— Не будь свиньёй, Егор, ты же знаешь, что звоню по делу. Где обитаешь? Я бы прямо сейчас и подъехала.

— Ох, и не терпится тебе! — Я знала, что он сейчас закатывает глаза, сетуя на свою занятость и популярность, но отказать мне не мог по причине сугубо личной симпатии, потому и выдохнул сгоряча: — На Фрунзенской набережной жду тебя. Кафе «Премьер». — Выдал и отключился, а я поторопилась к месту встречи.

В кафе мы с Егоркой оказались единственными посетителями, на что я подозрительно нахмурилась.

— Здесь варят такой отвратительный кофе? — Вопросительно изогнула бровь, а Егор окинул меня скучающим взглядом.

— Нет, это я оказался так добр и выкупил все вакантные места, чтобы нас с тобой не увидели вместе. — Недовольно цокнул. — А вообще, ты могла бы хоть иногда интересоваться жизнью старых товарищей и всё же прийти на открытие моего детища. — Руками скромное по размерам здание обвёл. — Мы с двенадцати дня и до трёх ночи работаем. Не всё же на побегушках быть. — Пояснил. — Правду говорят, что ты с конторой завязала?

— Скажем так, я в ожидании трагической развязки.

— Ну, ну, и я о том же. Не тот Гурин человек. Хочешь моё мнение? Кто-то посильнее него за тебя взялся.

На это предположение мне оставалось только трижды сплюнуть через левое плечо и постучать по Егоркиному бестолковому лбу.

— Давай своё дело.

— Да, собственно, вот. — На салфетке я написала название компании, в которой с Громовым на пару тружусь, но Егор, без малейших эмоций на лице, салфетку смял и, точно спецагент, в пепельнице сжёг.

— Это должно было мне о чём-то сказать? — Искренне удивился, заставляя в досаде кончик языка прикусить.

— Несанкционированное проникновение сегодня в шесть утра. Ничего не украдено, но осталось много грязи. Если чего и не хватало, так это надписи на рабочем столе «вас взломали».

— А-а! — Егорка усмехнулся и покачал головой, вроде как припоминая. — Честно, на название как-то и внимания не обратил. Ты в этой теме каким боком?

— Работаю.

— Да брось! Да не может быть! Что, правда, что ли? И кем? Сисадмином? — Едва не за живот от смеха схватившись, сыпал уточняющими вопросами Егор.

— Ну, ниже плинтуса меня-то не опускай. Руковожу. — Весьма расплывчато отозвалась я. Егор нахмурился.

— Так, это твои ловушки до сих пор мой комп потрошат? Бросай так над людьми издеваться, Измайлова, я, между прочим, редчайшие записи джазовых пластинок там хранил. Копии не делал. Будешь мне всё восстанавливать, раз обозвалась и пришла!

— Давай без наездов. Коротко и по делу. Кто к тебе обратился и с какими инструкциями?

Егорка задумался и пристально посмотрел на меня. Шумно выдохнул, отчего-то болезненно поморщился.

— Я знал… знал, что этим всё закончится! — Запричитал, пятерню в волосы запустив. Голову к потолку запрокинул, губы растянул, медленно обвёл их языком.

— Морозов, Наташка! Урод, мать его, Морозов! А я ещё думал, что за хрень ему в голову пришла, мирных граждан дразнить?!

— Он что-то ещё говорил?

— Я так понимаю, удивляться ты не собираешься?

— Страшно звучит, но выросла из этой степени наивности на порядок. Он что-то ещё говорил?

— Да ничего не говорил, Наташ! К себе вызвал и попросил наведаться, хотя обычно по таким мелочам не дёргал! Что у него, марионеток на ранг слабее мало?.. — Своё мнение, действующее на тот момент, высказал. — Что я не первый, было понятно сразу, но… чёрт! Я так понимаю, он меня специально выбрал.

— Чтобы узнала. — Поддакнула я. — И чтобы ты назвал мне его имя. — Пробормотала задумчиво.

— Ты пойдёшь к нему?

— У меня нет другого выбора.

— Забей! Что ты… работы толковой себе не найдёшь?

— Дело ведь не в месте, а в демонстрации своей силы, Егор.

— Его сила заканчивается за пределами этой страны.

— У меня планы в этой.

— Ты снова во что-то вляпалась?

— Вышла на финишную прямую.

— Не мне тебе объяснять, что на Морозове тебе придётся споткнуться и кубарем пролететь пару десятков метров.

— Не так страшен чёрт…

— Или нет предела человеческой тупости, Измайлова!

— Вот и поговорили. — Руками я развела, раздумывая над тем, что пора уже прощаться, но Егор не уступил.

— Хочешь, я выясню, кто тебя из мясорубки вытащил?

— Егор, перестань.

— Ты ведь и сама могла бы, но не стала, так?

— Не нужно ковырять мою жизнь своими грязными пальцами.

— Жизнь твоя — разросшийся фурункул и чем ни ковыряй — всё равно рано или поздно прорвёт. Всё, Измайлова, не раздражай меня. Хотел бы я посмотреть на мужика, который сможет тебя приструнить. Не так, как все эти, а вот так, — сжатый кулак продемонстрировал, — и чтобы вырваться не хотелось. Удачи, Наташка. Она тебе пригодится.

На этом Егорка из-за стола поднялся, выпрямился, затёкшую от долгого сидения спину распрямил и рукой в сторону выхода махнул, меня выпроваживая.

