В квартиру вошла, и на требовательный взгляд Татарина наткнулась. Он что-то спросить хотел, где была вроде… вот только слова в глотке застряли, как только разглядел, в каком состоянии явилась.

Я не хотела на него смотреть. Мне было стыдно. Впервые за всю жизнь стыдно оказаться перед мужчиной в таком виде. Прежде как-то справлялась, а, может быть, просто всё равно было. Сейчас я бледнела от одной только мысли, что он подойдёт, что дотронуться не побрезгует, что заговорить сможет.

— Я тебя не приглашала. — Выдавила упрёк, глядя на ключи в собственных руках. Отбросила их на полку за ненадобностью. Видимо, у Татарина был дубликат. Олег кивнул, сцепив зубы, от стены оттолкнулся.

— Ты как?

— Не знаю. Болит всё. Пожалуй, проще было бы сдохнуть. — Не стала храбриться и жеманничать. Мы оба понимали, что произошло.

— Так и будешь в пальто стоять?

— Отчего же… Сниму, как только ты уйдёшь.

— А я на слабые нервы не жалуюсь.

— Я жалуюсь. Я через себя переступить не могу.

Он запрокинул голову, шумно втянул в себя воздух через нос и решительно выдохнул, понимая, что просто сегодня не будет.

— До последнего царапаться со мной будешь? — Проговорил тихо, без нападок, и я тем же ответила, беспомощно опустив руки.

— Олег, я хочу побыть одна. Уйди, пожалуйста.

— В твоей голове настоящая свалка. И среди всего этого мусора ты просто не можешь увидеть чего-то настоящего. — Пробормотал, впившись в меня придирчивым взглядом, я же чувствовала, как языки адского пламени подбираются к пяткам.

— Мне не нужно настоящее. Оно мне противно. В мире иллюзий куда проще, Татарин.

Олег согласно кивнул, но так и не ушёл. Время выждал и всё же подошёл вплотную. Принялся пальто моё расстёгивать. Он расстёгивал, а я просто физически оттолкнуть его не могла, потому что больно! Потому что кожа огнём горела, кости трещали, а внутренности просились наружу. Он снимал с меня одежду очень аккуратно, точно с хрустальной. Ни единого лишнего касания, ни одного упрёка, которые сейчас пострашнее ударов были.

Он смотрел на меня, дышал тяжело, но ничего не спрашивал, ничем не пенял.

— Идём в душ? — Тихо спросил, и я кивнула, соглашаясь.

Я в ванную комнату вошла и дверь закрыть попыталась, а Татарин губы поджал, не напирая, не заставляя.

— Я са-ма! — Процедила, а он согласно кивнул.

— Просто рядом посижу. — Пояснил и следом вошёл.

Я час под душем простояла, не меньше. Вода облегчения не приносила, присутствие Олега за спиной тем более. Раствориться хотелось. Раствориться и исчезнуть, чтобы никому не достаться.

Он сам решил, что уже пора и воду вырубил.

— Чтобы не раскисла. — Проговорил при этом.

Полотенцем помог вытереться, аккуратно высушивая тело. Одежду какую-то натянул, а сверху одеялом укутал и так в коридор вывел.

— Не хочу, чтобы сейчас одна оставалась. — Болезненно поморщился, не желая озвучивать причину, упоминать о ней. — Съездим, подышим. — Осторожно пояснил, пока одевался.

Он дверь распахнул, но выходить не торопился. Оглянулся на меня, улыбнулся грустно.

— Твоего мнения как всегда не спросил. — Прокомментировал, но сожаления по этому поводу явно не испытывал.

На мои босые ноги посмотрел и на руки подхватил. Видимо, так ему на тот момент показалось правильно… или просто привычно. Далеко увёз. Настолько, что я уснула в дороге, а как проснулась, Олег меня из машины забрал, сквозь кусты какие-то к краю обрыва принёс и вот так же, босиком, на сырую траву поставил. Я не поняла сначала, возмутиться попробовала, но Татарин сейчас и сам босой был. Увидев это, притихла, к себе прислушалась и… так странно, но холода не ощущала. Он меня спиной к своей груди прижимал, в одеяле, как в коконе удерживая, и вперёд смотрел, меня к тому же призывая. А прямо перед нами, в обрыве, держался густой туман. И будто что-то неизведанное в себе хранил, тайны какие-то, возможно, невиданных чудищ… Я вдохнула глубже, и лёгкость внутри почувствовала, не понимая, откуда она взялась. Голову запрокинула и на Татарина покосилась с недоверием.

— Что это за место? — Уточнила тихо, боясь нарушить волшебство момента, боясь услышать эхо, ощутить чьё-то присутствие. Олег вопросу будто бы удивился, плечами пожал.

— Место единения с природой, разумеется.

Я прищурилась, пытаясь уловить и разгадать его мысли.

— И зачем ты меня сюда привёз? — Задала ещё вопрос, а он странно хмыкнул.

— Хотел, чтобы задумалась о смысле жизни. — Проговорил и крепче меня руками сжал, понимая, что возмутиться могу, но я лишь ядовито рассмеялась.

— О чём, о чём?! Не слышала такого.

— Он есть, не сомневайся. — Заверил без доли неуверенности в голосе, и я притихла, его настроению, умиротворению поддаваясь.

— А ещё зачем? — Спросила иначе. Азартно и страстно, но к эмоциям Татарин сейчас был устойчив.

