— Вы уже и ответ мой знаете, уверены, что соглашусь? — Сухо отметила, заставляя Морозова усмехнуться.

— Какой ответ, Наташенька, девочка? Никаких ответов. Ты попалась! Или, считаешь, не знаю, что задумала? Что бы ты там ни хотела: приручить Громова своего или уничтожить, но сейчас не отступишься. А для решения этого вопроса нужно время и полная концентрация. А когда голова от других проблем пухнет… Ты ведь понимаешь, что эти нелепые игрища в казаков-разбойников только начало. Можно долго ходить вокруг да около, а можно просто пустить ему пулю в лоб и ты останешься ни с чем. Обидно, не правда ли…

Я обвела языком губы, нервно сглотнула и отсчитывала шаги, напряжённо глядя в одну точку неуловимого горизонта.

— Я настолько предсказуема?

— Ты больной человек, Наташа. Сломали тебя. — Вздохнул Морозов так, будто откровенно об этом факте сожалеет. — И, как это обычно бывает, нашёлся виновный во всей этой заварушке. И месть в таком случае становится идеей фикс. Месть или фатальная любовь. Ты же умом тронешься, если что-то пойдёт не так. Признай, что прав. Мы с тобой как никто другой это понимаем.

Он говорил, а я молча соглашалась, что прав, что точно в цель бьёт и не предположения это вовсе, а абсолютная истина, от которой даже мне не скрыться. Говорил, говорил, зарождая в теле истеричную дрожь, болезненный спазм от возможного провала.

— Чего вы хотите? — Прошептала, нервно теребя пальцами ремешок сумочки, а Морозов сделал вид, что этого не замечает. Свою линию гнул, паршиво скалясь.

— Пожалуй, хочу так много, что выделить что-то конкретное сейчас даже не в силах. — Азартно облизнулся. — Покорности хочу, встречного желания. — Проговорил с алчным блеском в глазах. — Любить тебя хочу и уничтожить хочу не меньше. Носить на руках и смешать с грязью! — С нездоровым румянцем продолжал, как вдруг опомнился, уравновешено усмехнулся. — И желания эти настолько остры и настолько противоречивы… — Загадочно потянул, на меня с интересом поглядывая. — Не молчи, Наташа, скажи мне что-нибудь. — Ладонью по спине провёл, а я вместо того, чтобы от прикосновения отшатнуться, как делала обычно, отвороты пальто на груди сильнее запахнула, спасаясь от холодного апрельского ветра.

— Гурин знает? — Прищурилась, напряжённо всматриваясь вперёд. Морозов неодобрительно покачал головой.

— В отпуске твой Гурин. Вчера отбыл на острова. И, поверь, месяца, пока его нет, мне хватит, чтобы дожать тебя. Не дразни и не испытывай терпение, а, вместе с тем, и свою удачу. — Заметил, доброжелательно улыбаясь. — Когда тебя ждать? — Задал вопрос, увильнуть от которого, судя по тону, было сродни преступлению.

— Не знаю, мне время нужно.

— С мужиками своими разобраться? — Догадливо хохотнул он и одобрительно махнул рукой. — Валяй! Недели хватит?

— Две нужно.

— Пусть будет две. Потом отработаешь.

— Я могу идти?

— Иди. Только… Наташ… поцелуй, что ли, на прощание, а? — Я демонстративно отступилась, а Морозов раскатисто рассмеялся. — А ведь счастье казалось возможным…

Я знала это состояние, что сейчас захватило и разум, и сознание. Полное отсутствие эмоций. Ни хорошего, ни плохого. Только проблема и способы её решения. Проблемой, несмотря на любые события, оставался Татарин. Взрывной и неуравновешенный. Он был не из тех, кого позволительно гладить против шерсти. И за последнее время привык быть главным, привык принимать решения и, как формальность, получать моё на них согласие. А я подпускала его всё ближе и ближе, допуская ту мысль, что бродячие псы, точно как волки, от своих инстинктов не отказываются. И смотрел он на меня так, будто на куски разорвать готов при первой же ошибке, при малейшей неточности. Ухватить, сжать челюсти и сделать больно. Намеренно. И чем дольше… были вместе… тем более решительным казался его взгляд. Он считал меня своей. Он мог спокойно выдохнуть только в том случае, если я покорно склоняла голову. Полной зависимости хотел и её получил. И совершенной дикостью казался тот факт, что эта зависимость вдруг стала мне не страшна. Он был бальзамом на рваные раны. Он был отдушиной после нелёгкого противостояния с Громовым, который тоже напирал, который тоже хотел отхватить свой кусок удовольствия. Татарин был целым миром, в котором я казалась призрачной и невесомой, свободной от проблем. Опасно манящим, затягивающим в воронку нереальности! Неправильным и таким хрупким… а я уже сжимала в руках условный камень. Увесистый, остроугольный, обладающий силой разрушения.

Глава 17

Прежде чем к нему идти, выпила. Не для храбрости… и не для того, чтобы отключить мозги. Просто хотелось поймать тот баланс лёгкости, который позволил бы провернуть этот фокус с демонстративной улыбкой на лице, с абсолютным безразличием в глазах.

