Таммара Уэббер - Легко

Он прочистил горло, и я не пошевелилась.

— Я подружился с Реймондом Максфилдом в университете. Мы оба шли к нашим докторским степеням, но в то время как я собирался следовать типичному пути преподавания и исследования, Рея привлекало более активная деятельность и не академическая карьера. Мы были на вечеринке у одного из профессоров, с которым жила его дочь, учившаяся в  университете на бакалавра. Она была красавицей — темные волосы, темные глаза — так что когда она прошла мимо, по пути на кухню, Рей встал, под предлогом принести больше льда, и я последовал за ним. Он был моим лучшим другом, но я не собирался позволить ему увести такую девушку у меня из-под носа. Тут уж каждый был за себя. — Он тихо хохотнул. —  Пять минут спустя, я был уверен, что мои шансы с ней были гораздо лучше. Он спросил ее направление, и когда она ответила "Искусство", Рей выдал: "Твой отец — профессор Лукас один из выдающихся профессоров в современной экономике, а ты изучаешь искусство? Что ты собираешься делать с дипломом по искусству?"

Он улыбнулся, вспоминая.

— Она выпрямилась во все свои 160 см, и сказала с горящими глазами: "Я собираюсь сделать этот мир красивее. А что ты собираешься делать? Зарабатывать деньги? Я под таким впечатлением!" Она развернулась и покинула кухню. Несколько дней подряд, Рей был ужасно зол, что не придумал никакого умного ответа, пока она была там. Неделю спустя, я наткнулся на нее в кафе. Она спросила, если я был таким же противником искусств, как и мой друг. Я не идиот, поэтому я воскликнул: "Ну, уж нет — я знаю, как важно искусство в человеческой жизни!" Так что она пригласила меня на выставку своих работ и сказала, что я могу привести с собой Рея. Как только я передал ему приглашение, я сразу же пожалел об этом, потому, что он был настроен выдать ей те умные ответы, которые он формулировал с той ночи,  когда они встретились. Галерея была втиснута между вино-водочным магазином и местом аренды мебели. Когда мы зашли внутрь, Рей сделал комментарий о том, что она не делала пока "мир красивее", и я в очередной раз пожалел, что привел его. Роза подошла к нам, одетая в легкое платье, ее волосы были собраны наверх в замысловатый узел — как настоящий студент искусств. С ней была блондинка, одетая в костюм — обычный типаж Рея — которую она представила, как свою лучшую подругу, изучающую финансы. Рей еле глянул на девушку. "Где твои работы?" спросил он Розу. Его вопрос казалось, выбил ее из колеи. Она нервничала, когда подвела нас к стене, на которой висели ее картины, написанные акварелью. Мы все ждали, замерев, того что скажет Рей. Он изучил каждую без комментариев, затем посмотрел на нее и сказал: "Они очень красивы. Тебе не следует заниматься ничем другим, кроме этого". Она выпустилась через три месяца после этого, и тем вечером он надел кольцо на ее палец. Как только он закончил свою докторскую, они поженились, и он начал свою карьеру с той страстью, с которой всегда и планировал это сделать. Как ни странно, я остался с ее лучшей подругой, мы поженились вскоре после них. Мы остались близкими друзьями. Лендон практически как двоюродный брат моим детям.

Профессор Хеллер остановился и сделал глубокий, грустный вдох, и мой дискомфорт вернулся.

— Рей работал на FDIC. Много путешествовал. Я преподавал в Джорджтауне, мы жили примерно в двадцати минутах друг от друга. Когда он не смог связаться с ними в ту ночь, Синди и я поехали проверить. Мы нашли Розу в ее спальне с телом Смита, а Лендона в его комнате. — Профессор Хеллер сглотнул, а я не могла дышать. — Он так охрип от криков, что не мог говорить, а его руки были намертво привязаны к спинке кровати. Он толкал ту кровать до того момента, как ей перегородила дорогу остальная мебель и он не смог сдвинуть ее дальше. Его запястья были разорваны веревками, пока он пытался освободиться и прийти на помощь своей матери. На его руках и кровати была запекшаяся кровь. Отсюда и шрамы. Он провел в таком состоянии пятнадцать-шестнадцать часов.

Мой живот свело, а по лицу побежали слезы, но голос профессора Хеллера был безжизненным. Я предполагала, что он держал себя в руках как мог. Я чувствовала себя виноватой от того, что заставила его пережить ту ужасную ночь.

— Роза была сердцем их троих. Рей ее обожал, и потеряв ее, таким образом, пока его не было дома, чтобы защитить ее… Он ушел в себя. Он многого достиг в своей карьере, но бросил все. Перевез их обоих в дом его родителей на побережье, вернулся на рыбацкую лодку, от которой сбежал, когда ему было восемнадцать. Его отец умер пару лет спустя, оставив все ему.