— Чтобы себя услышала. Чего на самом деле хочешь. Может, чтобы в этом тумане мечту свою разглядела.

— Разглядела мечту? Этот туман что, галлюциногенный?

— Обычный. — Прозвучал его голос ровно, как успокоительное на меня действуя. — Просто слышать себя, когда никто не отвлекает, совсем несложно. Чего ты хочешь?

Я задумалась. Усмехнулась, понимая, что слова, по сути, не имеют смысла, так, почему бы и…

— Как все в моём положении. Новую жизнь начать. — Проговорила резко, с напором. Олег выдохнул, словно буддистский монах перед очередной молитвой.

— И что ты сделала, чтобы желаемого достичь?

— Ничего не сделала. Делаю сейчас. Вот, по старым долгам расплачусь и…

— И на этом всё. — Пресёк он полёт фантазии, и я обернулась, стараясь заглянуть в суровое лицо, но Татарин прямо смотрел, обо мне будто забывая. — Не будет тебя больше. Сама себя до дна выпьешь.

— Зачем ты это мне говоришь? — Насторожилась я, но Татарин на выпад не отреагировал, по-прежнему тихо говорил, ровно дышал.

— Мне не всё равно. Так иногда случается. Есть товарищи, которым по хер. Люди, чувства, законы и нормы. А есть другие, небезразличные.

Я криво улыбнулась.

— Извини, но звучит неправдоподобно. — Проронила, не желая обидеть. — Ты как раз из тех, кому по хер.

Татарин с готовностью кивнул и поторопился возразить.

— Только не ты. Ты мне нужна. — Склонился, пытаясь в лицо заглянуть, и так замер.

Он хотел, чтобы я ответила. Всего на мгновение, ладони, которыми меня за бока придерживал, напряглись, но я продолжила молчать, будто ничего не замечаю.

— Ты просто не улавливаешь истины: для того, чтобы научиться бегать, не нужно покупать новые кроссовки. Нужно просто сделать шаг. Первый шаг, который, порой, бывает самым сложным. А ты сейчас мечешься за выбором тех самых кроссовок. Чтобы ещё красивее, чтобы удобнее, чтобы всё на своих местах. А бежать и босиком можно. К чёрту кроссовки, Измайлова! Ни к чему они тебе!

— Я так не умею… — Покачала я головой, а Татарин неожиданно зло рассмеялся.

— А ты никак не умеешь! — Жёстко усмехнулся. — Тепличное растение! — Выговорил с претензией. — Только сначала росла в теплице, где все условия, а потом на подвязках, на подпорках, чтобы не загнулась и не сломалась. А жить и по-другому можно. К свету тянуться, создавать вокруг себя уют, микроклимат. Самостоятельно. Не дожидаясь, пока это сделает кто-то другой.

— Врёшь ты всё, Татарин. Не буду я никогда самостоятельно и бла-бла-бла. И себе хочу обратно теплицу со всеми условиями. Я найду того, кто их создаст для меня.

— Уже нашла. Разве нет? — Сжались его руки так сильно, что дыхание спёрло. А, может, это всё оттого, что правду его выслушать не готова?..

— Ты не теплица, Татарин. Ты бетонный потолок, который опускается всё ниже и ниже. Не хочу с тобой. Не буду! — Заявила капризно.

— Слышать это крайне обидно. — Усмехнулся он. Вопреки словам, никакой обиды в голосе не демонстрируя. — Замёрзла?

— Не знаю. Не успела об этом подумать… — Отозвалась недовольно за то, что тему сменил, не позволяя её развить.

— Не успела подумать, потому что всё это не имеет значения, когда, наконец, смысл разглядел.

Я фыркнула, но покорно склонила голову.

— Похоже на правду… И дальше что?

Татарин некоторое время молчал, а потом улыбнулся. Я слышала, я чувствовала это.

— Дальше по сценарию ты должна была заплакать. Плачь, Измайлова. Выгоняй из себя боль! — Заявил, а меня отчего-то на смех пробило.

— Кто придумал, что слёзы выгоняют боль? — Возмутилась в голос. — Не боль, нет… Если только эмоции… Злость, обиду, отчаяние, недоумение, страх! Но не боль. Она остаётся глубоко внутри и пульсирует, накапливая те же эмоции снова. — Закончила, понимая, что голос от напряжения дрожит, что срывается.

Татарин своей щекой к моей прижался, давая понять, что результатом удовлетворён.

— Значит, нужно наполнять душу чем-то другим. Любовью, например. — Вкрадчиво шептал и губы касались кожи. А слова души касались, впечатываясь в неё. — И для боли просто не останется места. Любовь её вытеснит, расплющит! — Выразительно выговаривал, делая упор, расставляя акценты, а для меня всё это как набатом по нервам отдавало.

— И любить тебя не хочу. — Старательно принялась я качать головой.

— Твоё упрямство просто обезоруживает, Наташ. Хорошо, что моё желание трахнуть тебя всегда остаётся на порядок выше неуёмного желания тебя же и придушить.

— И всё же я замёрзла. — Дыхание перевела, понимая, что где-то внутри всё набухает, становится рыхлым, податливым, возбуждённым.

— Сейчас поедем.

— Я сейчас расплачусь, Татарин. — Нервно рассмеялась я, пытаясь краем одеяла влажные глаза промокнуть. — Ты этого хочешь? — Плечами повела, его объятия сбрасывая, Татарин же лишь усмехнулся.