— А почему тебя все Егоркой зовут? Взрослый же вроде мужик? У тебя, наверно, и семья есть?

Егор нахмурился, устремив взгляд вдаль.

— Потому что когда-то таким же, как и ты был. Кому-то что-то доказать всё хотел. Вот и выходит, что мужик вымахал, а мозгов как у «Егорки» трёхлетнего осталось. Не повторяй моих ошибок. Катись. — Махнул он рукой как на пропащую. — Может, ты одумаешься ещё? Так, я билет закажу. До Австралии! — Выкрикнул, когда уже в дверях была.

На его призывы я ответила вежливой улыбкой и понятным нам двоим молчанием.

Морозову позвонила тут же.

— В шесть у спуска к набережной. — Ответил он, не уточняя, кто звонит и зачем, и отключился. А я заколотилась от злости и беспомощности, выслушивая короткие гудки в телефонной трубке.

С Морозовым впервые встретились, когда я только попала в поле зрения конторы. Ещё тогда он мне запомнился как человек амбициозный, решительный и… не терпящий отказов. Долго присматривался, выбирая удобный момент, чтобы предложить свою поддержку и помощь. Была у них в отделе такая игра… как скачки, когда ставишь на определённую лошадку и с азартом ожидаешь победного забега. На меня поставили двое. Гурин и Морозов. Оба непримиримые лидеры. Я разумно отдала предпочтение тому, кто мог вытащить меня из общего замеса. Нелишним будет отметить, что проиграла. В тот самый момент, когда поверила, что Гурину это действительно нужно. А Морозов мой отказ запомнил и воспринял как личную обиду. Именно он был ответственным за мои объекты. Именно он подбирал метод воздействия. И выжидал. Того момента, когда же до меня дойдёт, что с выбором покровителя ошиблась. Едва ли ему была нужна я сама. Скорее, желание увидеть стоящей на коленях, с просительным взглядом, с предложением отдать всё взамен благосклонности. Власть портит людей. Морозов заигрался и не смог отступить от задуманного, даже когда власть его на меня более не распространялась.

На встречу он пришёл с цветами. Красивый мужчина. Настоящий военный. Статный, с уверенным взглядом, с открытой улыбкой. Наверняка жена гордится им. Жена и двое сыновей… Ведь злость, спесь, греховные желания товарищ майор привык сгонять на работе…

Морозов вручил мне букет, в жесте приветствия мягко пожал руку, соблазняя, улыбнулся.

— Виктор Евгеньевич сказал, что вы не имеете права приближаться ко мне. — Не разделила я радости майора, но он не обиделся. Только улыбнулся шире, свободнее.

— А ты как всегда неприступна, Измайлова! — Похвалил, посмеиваясь. — Так, вроде, сама позвонила. Первая. Или я что-то путаю?

Риторический вопрос заставил меня поджать губы.

— Не хмурься, Наташа. Это никому не идёт, а уж тебе и подавно. Ты прекрасна в своей непринуждённости, со светлым взглядом на мир. Пройдёмся. — Предложил, махнув рукой в сторону набережной, и мы начали неспешный спуск по мраморным ступеням.

— Чего вы хотите?

— Брось эти игры, милая… что я могу от тебя хотеть?.. — Отмахнулся Морозов, но тут же приблизился, за плечи меня приобнял и склонился к лицу, продолжая неспешно двигаться вперёд. — Неужели так много вариантов? — Издевательски потянул, а я прочистила горло и отрицательно качнула головой.

— Вообще ни одного. — Категорично заявила, на что мужчина рассмеялся в голос.

— Хочу я тебя, Измайлова. С той самой минуты, как увидел.

— Завидное постоянство. Вроде дорогу вам нигде не перешла. — Задумалась я, припоминая, а Морозов замер в изумлении.

Остановился, меня за плечо придержав, к себе лицом развернул.

— Такие женщины, как ты, Измайлова, одним своим присутствием переворачивают всё с ног на голову. — Сообщил, будто ненавидя меня за то, что чувствует. — Одним своим присутствием заставляют окружающих изворачиваться, подстраиваясь под обстоятельства. — Сквозь зубы выговаривал, повышающийся градус эмоций не контролируя. — Что-то такое, что нельзя увидеть и объяснить на пальцах. Что это — не скажу и я. Внутренний стержень или огонь какой, который манит, заставляя обжигаться снова и снова. Уверен, не первый тебе об этом говорю. Не первый страдаю.

— Может, это ревность и амбиции, Анатолий Сергеевич? — Ровно проговорила я, на что Морозов недобро усмехнулся.

— Ох, если бы всё было так просто, Измайлова… Если бы так… А самое обидное знаешь, что?

— Что?

— Что, получив тебя, страждущие приговаривают себя к погибели. Ведь, получив тело, мечтают завладеть душой, а это ты едва ли кому доверишь. — Как по секрету сказал, над ухом склонившись.

Выслушав, я крайне невежливо отстранилась, плечо из захвата выдернула, и идти продолжила.

— В вас умер поэт, Анатолий Сергеевич.

— Во мне умер человек, когда я увидел тебя! — Зло рыкнул он и сорвался с места, догоняя. — Человек, здравый смысл и добрая доля понимания. — Добавил уже спокойнее, видимо, припомнив о контроле. — Ты навязчивая идея. И любому всегда будет мало тебя просто трахнуть, оттого участь моя печальна и незавидна. Во что Гурина превратила, а? Не мужик, а оболочка одна.