов служанка медленно удалилась, нехотя закрыв за собой дверь. А Сол принялся нетерпеливо ходить из угла в угол. Девушки не было слишком долго и когда, наконец, он уже принял решение, что сам пойдет за ней, дверь отворилась.


Мария стояла на пороге в красивом белом халате, расшитом вручную красивым восточным орнаментом. Ее длинные кудрявые волосы были распущены, зеленые глаза испуганно на него смотрели. Девушка прижимала руки к груди, стискивая в кулаки дрожащие пальчики.


– Неужели ты так сильно меня боишься? – Насмешливо сказал Сол, пытаясь замаскировать почти мальчишескую радость от ее присутствия. Он медленно подошел, закрывая за ней дверь и отгораживаясь от всего остального мира. Если сейчас кто-нибудь решит их побеспокоить, Сол даже не будет спрашивать причины. Последствия для визитера будут весьма плачевны. – А совсем недавно ты была очень храброй!


Хан потрогал заживающую губу и улыбнулся. Не говорить же ей, что любое ее прикосновение, даже укус, приятны для него и вызывают волнение во всем теле. Он подошел к ней ближе, возвышаясь, как гора и провел рукой по волосам. Какие они мягкие, шелковистые. Заправил непослушный локон за ушко и дотронулся до шеи. Мария вздрогнула от прикосновения и отпрянула.


– Что вам нужно, Хан Сол?


– Какой глупый вопрос, Мария! – засмеялся он, отходя и наливая кружку вина. – От такой умнички, как ты. Вот, выпей, и перестанешь так дрожать.


Девушка сначала просто смотрела на протянутое вино, а потом несмело взяла и с подозрением понюхала.


– Гранатовое? Я люблю гранатовое.


– Значит я угадал? – Хмыкнул Сол. – Какое странное отношение к еде. Как будто она тебя укусит!


Девушка сделала глоток и посмаковав вино на языке, только потом проглотила. Он налил ей самое лучшее вино в Бурссе, а она пробует так, как будто он отравить ее хочет.


– Спасибо! – Сказала она, протягивая ему почти целую кружку. – На самом деле я недавно поужинала и пить совсем не хочется.


Хан взял вино и допил остаток. Он неспешно обходил Марию со всех сторон, с удовольствием разглядывая. В ней просто не было недостатков. Ну, за исключением миниатюрности. Но это опять же плохо для него, но не для других мужчин. Не таких больших, как он. Хан с усилием подавил неуместный гнев. Никаких других мужчин у этой девушки больше не будет. Слишком сильный инстинкт собственника возник от этой мысли.


– Скажи, у тебя были уже мужчины? – Спросил он волнующий его вопрос.


– Нет… – После недолгого молчания нерешительно ответила Мария. И Хан снова попытался подавить неуместное ликование.


– Очень жаль! Для тебя. Боюсь, в первый раз у меня не получится не сделать тебе больно.


– Пожалуйста, приступайте поскорее. Хватит меня мучать! – Мария испуганно на него посмотрела и от ее влажных от непролитых слез глаз, у него защемило в груди.


– Ты разве не будешь сопротивляться? Я думал мне придётся пережить маленький бой!


– Разве мне это поможет? – На этот раз ее губы изогнула горестная улыбка.


– Не поможет. Ты только себе навредишь. – Сол честно ответил, приподнимая ее подбородок и поглаживая пальцем. Какая нежная кожа. Он опустил взгляд на завязки ее халата. Хазыр-калфа не стала одевать на девушку платье, на хальвет наложницы приходили в легко снимаемой одежде, и он мысленно поблагодарил ее за это. Его руки немного дрожали, и он просто не смог бы сейчас расстегнуть мелкие пуговицы, а просто разорвал бы платье, напугав девушку. А пугать ее еще больше чем сейчас, он не хотел. Вдруг она вообще в обморок свалится от испуга.


Он медленно взялся за тесемки и, развязывая, потянул их вниз. Девушка опустила руки и закрыла глаза, не мешая и не помогая. Он распахнул халат и нетерпеливо сбросил его с узеньких плеч. А потом постарался сдержать восхищенный вздох, окидывая ее безупречную фигуру жадным взглядом. Ее светлая бледная кожа покрылась мурашками, щеки, шея и верхняя часть груди стыдливо покраснели. Она пыталась не дрожать, но у нее плохо получалось.