На работе он появлялся только с утра, а в институт по средам не ходил вовсе. Ко мне приходил не раньше одиннадцати, а, значит, я могла застать его дома. Дома… У него здесь был свой дом. Ни комната, ни съёмная квартира на пару с другом, а именно дом. Я узнала об этом недавно. Случайность, не более. Вертела как-то в руках его паспорт, сейчас не скажу даже при каких обстоятельствах, и на страницу прописки заглянула. Хмыкнула, в адресе прописки разглядев элитный район города. Из того же праздного интереса всю информацию о доме выискала и ахнула, имя владельца прочитав. Татарина имя! А ведь в файле, что изучала, как только познакомились, этих данных не было. Всё вскользь, всё условно. И ведь в глаза не бросилось! Капнуть не захотелось! А теперь вопросы всё же возникли. Скользкие, холодные, и ожидаемо бестолковые на них ответы так же в голове прокручивались.

Сейчас, к его дому подъезжая, убедила себя в том, что всё игрой было. С неведомыми мне правилами, но игрой. Татарин в мою жизнь ворвался, а вот ключик от своей доверить забыл или попросту не захотел. Он знал обо мне всё, а я о нём только имя и то, насколько умело пользуется шикарной улыбкой.

Юношеская бесшабашность или европейский уровень жизни предстал моим глазам, не знаю… но надёжного забора, скрывающего тайны и тёмные подземелья, не было. Сочная зелёная трава ровного газона. Снег не так давно сошёл, а она уже красуется на солнышке. Дверь с кованой ручкой, вместо звонка дверной молоток. «Мальчик любит красивую жизнь» — усмехаясь, покачала я головой и постучала, чувствуя, как каждый удар приближает к личному апокалипсису. Вдруг мне нестерпимо захотелось, чтобы Татарина дома не оказалось! Чтобы выслушать он меня не захотел, чтобы…

Щелчок открытия дверного замка спугнул шальную мысль, и я засияла улыбкой роковой женщины. Склонила голову набок, глазами стрельнула, решительность демонстрируя, а про себя невольно отметила, что таким мальчишку вижу впервые. В спортивных штанах, в свободной футболке. На предплечьях тату, что наизусть знаю. Душа тут же заныла в предвкушении, но цепи данных себе обязательств оказались сильнее. Ноги босые, хоть и стоит на плитке. На глазах очки в тонкой металлической оправе, на лице удивление и доля растерянности. Короткая стрижка, хотя вчера ещё в шутку заверял, что решил шевелюру отращивать. Каким-то домашним и уютным показался он сразу. Надёжным… совсем простым и понятным. Таким, к которому прижаться хочется и долго не открывать глаза, наслаждаясь мгновением нежности. Но мысли эти я прогнала. Татарин тоже опомнился, плечи расправил, проход собой заслоняя. Губы поджал, не сдержав при себе недовольства. Я плечом к дверному косяку припала и головой к нему же приткнулась. В реальности оттого, что ноги подкашивались, а как результат выглядела игриво и расковано.

— Впустишь? — Широко улыбнулась, за его сомнением наблюдая.

Руку протянула и острыми ногтями кожу на шее полоснула, задевая, подначивая вступить в схватку, а Татарин подобрался, челюсти сжал, какое-то важное решение для себя принимая. Вид мой оценивал непозволительно долго. Так долго, что я заскучать успела и по сторонам оглядываться принялась, томно вздыхая.

— Привет. — Наконец, улыбнулся он и губы языком обвёл. — Проходи. — Проронил, улыбку на лице удерживая, а вот взглядом сканировал неприятно. Точно очередной мой нехитрый замысел раскрыть готовясь.

Войти предложил, а с места не сдвинулся. Потом только, когда я сама вперёд шагнула, отступился, но ровно настолько, чтобы я в помещении оказалась. Дверь захлопнул и спиной к ней приткнулся, глядя, как сапоги стягиваю, игнорируя специальный стул.

— Помоги, что ли! — Рассмеялась, спиной свободную стену подперев, и Татарин на одно колено припал, приказу повинуясь.

Сегодня был немногословен и явно перебирал в уме варианты, пытаясь определиться, что же меня сюда привело.

Он с сапогами справлялся, а я пуговицы пальто выворачивала из петель. С плеч его стянула и бросила там же, у входа. Не дожидаясь приглашения, в просторный холл прошла и замерла, ахнув от неожиданности. На Татарина обернулась, не справляясь с эмоциями, забыв прикрыть рот, и развела руками, жестами объяснить пытаясь, что шок пока не прошёл.

— А ведь ты говорил как-то… — Улыбнулась я, чувствуя, что голова начинает кружиться от напряжения. — Говорил, что под открытым небом живёшь! — Снова голову вверх запрокинула, глядя на яркое весеннее небо надо мной.

Холл его дома имел стеклянный потолок и просто разрывал фантазию на мелкие кусочки, заставляя млеть и задерживать дыхание, ощущая неведомый прежде восторг.

— Никогда бы не подумала, что это может быть так красиво. — Губу закусила, наконец-то опомнившись.

Эмоции удержать пыталась, но рассмеялась в голос, не сумев замаскировать свою неловкость, растерянность. Затоптав истинные чувства ногами, расковано улыбнулась и шаг сделала, к мальчишке приближаясь.

— Боже, Татарин, так ведь нельзя! — На шее его повисла, хмельно смеясь.

Он меня под спину придержал, но восторга по поводу моего здесь присутствия не разделял.