— Лендон ушел в себя по-другому. Синди и я попытались сказать Рею, что ему не следовало отрывать Лендона от всего того, что он знал, ему нужно было лечение, но Рей был вне себя от горя. И не мог находиться в том городе или том доме. — Он глянул на мое лицо и достал из стола коробку с салфетками. — Я думаю, что об остальном тебе нужно спросить Лендона — я имею в виду Лукаса. Он изменил свое имя на среднее — такое же, как была девичья фамилия его матери — когда он приехал сюда, в колледж. Пытаясь снова найти себя, я думаю. Но мне сложно сменить восемнадцатилетнюю привычку, и он особо меня не исправлял за последние три года. — Он посмотрел на меня и вздохнул. — Мне бы очень хотелось, чтобы я не видел тебя тогда, выходящую из его квартиры. Но, чтобы ты знала, все запреты, касающиеся студентов\репетиторов больше не действуют.

Я промокнула салфеткой пол глазом и поблагодарила его.

Университетские запреты были последним, что меня сейчас волновало. 

— Ты хороший повар. — Я схватила стаканы и последовала за Лукасом к раковине. Он вымыл тарелки с остатками песто и повернулся ко мне, чтобы забрать стаканы.

— Паста — это легко, — университетская версия золотого стандарта, чтобы произвести впечатление на девушку на свидании своими сумасшедшими кулинарными способностями.

— Так значит это свидание? — И перед тем, как он мог сделать гримасу, я добавила: — И ты сделал пасту с самого начала — я наблюдала. Только это было достаточно впечатляющим. Кроме того, ты никогда не жил в общежитии, где паста ассоциируется с консервами Chef Boyardee или заваренной в кипятке вермишелью за два доллара. Поверь мне, твои умения приятно удивляют.

Он засмеялся, одаривая меня моей любимой улыбкой.

— Что, правда?

Я ответила на его улыбку, но она казалась поддельной — как будто кто-то еще искривил мои губы в более счастливый контур, чем я чувствовала на самом деле.

— Правда.

Каждую минуту, я сражалась с огромным весом того, что я обнаружила в интернете прошлой ночь, и о чем мне рассказал профессор Хеллер несколько часов назад. Лукас прошел через такой ад, и ни с кем им не делился, по крайней мере, насколько я знаю. Он казал, что есть вещи, которые я не знаю о нем, и что он не уверен, что сумеет мне о них рассказать, и вместо того, чтобы уважать эти секреты, я их откопала. Мне хотелось быть той, которую он впустит внутрь, но копаясь в этом, я с таким же успехом дала ему причину отгородиться от меня.

— Я думаю, что сниму себя с пьедестала идеального повара, если скажу, что на десерт я сделал брауни из коробки. — Выражение его лица было серьезным.

— Ты смеешься? — Я закатила глаза. — Я обожаю брауни из коробки. Откуда ты знал?

Он пытался сохранить серьезность на лице, но ему плохо это удавалось.

—  Вы полны противоречий, мисс Уоллис.

Я посмотрела на него и выгнула бровь.

— Я девушка. Это часть моей работы, мистер Максфилд.

Он вытер руки о кухонное полотенце, кинул его на стол и притянул меня к себе.

— Я очень рад тому факту, что ты девушка. — Он переплел свои пальцы с моими и скрепил мои руки за моей спиной, мягко прижимая их к моей спине. Мое дыхание участилось вместе с биением моего сердца, пока мы смотрели друг на друга.

— Как ты освободишься из этой хватки, Жаклин? — Его руки окружили меня, и мое тело наклонилось к нему.

— Я бы не хотела освобождаться, — прошептала я. — Я не хочу.

— Но если бы ты хотела. Как бы ты это сделала?

Я закрыла глаза и представила ситуацию.

— Я бы дала тебе в пах коленом. Я бы наступила посильнее тебе на ногу. — Я открыла глаза и прикинула рост каждого из нас. — Ты слишком высок для меня, чтобы ударить тебя головой, я думаю. Если я только не прыгну на тебя, как нас учили в футбольном лагере.

Один уголок его рта приподнялся.

— Хорошо. — Он наклонился вперед, наши губы были в нескольких сантиметрах друг от друга. — И если я тебя поцелую, и ты не хочешь этого?

Я так сильно его хотела, моя голова кружилась.

— Я — я тебя укушу.

— О, Боже, — сказал он, закрывая глаза. — Почему это звучит так привлекательно?

Я подалась немного вперед, так близко, как могла, но так и не смогла достать до его губ, и мои руки — скрепленные за моей спиной — не могли двигаться, чтобы потянуть его вниз.

— Поцелуй меня и узнаешь.

Его губы были теплыми. Он поцеловал меня осторожно, покусывая и посасывая мою нижнюю губу. Проводя языком по внутренней стороне его рта, я легонько прикоснулась к его пирсингу, он издал рык и прижал меня к себе так сильно, что я не могла дышать. Внезапно, мои руки были свободны, он схватил меня за бедра и посадил на стойку, и теперь я была немного выше его.

Запустив руки ему в волосы, я осторожно завладела его ртом, проводя языком по твердой поверхности его десен и, затем обвила его тело руками и ногами. Он начал ласкать мой язык своим, и я застонала. Я никогда раньше никого так не целовала; и меня раньше никто так не целовал. Он держал мою шею одной рукой, направляя меня, а второй балансировал на краю столешницы. И когда он проник своим языком еще глубже, нежно проводя зубами по моему, слегка прикусывая, когда я отстранилась.