Он поднял Марию на руки и медленно опустил на свою широкую кровать, возвышаясь сверху. Он решил больше ничего ей не говорить, слова были не нужны, они лишь мешали им понять друг друга. Может их близость будет более действенна и поможет Марии принять свою новую жизнь и не сопротивляться неизбежному.


Девушка вся сжалась и застыла, закрыв глаза и закусив губу. Он решил не испытывать судьбу и не целовать ее, а зарылся носом в ложбинку между шеей и плечом. Провел языком по коже пробуя на вкус и вдыхая только ей присущий аромат. Небеса! Как она пахла. Как амброзия! Как самое пьянящее вино.


Провел влажную дорожку из поцелуев по трепещущей от страха жилке на шее до маленькой груди с гордо вздымающимся розовым соском. Хану в самом деле казалось, что красивее он не видел, хотя до этого времени предпочитал размер груди немного побольше. Он втянул сосок в рот и пососал, одновременно накрывая ладонью второй холмик. Маленькая грудь терялась в его большой и мозолистой ладони, слишком шершавая и грубая кожа специально задевала напрягшуюся вершинку, заставляя Марию вздрагивать всем телом. Ударяя языком через равные промежутки времени по соску и продолжая его мучать, мужчина опустил руку вниз, желая поскорее добраться до влажных складочек. Мария по-прежнему держала бедра сведенными и при легком надавливании только напряглась сильнее.


Двумя руками Хан нетерпеливо преодолел сопротивление и раздвинул ее ноги, лег между ними, чтобы больше не дать ей шансов их сдвинуть. Он снова опустил ладонь вниз, ни на минуту не переставая терзать вершинку соска. С облегчением он обнаружил там влагу, боялся, что страх перед ним подавит ее сексуальное возбуждение и тогда боль от вторжения может быть невыносимой. Когда он потер мозолистым пальцем клитор, Мария едва слышно застонала, и ее бедра непроизвольно задвигались в таком знакомом ему женском ритме, говоря все то, что сама она ему никогда бы не сказала.


Хан наконец позволил себе приподняться и сбросить свой халат в сторону, а закрытые глаза девушки воспринял с облегчением. Пусть сейчас на него не смотрит, если вдруг распахнет свои колдовские очи, последние крохи его сдержанности исчезнут. Она судорожно сжимала побелевшими пальчиками простыню, мотая головой из стороны в стороны.


– Какая ты красивая! – Прошептал он ей, не сдержавшись целуя уголочек рта и полностью опускаясь на нее всем телом. Хан даже зарычал от наслаждения, прижимаясь к ней, чувствуя невыносимый жар везде, где их кожа соприкасалась. Он поднял ее руки вверх, над головой, перехватывая тонкие запястья ладонью и удобнее устраиваясь между ее раздвинутых бедер, сделал пробный толчок в ее узкое лоно. Они оба застонали, только наверняка от разных ощущений, но Хан неумолимо продолжал плавные движения дрожа и сдерживаясь из последних сил. Пот стекал по лицу, и он наклонил голову вбок, вытирая плечом мокрый лоб.


– Ты такая узкая! – Хан снова застонал, не сдержавшись, понимая, что просто сам слишком большой для нее, но это ничего не меняло. Вперед, назад, снова вперед, давая привыкнуть и растягивая ей лоно под свой размер, он наконец достиг тонкой преграды, почувствовал, как резким толчком разорвал ее, входя до самого конца. Девушка закричала от боли и не сдержавшись открыла глаза, из которых тонкими блестящими ручейками стекали слезы. Она пронзила его изумрудным взглядом и Хан, который в самом деле хотел остановиться и дать ей немного времени привыкнуть, понял, что потерял контроль.


Он зарычал от невероятного наслаждения, делая резкие толчки, где-то на подсознании понимая, что причиняет боль, но тело просто не слушалось, стремясь получить такую необходимую разрядку. Его трясло, с губ срывались бессвязные звуки, пока, наконец, не почувствовал приближение такого сильного оргазма, что в глазах помутнело. Его просто накрыло лавиной ощущений, делавших сильного мужчину абсолютно беспомощным. Он хотел выйти из нее, как делал это всегда со своими наложницами, но не смог и весь дрожа изливался, пока не отдал ее лону все свое семя до капли.